Неточные совпадения
Лонгрен, называя девочке имена снастей, парусов, предметов морского обихода, постепенно увлекался, переходя от объяснений к различным эпизодам, в которых играли роль
то брашпиль,
то рулевое колесо,
то мачта или какой-нибудь тип лодки и т. п., а от отдельных иллюстраций этих переходил к широким
картинам морских скитаний, вплетая суеверия в действительность, а действительность — в образы своей фантазии.
Опасность, риск, власть природы, свет далекой страны, чудесная неизвестность, мелькающая любовь, цветущая свиданием и разлукой; увлекательное кипение встреч, лиц, событий; безмерное разнообразие жизни, между
тем как высоко в небе
то Южный Крест,
то Медведица, и все материки — в зорких глазах, хотя твоя каюта полна непокидающей родины с ее книгами,
картинами, письмами и сухими цветами, обвитыми шелковистым локоном в замшевой ладанке на твердой груди.
Быть может, при других обстоятельствах эта девушка была бы замечена им только глазами, но тут он иначе увидел ее. Все стронулось, все усмехнулось в нем. Разумеется, он не знал ни ее, ни ее имени, ни,
тем более, почему она уснула на берегу, но был этим очень доволен. Он любил
картины без объяснений и подписей. Впечатление такой
картины несравненно сильнее; ее содержание, не связанное словами, становится безграничным, утверждая все догадки и мысли.
Глядел и на
ту картину, которую до того верно нарисовал Беловодовой, что она, по ее словам, «дурно спала ночь»: на тупую задумчивость мужика, на грубую, медленную и тяжелую его работу — как он тянет ременную лямку, таща барку, или, затерявшись в бороздах нивы, шагает медленно, весь в поту, будто несет на руках и соху и лошадь вместе — или как беременная баба, спаленная зноем, возится с серпом во ржи.
Едучи с корвета, я видел одну из
тех картин, которые видишь в живописи и не веришь: луну над гладкой водой, силуэт тихо качающегося фрегата, кругом темные, спящие холмы и огни на лодках и горах.
Когда он, пухлый, красный, едет на тройке с бубенчиками и Пантелеймон, тоже пухлый и красный, с мясистым затылком, сидит на козлах, протянув вперед прямые, точно деревянные, руки, и кричит встречным: «Прррава держи!»,
то картина бывает внушительная, и кажется, что едет не человек, а языческий бог.
И если над всем этим представить себе неблагоуханные туманы, которые, особливо по вечерам, поднимаются от окрестных болот,
то картина будет полная и, как видится, непривлекательная.
Неточные совпадения
"Была в
то время, — так начинает он свое повествование, — в одном из городских храмов
картина, изображавшая мучения грешников в присутствии врага рода человеческого.
Но что весьма достойно примечания: как ни ужасны пытки и мучения, в изобилии по всей
картине рассеянные, и как ни удручают душу кривлянья и судороги злодеев, для коих
те муки приуготовлены, но каждому зрителю непременно сдается, что даже и сии страдания менее мучительны, нежели страдания сего подлинного изверга, который до
того всякое естество в себе победил, что и на сии неслыханные истязания хладным и непонятливым оком взирать может".
И, вопросом о содержании
картины наведенный на одну из самых любимых
тем своих, Голенищев начал излагать:
Вронский и Анна тоже что-то говорили
тем тихим голосом, которым, отчасти чтобы не оскорбить художника, отчасти чтобы не сказать громко глупость, которую так легко сказать, говоря об искусстве, обыкновенно говорят на выставках
картин.
— Если поискать,
то найдутся другие. Но дело в
том, что искусство не терпит спора и рассуждений. А при
картине Иванова для верующего и для неверующего является вопрос: Бог это или не Бог? и разрушает единство впечатления.