Неточные совпадения
Но, по одной из тех странных, для обыкновенного читателя, и очень досадных для
автора, случайностей, которые так часто повторяются в нашей бедной литературе, —
пьеса Островского не только не была играна на театре, но даже не могла встретить подробной и серьезной оценки ни в одном журнале.
За «Бедную невесту», «Не в свои сани не садись», «Бедность не порок» и «Не так живи, как хочется» Островскому приходилось со всех сторон выслушивать замечания, что он пожертвовал выполнением
пьесы для своей основной задачи, и за те же произведения привелось
автору слышать советы вроде того, чтобы он не довольствовался рабской подражательностью природе, а постарался расширить свой умственный горизонт.
В-третьих, по согласию всех критиков, почти все характеры в
пьесах Островского совершенно обыденны и не выдаются ничем особенным, не возвышаются над пошлой средою, в которой они поставлены. Это ставится многими в вину
автору на том основании, что такие лица, дескать, необходимо должны быть бесцветными. Но другие справедливо находят и в этих будничных лицах очень яркие типические черты.
Будучи положены в основу названных
пьес, эти случайности доказывают, что
автор придавал им более значения, нежели они имеют в самом деле, и эта неверность взгляда повредила цельности и яркости самих произведений.
Здесь мы можем быть совершенно спокойны, обращая внимание единственно на воззрение
автора, какое желал он выразить в
пьесе.
Критика должна сказать: «Вот лица и явления, выводимые
автором; вот сюжет
пьесы; а вот смысл, какой, по нашему мнению, имеют жизненные факты, изображаемые художником, и вот степень их значения в общественной жизни».
Но и тут критика должна быть очень осторожна в своих заключениях: если, например,
автор награждает, в конце
пьесы, негодяя или изображает благородного, но глупого человека, — от этого еще очень далеко до заключения, что он хочет оправдывать негодяев или считает всех благородных людей дураками.
Такое значение, очевидно, хотел придать
пьесе сам
автор, и на всех вообще она производит впечатление, не восстановляющее против старого быта, а примиряющее с ним».
На это мы должны сказать, что не знаем, что именно имел в виду
автор, задумывая свою
пьесу, но видим в самой
пьесе такие черты, которые никак не могут послужить в похвалу старому быту.
Если эти черты не так ярки, чтобы бросаться в глаза каждому, если впечатление
пьесы раздвояется, — это доказывает только (как мы уже замечали в первой статье), что общие теоретические убеждения
автора, при создании
пьесы, не находились в совершенной гармонии с тем, что выработала его художническая натура из впечатлений действительной жизни.
Об Островском даже сами противники его говорят, что он всегда верно рисует картины действительной жизни; следовательно, мы можем даже оставить в стороне, как вопрос частный и личный, то, какие намерения имел
автор при создании своей
пьесы.
Что я был еще молод — не могло меня удерживать. Я уже более двух лет как печатался, был
автором пьес и романа, фельетонистом и наблюдателем столичной жизни. Издание журнала давало более солидное положение, а о возможности неудачи я недостаточно думал. Меня не смущало и то, что я-по тогдашнему моему общественно-политическому настроению — не имел еще в себе задатков руководителя органа с направлением, которое тогда гарантировало бы успех.
Еще прежние туда-сюда; тогда у них были — ну, там Шиллер, [Шиллер Фридрих (1759–1805) — великий немецкий поэт,
автор пьес «Коварство и любовь», «Разбойники» и др.] что ли, Гётте [Гетте — искаженное произношение имени Вольфганга Гёте (1749–1832) — великого немецкого поэта и философа; друг Шиллера.
Неточные совпадения
Она ехала и во французский спектакль, но содержание
пьесы получало какую-то связь с ее жизнью; читала книгу, и в книге непременно были строки с искрами ее ума, кое-где мелькал огонь ее чувств, записаны были сказанные вчера слова, как будто
автор подслушивал, как теперь бьется у ней сердце.
И он перечислил с десяток
пьес, которые, судя по афишам, принадлежали перу одного известного режиссера, прославившегося обилием переделок иностранных
пьес. Его я знал и считал, что он
автор этих
пьес.
Раз в
пьесе, полученной от него, письмо попалось: писал он сам
автору, что
пьеса поставлена быть не может по независящим обстоятельствам. Конечно, зачем чужую ставить, когда своя есть! Через два дня я эту
пьесу перелицевал, через месяц играли ее, а фарс с найденным письмом отослали
автору обратно в тот же день, когда я возвратил его.
— Да очень просто: сделать нужно так, чтобы
пьеса осталась та же самая, но чтобы и
автор и переводчик не узнали ее. Я бы это сам сделал, да времени нет… Как эту сделаете, я сейчас же другую дам.
— Обворовываю талантливых
авторов! Ведь на это я пошел, когда меня с квартиры гнали… А потом привык. Я из-за куска хлеба, а тот имя свое на
пьесах выставляет, слава и богатство у него. Гонорары авторские лопатой гребет, на рысаках ездит… А я? Расходы все мои, получаю за
пьесу двадцать рублей, из них пять рублей переписчикам… Опохмеляю их, оголтелых, чаем пою… Пока не опохмелишь, руки-то у них ходуном ходят…