Неточные совпадения
За этими стихами следовали ругательства на Рагдель и на
тех, кто ею восхищался, обнаруживая
тем дух рабского, слепого подражанъя. Пусть она и талант, пусть гений, — восклицал автор стихотворения, — «но нам не ко двору пришло ее искусство!» Нам,
говорит, нужна правда, не в пример другим. И при сей верной оказии стихотворный критик ругал Европу и Америку и хвалил Русь в следующих поэтических выражениях...
При этом мыслитель — или,
говоря проще, человек рассуждающий — пользуется как действительными фактами и
теми образами, которые воспроизведены из жизни искусством художника.
Если мы применим все сказанное к сочинениям Островского и припомним
то, что
говорили выше о его критиках,
то должны будем сознаться, что его литературная деятельность не совсем чужда была
тех колебаний, которые происходят вследствие разногласия внутреннего художнического чувства с отвлеченными, извне усвоенными понятиями.
Говорили, — зачем Островский вывел представителем честных стремлений такого плохого господина, как Жадов; сердились даже на
то, что взяточники у Островского так пошлы и наивны, и выражали мнение, что «гораздо лучше было бы выставить на суд публичный
тех людей, которые обдуманно и ловко созидают, развивают, поддерживают взяточничество, холопское начало и со всей энергией противятся всем, чем могут, проведению в государственный и общественный организм свежих элементов».
Он, без сомнения, сочувствовал
тем прекрасным вещам, которые
говорит Жадов; но в
то же время он умел почувствовать, что заставить Жадова делать все эти прекрасные вещи — значило бы исказить настоящую русскую действительность.
Но жена и без плетки видит необходимость лицемерить перед мужем: она с притворной нежностью целует его, ласкается к нему, отпрашивается у него и у матушки к вечерне да ко всенощной, хотя и сама обнаруживает некоторую претензию на самодурство и
говорит, что «не родился
тот человек на свет, чтобы ее молчать заставил».
Но Липочка очень бесцеремонно
говорит: «У маменьки семь пятниц на неделе; тятенька — как не пьян, так молчит, а как пьян, так прибьет,
того и гляди…
Что касается лично до нас,
то мы никому ничего не навязываем, мы даже не выражаем ни восторга, ни негодования,
говоря о произведениях Островского.
Говоря об отдельном произведении, критика может увлекаться частностями и ставить в вину писателю
то, что им лишь недостаточно выяснено.
Даже на Вихорева он сердится всего более за
то, что
тот «со старшими
говорить не умеет».
Когда Вихорев отталкивает ее от себя, узнавши, что за ней денег не дают, она как будто возмущается несколько и
говорит: «Не будет вам счастья, Виктор Аркадьич, за
то, что вы надругались над бедной девушкой».
Об Островском даже сами противники его
говорят, что он всегда верно рисует картины действительной жизни; следовательно, мы можем даже оставить в стороне, как вопрос частный и личный,
то, какие намерения имел автор при создании своей пьесы.
Наливки там, вишневки разные — а не понимают
того, что на это есть шампанское!» «А за столом-то какое невежество: молодец в поддевке прислуживает либо девка!» «Я, —
говорит, — в здешнем городе только и вижу невежество да необразование; для
того и хочу в Москву переехать, и буду там моду всякую подражать».
«
То все-таки рассудок имел, —
говорит про него Пелагея Егоровна, — а тут уж совсем у него помутилось»…
Начинает она
тем, что падает отцу в ноги и
говорит: «Тятенька! я приказа твоего не смею ослушаться…
Любим
говорит ему
то же, что и Коршунов: «Да ты поклонись в ноги Любиму Торцову, что он тебя оконфузил-то», — и Пелагея Егоровна прибавляет: «Именно, Любимушка, надо тебе в ноги поклониться»…
Но все окружающие
говорят, что Андрей Титыч — умный, и он даже сам так разумно рассуждает о своем брате: «Не пускают, —
говорит, — меня в театр;
ту причину пригоняют, что у нас один брат помешанный от театру; а он совсем не от театру, — так, с малолетства заколотили очень»…
«Совсем, —
говорит, — от дому отбивается:
то не хорошо, другое не по нем, учиться,
говорит, хочу…
Настасья Панкратьева исчезает пред мужем, дышать не смеет, а на сына тоже прикрикивает: «как ты смеешь?» да «с кем ты
говоришь?»
То же мы видели и в Аграфене Кондратьевне в «Своих людях».
«Что, дочка,
говорил я тебе!..»
Тем дело и кончается.
Мы уже
говорили о ней в «Современнике» и потому теперь скажем о ней только
то, что может прямо относиться к объяснению нашей мысли.
Если они осмелятся раскрыть рот,
то она
говорит им вот что: «Я не люблю, когда рассуждают, просто не люблю да и все тут.
А теперь у ней другие мысли; она подавлена самодурством, да и впереди ничего не видит, кроме
того же самодурства: «Как подумаешь, —
говорит она, — что станет этот безобразный человек издеваться над тобой, да ломаться, да свою власть показывать, загубит он твой век ни за что!..
Да, собственно
говоря, и безнравственность-то ее поступка состоит ведь только в
том, что она сгоряча очень глупо распорядилась собой…
Надо
говорить о другой половине «темного царства», о
той, которую мы назвали угнетаемою.
Все,
говорит, соблазняют мужчин, и «молодой человек, который и неопытный, может польститься на их прелесть, а человек, который в разум входит и в лета постоянные, для
того женская прелесть ничего не значит, даже скверно»…
Когда Машенька объявляет, что Беневоленский ей противен, Анна Петровна даже сообразить этого никак не может, — сначала не обращает внимания и
говорит, что у Маши голова вздором набита и что она сама двадцать раз передумает, а потом, после вторичного отказа дочери, объясняет его
тем, что «это только каприз, только чтоб матери напротив что-нибудь сделать».
Разбирая «Не в свои сани не садись», мы уже достаточно
говорили о
том, почему Авдотья Максимовна могла увлечься Вихоревым.
То же убеждение передано и Белогубову, который
говорит: «Что за польза и от ученья, когда в человеке страху нет, — трепету перед начальством».
И вовсе не удивительно, если Юсов, узнав, что все ведомство Вышневского отдано под суд, выражает искреннее убеждение, что это «по грехам нашим — наказание за гордость…» Вышневский
то же самое объясняет, только несколько рациональнее: «Моя быстрая карьера, —
говорит, — и заметное обогащение — вооружили против меня сильных людей…» И, сходясь в этом объяснении, оба администратора остаются затем совершенно спокойны совестию относительно законности своих действий…
Но вспомните, что мы
говорили о
том, как образование прививается к самодурству…
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Нет, этого уже невозможно выгнать: он
говорит, что в детстве мамка его ушибла, и с
тех пор от него отдает немного водкою.
Хлестаков. Да к чему же
говорить? я и без
того их знаю.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в
то же время
говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий (с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли, что
тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы,
говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Городничий. Там купцы жаловались вашему превосходительству. Честью уверяю, и наполовину нет
того, что они
говорят. Они сами обманывают и обмеривают народ. Унтер-офицерша налгала вам, будто бы я ее высек; она врет, ей-богу врет. Она сама себя высекла.