Неточные совпадения
И, наконец, уже в самой последней сцене вдруг появляется Вавилонская башня, и какие-то атлеты
ее наконец достраивают с песней новой надежды, и когда уже достраивают до самого верху, то обладатель, положим хоть Олимпа, убегает в комическом виде, а догадавшееся человечество, завладев его местом, тотчас
же начинает новую жизнь с новым проникновением вещей.
Есть дружбы странные: оба друга один другого почти съесть хотят, всю жизнь так живут, а между тем расстаться не могут. Расстаться даже никак нельзя: раскапризившийся и разорвавший связь друг первый
же заболеет и, пожалуй, умрет, если это случится. Я положительно знаю, что Степан Трофимович несколько раз, и иногда после самых интимных излияний глаз на глаз с Варварой Петровной, по уходе
ее вдруг вскакивал с дивана и начинал колотить кулаками в стену.
Она его выдумала и в свою выдумку сама
же первая и уверовала.
Надо думать, что
она скоро про себя разгадала странное выражение лица своего друга;
она была чутка и приглядчива, он
же слишком иногда невинен.
Так как
она никогда ни разу потом не намекала ему на происшедшее и всё пошло как ни в чем не бывало, то он всю жизнь наклонен был к мысли, что всё это была одна галлюцинация пред болезнию, тем более что в ту
же ночь он и вправду заболел на целых две недели, что, кстати, прекратило и свидания в беседке.
Она тотчас
же влюбилась в портрет, по обыкновению всех девочек в пансионах, влюбляющихся во что ни попало, а вместе и в своих учителей, преимущественно чистописания и рисования.
Увидав, что дошло даже до этого, Степан Трофимович стал еще высокомернее, в дороге
же начал относиться к Варваре Петровне почти покровительственно, что
она тотчас
же сложила в сердце своем.
Она позвала литераторов, и к
ней их тотчас
же привели во множестве.
Когда Варвара Петровна объявила свою мысль об издании журнала, то к
ней хлынуло еще больше народу, но тотчас
же посыпались в глаза обвинения, что
она капиталистка и эксплуатирует труд.
На другой
же день, рано утром, явились к Варваре Петровне пять литераторов, из них трое совсем незнакомых, которых
она никогда и не видывала.
Решение состояло в том, чтоб
она, основав журнал, тотчас
же передала его им вместе с капиталами, на правах свободной ассоциации; сама
же чтоб уезжала в Скворешники, не забыв захватить с собою Степана Трофимовича, «который устарел».
О друзья мои! — иногда восклицал он нам во вдохновении, — вы представить не можете, какая грусть и злость охватывает всю вашу душу, когда великую идею, вами давно уже и свято чтимую, подхватят неумелые и вытащат к таким
же дуракам, как и сами, на улицу, и вы вдруг встречаете
ее уже на толкучем, неузнаваемую, в грязи, поставленную нелепо, углом, без пропорции, без гармонии, игрушкой у глупых ребят!
Тотчас
же по возвращении из Петербурга Варвара Петровна отправила друга своего за границу: «отдохнуть»; да и надо было им расстаться на время,
она это чувствовала.
Шатов был прежде студентом и был исключен после одной студентской истории из университета; в детстве
же был учеником Степана Трофимовича, а родился крепостным Варвары Петровны, от покойного камердинера
ее Павла Федорова, и был
ею облагодетельствован.
Не любила
она его за гордость и неблагодарность и никак не могла простить ему, что он по изгнании из университета не приехал к
ней тотчас
же; напротив, даже на тогдашнее нарочное письмо
ее к нему ничего не ответил и предпочел закабалиться к какому-то цивилизованному купцу учить детей.
Воротилась
она в июле одна, оставив Дашу у Дроздовых; сами
же Дроздовы, по привезенному
ею известию, обещали явиться к нам в конце августа.
По
ее мнению,
она успела сговориться с Прасковьей Ивановной удовлетворительно и тотчас
же по приезде сообщила всё Степану Трофимовичу; даже была с ним весьма экспансивна, что давно уже с
нею не случалось.
— Я вам говорю, я приехала и прямо на интригу наткнулась, Вы ведь читали сейчас письмо Дроздовой, что могло быть яснее? Что
же застаю? Сама
же эта дура Дроздова, —
она всегда только дурой была, — вдруг смотрит вопросительно: зачем, дескать, я приехала? Можете представить, как я была удивлена! Гляжу, а тут финтит эта Лембке и при
ней этот кузен, старика Дроздова племянник, — всё ясно! Разумеется, я мигом всё переделала и Прасковья опять на моей стороне, но интрига, интрига!
Mais, entre nous soit dit, [Но, между нами говоря (фр.).] что
же и делать человеку, которому предназначено стоять «укоризной», как не лежать, — знает ли
она это?
Но обо всех этих любопытных событиях скажу после; теперь
же ограничусь лишь тем, что Прасковья Ивановна привезла так нетерпеливо ожидавшей
ее Варваре Петровне одну самую хлопотливую загадку: Nicolas расстался с ними еще в июле и, встретив на Рейне графа К., отправился с ним и с семейством его в Петербург.
От обвинений
же, взводимых на Дарью Павловну,
она не только совсем под конец отказалась, но даже особенно просила не давать давешним словам
ее никакого значения, потому что сказала
она их «в раздражении».
По рассказам
ее, размолвка началась от «строптивого и насмешливого» характера Лизы; «гордый
же Николай Всеволодович, хоть и сильно был влюблен, но не мог насмешек перенести и сам стал насмешлив».
— Про Дашеньку я, покаюсь, — согрешила. Одни только обыкновенные были разговоры, да и то вслух. Да уж очень меня, матушка, всё это тогда расстроило. Да и Лиза, видела я, сама
же с
нею опять сошлась с прежнею лаской…
— Дура ты! — накинулась
она на
нее, как ястреб, — дура неблагодарная! Что у тебя на уме? Неужто ты думаешь, что я скомпрометирую тебя хоть чем-нибудь, хоть на столько вот! Да он сам на коленках будет ползать просить, он должен от счастья умереть, вот как это будет устроено! Ты ведь знаешь
же, что я тебя в обиду не дам! Или ты думаешь, что он тебя за эти восемь тысяч возьмет, а я бегу теперь тебя продавать? Дура, дура, все вы дуры неблагодарные! Подай зонтик!
«В этой жизни не будет ошибок», — сказала Варвара Петровна, когда девочке было еще двенадцать лет, и так как
она имела свойство привязываться упрямо и страстно к каждой пленившей
ее мечте, к каждому своему новому предначертанию, к каждой мысли своей, показавшейся
ей светлою, то тотчас
же и решила воспитывать Дашу как родную дочь.
— А ты мети, пятнадцать раз в день мети! Дрянная у вас зала (когда вышли в залу). Затворите крепче двери,
она станет подслушивать. Непременно надо обои переменить. Я ведь вам присылала обойщика с образчиками, что
же вы не выбрали? Садитесь и слушайте. Садитесь
же, наконец, прошу вас. Куда
же вы? Куда
же вы? Куда
же вы!
— А, вы переменили костюм! — насмешливо оглядела
она его. (Он накинул сюртук сверх фуфайки.) Этак действительно будет более подходить… к нашей речи. Садитесь
же, наконец, прошу вас.
А
она будет вам хорошею нянькой; это девушка скромная, твердая, рассудительная; к тому
же я сама буду тут, не сейчас
же умру.
— О
ней не беспокойтесь, да и нечего вам любопытствовать. Конечно, вы должны
ее сами просить, умолять сделать вам честь, понимаете? Но не беспокойтесь, я сама буду тут. К тому
же вы
ее любите…
Он тотчас
же по
ее уходе прислал за мной, а от всех других заперся на весь день.
И, однако, все эти грубости и неопределенности, всё это было ничто в сравнении с главною его заботой. Эта забота мучила его чрезвычайно, неотступно; от
нее он худел и падал духом. Это было нечто такое, чего он уже более всего стыдился и о чем никак не хотел заговорить даже со мной; напротив, при случае лгал и вилял предо мной, как маленький мальчик; а между тем сам
же посылал за мною ежедневно, двух часов без меня пробыть не мог, нуждаясь во мне, как в воде или в воздухе.
— За что
же ей теперь сердиться, когда вы исполнили
ее требование? — возразил я ему.
Без сомнения, он вспоминал в
ней ребенка, которого так когда-то любил; но, кроме того, он, неизвестно почему, воображал, что тотчас
же найдет подле
нее облегчение всем своим настоящим мукам и даже разрешит свои важнейшие сомнения.
Я вазы спрятал в переднюю, а Теньера в комод, а от
нее потребовал, чтоб
она сейчас
же приняла меня.
Я послал
ей такой
же клочок бумаги, карандашом, незапечатанный, с Настасьей, и жду.
— Именно, в том
же самом доме, — воскликнул Липутин, — только Шатов наверху стоит, в мезонине, а они внизу поместились, у капитана Лебядкина. Они и Шатова знают и супругу Шатова знают. Очень близко с
нею за границей встречались.
— Идите, идите
же скорее! — звала
она громко и весело. — Я двенадцать лет не видала его и узнала, а он… Неужто не узнаете меня?
— Тетя обижает? — продолжала
она не слушая, — всё та
же злая, несправедливая и вечно нам бесценная тетя!
Глаза
ее были поставлены как-то по-калмыцки, криво; была бледна, скулиста, смугла и худа лицом; но было
же нечто в этом лице побеждающее и привлекающее!
— Ах, простите, пожалуйста, я совсем не то слово сказала; вовсе не смешное, а так… (
Она покраснела и сконфузилась.) Впрочем, что
же стыдиться того, что вы прекрасный человек? Ну, пора нам, Маврикий Николаевич! Степан Трофимович, через полчаса чтобы вы у нас были. Боже, сколько мы будем говорить! Теперь уж я ваш конфидент, и обо всем, обо всем,понимаете?
— Ну да как
же? Мамаша, правда, сначала узнала через Алену Фроловну, мою няню;
ей ваша Настасья прибежала сказать. Ведь вы говорили
же Настасье?
Она говорит, что вы
ей сами говорили.
— А конфидента под рукой не случилось, а Настасья подвернулась, — ну и довольно! А у той целый город кумушек! Ну да полноте, ведь это всё равно; ну пусть знают, даже лучше. Скорее
же приходите, мы обедаем рано… Да, забыла, — уселась
она опять, — слушайте, что такое Шатов?
— Проиграете! — захохотал Липутин. — Влюблен, влюблен как кошка, а знаете ли, что началось ведь с ненависти. Он до того сперва возненавидел Лизавету Николаевну за то, что
она ездит верхом, что чуть не ругал
ее вслух на улице; да и ругал
же! Еще третьего дня выругал, когда
она проезжала, — к счастью, не расслышала, и вдруг сегодня стихи! Знаете ли, что он хочет рискнуть предложение? Серьезно, серьезно!
Женщина обманет само всевидящее око. Le bon Dieu, [Господь бог (фр.).] создавая женщину, уж конечно, знал, чему подвергался, но я уверен, что
она сама помешала ему и сама заставила себя создать в таком виде и… с такими атрибутами; иначе кто
же захотел наживать себе такие хлопоты даром?
— Когда у
ней ноги распухнут,
она всегда такая, вы понимаете, больная, — шепнула
она Шатову, продолжая рассматривать его всё с тем
же чрезвычайным любопытством и особенно его вихор на голове.
— Мне показалось еще за границей, что можно и мне быть чем-нибудь полезною. Деньги у меня свои и даром лежат, почему
же и мне не поработать для общего дела? К тому
же мысль как-то сама собой вдруг пришла; я нисколько
ее не выдумывала и очень
ей обрадовалась; но сейчас увидала, что нельзя без сотрудника, потому что ничего сама не умею. Сотрудник, разумеется, станет и соиздателем книги. Мы пополам: ваш план и работа, моя первоначальная мысль и средства к изданию. Ведь окупится книга?
Шатов мгновенным, едва скользнувшим взглядом посмотрел на
нее, но тотчас
же опустил глаза.
— Это письмо я получила вчера, — покраснев и торопясь стала объяснять нам Лиза, — я тотчас
же и сама поняла, что от какого-нибудь глупца; и до сих пор еще не показала maman, чтобы не расстроить
ее еще более. Но если он будет опять продолжать, то я не знаю, как сделать. Маврикий Николаевич хочет сходить запретить ему. Так как я на вас смотрела как на сотрудника, — обратилась
она к Шатову, — и так как вы там живете, то я и хотела вас расспросить, чтобы судить, чего еще от него ожидать можно.
Она, кажется, и забыла, что я в комнате, и стояла всё на том
же месте у стола, очень задумавшись, склонив голову и неподвижно смотря в одну выбранную на ковре точку.
— Я должна
ее видеть непременно. Могли бы вы это устроить сегодня
же?