Неточные совпадения
Девочка знала, что между отцом и матерью была ссора, и что мать не могла быть весела, и что отец должен знать это, и что он притворяется, спрашивая об этом так легко. И
она покраснела за отца. Он тотчас
же понял это и также покраснел.
«Однако когда-нибудь
же нужно; ведь не может
же это так остаться», сказал он, стараясь придать себе смелости. Он выпрямил грудь, вынул папироску, закурил, пыхнул два раза, бросил
ее в перламутровую раковину-пепельницу, быстрыми шагами прошел мрачную гостиную и отворил другую дверь в спальню жены.
— Ну что
же мне? Я не могу
ее принять! — вскрикнула
она.
— Я помню про детей и поэтому всё в мире сделала бы, чтобы спасти их; но я сама не знаю, чем я спасу их: тем ли, что увезу от отца, или тем, что оставлю с развратным отцом, — да, с развратным отцом… Ну, скажите, после того… что было, разве возможно нам жить вместе? Разве это возможно? Скажите
же, разве это возможно? — повторяла
она, возвышая голос. — После того как мой муж, отец моих детей, входит в любовную связь с гувернанткой своих детей…
«Ведь любит
же она моего ребенка, — подумал он, заметив изменение
ее лица при крике ребенка, моего ребенка; как
же она может ненавидеть меня?»
— Ах, оставьте, оставьте меня! — сказала
она и, вернувшись в спальню, села опять на то
же место, где
она говорила с мужем, сжав исхудавшие руки с кольцами, спускавшимися с костлявых пальцев, и принялась перебирать в воспоминании весь бывший разговор.
Но чем
же кончил он с
нею? — думала
она.
Он прошел еще несколько шагов, и пред ним открылся каток, и тотчас
же среди всех катавшихся он узнал
ее.
Ничего, казалось, не было особенного ни в
ее одежде, ни в
ее позе; но для Левина так
же легко было узнать
ее в этой толпе, как розан в крапиве.
— Я? я недавно, я вчера… нынче то есть… приехал, — отвечал Левин, не вдруг от волнения поняв
ее вопрос. — Я хотел к вам ехать, — сказал он и тотчас
же, вспомнив, с каким намерением он искал
ее, смутился и покраснел. — Я не знал, что вы катаетесь на коньках, и прекрасно катаетесь.
— Вы всё, кажется, делаете со страстью, — сказала
она улыбаясь. — Мне так хочется посмотреть, как вы катаетесь. Надевайте
же коньки, и давайте кататься вместе.
— Хорошо, хорошо, поскорей, пожалуйста, — отвечал Левин, с трудом удерживая улыбку счастья, выступавшую невольно на его лице. «Да, — думал он, — вот это жизнь, вот это счастье! Вместе, сказала
она, давайте кататься вместе. Сказать
ей теперь? Но ведь я оттого и боюсь сказать, что теперь я счастлив, счастлив хоть надеждой… А тогда?… Но надо
же! надо, надо! Прочь слабость!»
— И я уверен в себе, когда вы опираетесь на меня, — сказал он, но тотчас
же испугался того, что̀ сказал, и покраснел. И действительно, как только он произнес эти слова, вдруг, как солнце зашло за тучи, лицо
ее утратило всю свою ласковость, и Левин узнал знакомую игру
ее лица, означавшую усилие мысли: на гладком лбу
ее вспухла морщинка.
— Отчего
же?… Нет, у меня ничего нет неприятного, — отвечала
она холодно и тотчас
же прибавила: — Вы не видели М-llе Linon?
Когда Левин опять подбежал к Кити, лицо
ее уже было не строго, глаза смотрели так
же правдиво и ласково, но Левину показалось, что в ласковости
ее был особенный, умышленно-спокойный тон. И ему стало грустно. Поговорив о своей старой гувернантке, о
ее странностях,
она спросила его о его жизни.
— Нет, не скучно, я очень занят, — сказал он, чувствуя, что
она подчиняет его своему спокойному тону, из которого он не в силах будет выйти, так
же, как это было в начале зимы.
— Что ты! Вздор какой! Это
ее манера…. Ну давай
же, братец, суп!… Это
ее манера, grande dame, [важной дамы,] — сказал Степан Аркадьич. — Я тоже приеду, но мне на спевку к графине Бониной надо. Ну как
же ты не дик? Чем
же объяснить то, что ты вдруг исчез из Москвы? Щербацкие меня спрашивали о тебе беспрестанно, как будто я должен знать. А я знаю только одно: ты делаешь всегда то, что никто не делает.
— Счет! — крикнул он и вышел в соседнюю залу, где тотчас
же встретил знакомого адъютанта и вступил с ним в разговор об актрисе и
ее содержателе. И тотчас
же в разговоре с адъютантом Облонский почувствовал облегчение и отдохновение от разговора с Левиным, который вызывал его всегда на слишком большое умственное и душевное напряжение.
Княжне Кити Щербацкой было восьмнадцать лет.
Она выезжала первую зиму. Успехи
ее в свете были больше, чем обеих
ее старших сестер, и больше, чем даже ожидала княгиня. Мало того, что юноши, танцующие на московских балах, почти все были влюблены в Кити, уже в первую зиму представились две серьезные партии: Левин и, тотчас
же после его отъезда, граф Вронский.
Княгиня
же, со свойственною женщинам привычкой обходить вопрос, говорила, что Кити слишком молода, что Левин ничем не показывает, что имеет серьезные намерения, что Кити не имеет к нему привязанности, и другие доводы; но не говорила главного, того, что
она ждет лучшей партии для дочери, и что Левин несимпатичен
ей, и что
она не понимает его.
Когда
же появился Вронский,
она еще более была рада, утвердившись в своем мнении, что Кити должна сделать не просто хорошую, но блестящую партию.
Она желала того
же, чего желала и мать, но мотивы желания матери оскорбляли
ее.
В воспоминание
же о Вронском примешивалось что-то неловкое, хотя он был в высшей степени светский и спокойный человек; как будто фальшь какая-то была, — не в нем, он был очень прост и мил, — но в
ней самой, тогда как с Левиным
она чувствовала себя совершенно простою и ясною.
Но за то, как только
она думала о будущем с Вронским, пред
ней вставала перспектива блестяще-счастливая; с Левиным
же будущность представлялась туманною.
«Это должен быть Вронский», подумал Левин и, чтоб убедиться в этом, взглянул на Кити.
Она уже успела взглянуть на Вронского и оглянулась на Левина. И по одному этому взгляду невольно просиявших глаз
ее Левин понял, что
она любила этого человека, понял так
же верно, как если б
она сказала ему это словами. Но что
же это за человек?
Но тотчас
же она подумала о том, на кого
она променяла его.
— Да, вот вам кажется! А как
она в самом деле влюбится, а он столько
же думает жениться, как я?… Ох! не смотрели бы мои глаза!.. «Ах, спиритизм, ах, Ницца, ах, на бале»… — И князь, воображая, что он представляет жену, приседал на каждом слове. — А вот, как сделаем несчастье Катеньки, как
она в самом деле заберет в голову…
Княгиня была сперва твердо уверена, что нынешний вечер решил судьбу Кити и что не может быть сомнения в намерениях Вронского; но слова мужа смутили
ее. И, вернувшись к себе,
она, точно так
же как и Кити, с ужасом пред неизвестностью будущего, несколько раз повторила в душе: «Господи помилуй, Господи помилуй, Господи помилуй!»
Блестящие, казавшиеся темными от густых ресниц, серые глаза дружелюбно, внимательно остановились на его лице, как будто
она признавала его, и тотчас
же перенеслись на подходившую толпу, как бы ища кого-то.
— Ну, нет, — сказала графиня, взяв
ее за руку, — я бы с вами объехала вокруг света и не соскучилась бы. Вы одна из тех милых женщин, с которыми и поговорить и помолчать приятно. А о сыне вашем, пожалуйста, не думайте; нельзя
же никогда не разлучаться.
Как ни казенна была эта фраза, Каренина, видимо, от души поверила и порадовалась этому.
Она покраснела, слегка нагнулась, подставила свое лицо губам графини, опять выпрямилась и с тою
же улыбкой, волновавшеюся между губами и глазами, подала руку Вронскому. Он пожал маленькую ему поданную руку и, как чему-то особенному, обрадовался тому энергическому пожатию, с которым
она крепко и смело тряхнула его руку.
Она вышла быстрою походкой, так странно легко носившею
ее довольно полное тело.
То
же самое думал
ее сын. Он провожал
ее глазами до тех пор, пока не скрылась
ее грациозная фигура, и улыбка остановилась на его лице. В окно он видел, как
она подошла к брату, положила ему руку на руку и что-то оживленно начала говорить ему, очевидно о чем-то не имеющем ничего общего с ним, с Вронским, и ему ото показалось досадным.
Вронский взглянул на
нее и тотчас
же вышел из вагона.
«Но зa что
же я не приму
ее?
— Я?… Да, — сказала Анна. — Боже мой, Таня! Ровесница Сереже моему, — прибавила
она, обращаясь ко вбежавшей девочке.
Она взяла
ее на руки и поцеловала. — Прелестная девочка, прелесть! Покажи
же мне всех.
— Я понимаю еще увлеченье, — продолжала
она, помолчав, — но обдуманно, хитро обманывать меня…. с кем
же?…
— Да, я понимаю, что положение его ужасно; виноватому хуже, чем невинному, — сказала
она, — если он чувствует, что от вины его всё несчастие. Но как
же простить, как мне опять быть его женою после
нее? Мне жить с ним теперь будет мученье, именно потому, что я люблю свою прошедшую любовь к нему…
Весь день этот Анна провела дома, то есть у Облонских, и не принимала никого, так как уж некоторые из
ее знакомых, успев узнать о
ее прибытии, приезжали в этот
же день. Анна всё утро провела с Долли и с детьми.
Она только послала записочку к брату, чтоб он непременно обедал дома. «Приезжай, Бог милостив», писала
она.
— Так теперь когда
же бал? — обратилась
она к Кити.
— Отчего
же непременно в лиловом? — улыбаясь спросила Анна. — Ну, дети, идите, идите. Слышите ли? Мис Гуль зовет чай пить, — сказала
она, отрывая от себя детей и отправляя их в столовую.
Кити молча улыбалась. «Но как
же она прошла через это? Как бы я желала знать весь
ее роман», подумала Кити, вспоминая непоэтическую наружность Алексея Александровича,
ее мужа.
— Верно, с бумагами, — прибавил Степан Аркадьич, и, когда Анна проходила мимо лестницы, слуга взбегал наверх, чтобы доложить о приехавшем, а сам приехавший стоял у лампы, Анна, взглянув вниз, узнала тотчас
же Вронского, и странное чувство удовольствия и вместе страха чего-то вдруг шевельнулось у
нее в сердце.
На голове у
нее, в черных волосах, своих без примеси, была маленькая гирлянда анютиных глазок и такая
же на черной ленте пояса между белыми кружевами.
— Нет, я не брошу камня, — отвечала
она ему на что-то, — хотя я не понимаю, — продолжала
она, пожав плечами, и тотчас
же с нежною улыбкой покровительства обратилась к Кити. Беглым женским взглядом окинув
ее туалет,
она сделала чуть-заметное, но понятное для Кити, одобрительное
ее туалету и красоте движенье головой. — Вы и в залу входите танцуя, — прибавила
она.
Левин
же был твердо убежден, что если
она подгорела, то потому только, что не были приняты те меры, о которых он сотни раз приказывал.
Ласка всё подсовывала голову под его руку. Он погладил
ее, и
она тут
же у ног его свернулась кольцом, положив голову на высунувшуюся заднюю лапу. И в знак того, что теперь всё хорошо и благополучно,
она слегка раскрыла рот, почмокала губами и, лучше уложив около старых зуб липкие губы, затихла в блаженном спокойствии. Левин внимательно следил за этим последним
ее движением.
Всё в том
же духе озабоченности, в котором
она находилась весь этот день, Анна с удовольствием и отчетливостью устроилась в дорогу; своими маленькими ловкими руками
она отперла и заперла красный мешочек, достала подушечку, положила себе на колени и, аккуратно закутав ноги, спокойно уселась.
Но чего
же ему стыдно? «Чего
же мне стыдно?» спросила
она себя с оскорбленным удивлением.
«Ну что
же? — сказала
она себе решительно, пересаживаясь в кресле.
Она оглянулась и в ту
же минуту узнала лицо Вронского.