Неточные совпадения
— Какие
баре, тут нет
бар; такие же, как и мы теперь, — мрачно промолвил один, сидевший в углу арестант. До сих пор
он не проговорил слова.
Тут-то
он и сошелся с денщиком Федькой, имевшим чрезвычайное влияние на своего
барина, а следственно, на всех и на все в остроге.
— Да, нарвался такой, что, видно, бога не боялся, отца-мать не почитал; наказал
его господь, — купил.
Одного только между
ними я видел как будто из
господ; где-то
он когда-то служил.
Так как
он был ювелир, а ювелира в городе не было, то и работал беспрерывно по
господам и по начальству города одну ювелирную работу.
Пелись же большею частью песни так называемые у нас арестантские, впрочем все известные. Одна из
них: «Бывало…» — юмористическая, описывающая, как прежде человек веселился и жил
барином на воле, а теперь попал в острог. Описывалась, как
он подправлял прежде «бламанже шенпанским», а теперь —
Но к гонениям и к насмешкам
их над нами примешивалось и другое: мы когда-то были дворяне; мы принадлежали к тому же сословию, как и
их бывшие
господа, о которых
они не могли сохранить хорошей памяти.
Вероятно, когда-нибудь еще в детстве, будучи дворовым, босоногим мальчишкой, случилось
ему увидать красиво одетого
барина с тросточкой и плениться
его уменьем вертеть ею, и вот впечатление навеки и неизгладимо осталось в душе
его, так что теперь, в тридцать лет от роду, припомнилось все, как было, для полного пленения и прельщения всего острога.
Играет
его арестант Поцейкин, соперник Баклушина;
барина играет тот же Иванов, что играл в первой пьесе благодетельную помещицу.
Барин, мрачный и озабоченный, бормочет про себя, что
он это давно знал, и велит Кедрилу разложить вещи и приготовить ужин.
Он бы убежал, но трусит
барина.
Он сластолюбив, глуп, хитер по-своему, трус, надувает
барина на каждом шагу и в то же время боится
его.
Покамест Кедрил возится с чемоданами,
барин ходит в раздумье по сцене и объявляет во всеуслышание, что в нынешний вечер конец
его странствованиям.
Ему не жаль
барина; но
он слышал о чертях;
ему хочется узнать, что это такое, и вот
он вступает в разговоры и в расспросы.
Барин, наконец, объявляет
ему, что когда-то в какой-то беде
он обратился к помощи ада, и черти помогли
ему, выручили; но что сегодня срок и, может быть, сегодня же
они придут, по условию, за душой
его.
Но
барин не теряет духа и велит
ему приготовить ужин.
Сев за стол,
он начинает есть с жадностью и вздрагивает с каждым шагом
барина, чтоб тот не заметил
его проделок; чуть тот повернется на месте,
он прячется под стол и тащит с собой курицу.
Наконец,
он утоляет свой первый голод; пора подумать о
барине.
Барин, мрачный и озабоченный, ничего не замечая, садится за стол, а Кедрил с салфеткой становится за
его стулом.
Каждое слово, каждый жест, каждая гримаса Кедрила, когда
он, оборачиваясь к публике, кивает на простофилю
барина, встречаются с неудержимым хохотом зрителями.
Барин довольно храбро оборачивается к чертям и кричит
им, что
он готов, чтоб
они брали
его.
Черти на минуту скрываются; Кедрил вылезает из-за стола; но только что
барин принимается опять за курицу, как три черта снова врываются в комнату, подхватывают
барина сзади и несут
его в преисподнюю.
Но вот
он теперь один, чертей нет,
барина тоже.
Все хохочут тому, что
он без
барина; но вот
он еще прибавляет полушепотом, конфиденциально обращаясь к публике и всё веселее и веселее подмигивая глазком...
— Ишь, холоп! Нашел
барина! — проговорил
он с расстановками и задыхающимся от бессилия голосом.
Он был уже в последних днях своей жизни.
Устьянцеву не понравился собственно я, не понравился
ему мой чай и то, что я и в кандалах, как
барин, как будто не могу обойтись без прислуги, хотя я вовсе не звал и не желал никакой прислуги.
Но вот, — и решительно не понимаю, как это всегда так случалось, — но я никогда не мог отказаться от разных услужников и прислужников, которые сами ко мне навязывались и под конец овладевали мной совершенно, так что
они по-настоящему были моими
господами, а я
их слугой; а по наружности и выходило как-то само собой, что я действительно
барин, не могу обойтись без прислуги и барствую.
Вообще это можно было сравнить с тем, когда иной человек, твердый и даже спокойный в каком-нибудь серьезном деле, хандрит и капризничает дома, когда нечего делать, не ест, что подают, бранится и ругается; всё не по
нем, все
ему досаждают, все
ему грубят, все
его мучают, — одним словом, с жиру бесится, как говорят иногда о таких
господах, встречающихся, впрочем, и в простонародии; а в нашем остроге, при взаимном всеобщем сожитии, даже слишком часто.
А уж по нашему месту, коли наемщик, так уж до самого того дня, как свезут
его, все перед
ним в доме лежать должно, а
он над всем полный
господин.
Они это понимали и прощались со мной хоть и приветливо, хоть и ласково, но далеко не как с товарищем, а будто с
барином.
Иногда, вместо сплетней и злословия, он вдруг принимался неумеренно возвышать Илью Ильича по лавочкам и на сходках у ворот, и тогда не было конца восторгам. Он вдруг начинал вычислять достоинства барина, ум, ласковость, щедрость, доброту; и если у
барина его недоставало качеств для панегирика, он занимал у других и придавал ему знатность, богатство или необычайное могущество.