Неточные совпадения
О привычке
считать пали Достоевский вспоминал позднее в рассказе «Мужик Марей»] Он
был искренно рад, когда доканчивал какую-нибудь сторону шестиугольника.
Был он зажиточный, торгующий мещанин; дома оставил жену, детей; но с твердостью пошел в ссылку, потому что в ослеплении своем
считал ее «мукою за веру».
Был всегда тих, ни с кем никогда не ссорился и избегал ссор, но как будто от презрения к другим, как будто
считая себя выше всех остальных; говорил очень мало и
был как-то преднамеренно несообщителен.
Народ продувной, ловкий, всезнающий; и вот он смотрит на своих товарищей с почтительным изумлением; он еще никогда не видал таких; он
считает их самым высшим обществом, которое только может
быть в свете.
Он
был им утешением в их ссылке, и они, обыкновенно мрачные и угрюмые, всегда улыбались, на него глядя, и когда заговаривали с ним (а говорили они с ним очень мало, как будто все еще
считая его за мальчика, с которым нечего говорить о серьезном), то суровые лица их разглаживались, и я угадывал, что они с ним говорят о чем-нибудь шутливом, почти детском, по крайней мере они всегда переглядывались и добродушно усмехались, когда, бывало, выслушают его ответ.
Наш майор, кажется, действительно верил, что А-в
был замечательный художник, чуть не Брюллов, [Брюллов К. П. (1799–1852) — русский художник, выдающийся портретист.] о котором и он слышал, но все-таки
считал себя вправе лупить его по щекам, потому, дескать, что теперь ты хоть и тот же художник, но каторжный, и хоть
будь ты разбрюллов, а я все-таки твой начальник, а стало
быть, что захочу, то с тобою и сделаю.
Но признаюсь в одном откровенно: мне очень
было досадно, что весь этот люд, с своими наивными хитростями, непременно должен
был, как мне казалось,
считать меня простофилей и дурачком и смеяться надо мной, именно потому, что я в пятый раз давал им деньги.
Какой-нибудь последний оборвыш, который и сам-то
был самым плохим работником и не смел пикнуть перед другими каторжниками, побойчее его и потолковее, и тот
считал вправе крикнуть на меня и прогнать меня, если я становился подле него, под тем предлогом, что я ему мешаю. Наконец, один из бойких прямо и грубо сказал мне: «Куда лезете, ступайте прочь! Что соваться куда не спрашивают».
Аллах сердит
будет!» Исай Фомич упрямо и высокомерно засветил в своем уголку свечку и начал работать, видимо показывая, что ни во что не
считает праздник.
Приедет дежурный: «Где караульный офицер?» — «Пошел в острог арестантов
считать, казармы запирать», — ответ прямой, и оправдание прямое. Таким образом, караульные офицеры каждый вечер в продолжение всего праздника позволяли театр и не запирали казарм вплоть до вечерней зари. Арестанты и прежде знали, что от караула не
будет препятствия, и
были покойны.
Баклушина сверх того возбуждало соперничество: всем известно
было, что во второй пьесе роль Кедрила
будет играть арестант Поцейкин, актер, которого все почему-то
считали даровитее, лучше Баклушина, и Баклушин страдал от этого, как ребенок.
Не может
быть, думал я иногда, чтоб они
считали себя совсем виновными и достойными казни, особенно когда согрешили не против своих, а против начальства.
Черты лица его
были какие-то одеревенелые;
ел он мало, все больше хлебушка; никогда-то он не купил ни одного калача, ни шкалика вина; да вряд ли у него и
были когда-нибудь деньги, вряд ли даже он умел и
считать.
С проклятием слушаешь, закутываясь в полушубок, громкие, отчетливые звуки, словно
считаешь их, а между тем сквозь сон лезет в голову нестерпимая мысль, что так
будет и завтра, и послезавтра, и несколько лет сряду, вплоть до самой свободы.
Он лежал мертвый, со вздутым брюхом, в которое все
считали обязанностью потыкать пальцем; доложили майору о приключившейся воле божией, и он решил, чтоб немедленно
была куплена новая лошадь.
Жила себе собака, спала на дворе,
ела кухонные выброски и никакого особенного интереса ни в ком не возбуждала, однако всех знала и всех в остроге
считала своими хозяевами.
Все дело
было в том, что он до того любил и уважал Б-го, до того благоговел перед ним, что тех, которые чуть-чуть расходились с Б-м,
считал тотчас же почти своими врагами.
— Да, кузина, вы
будете считать потерянною всякую минуту, прожитую, как вы жили и как живете теперь… Пропадет этот величавый, стройный вид, будете задумываться, забудете одеться в это несгибающееся платье… с досадой бросите массивный браслет, и крестик на груди не будет лежать так правильно и покойно. Потом, когда преодолеете предков, тетушек, перейдете Рубикон — тогда начнется жизнь… мимо вас будут мелькать дни, часы, ночи…
— Но как могли вы, — вскричал я, весь вспыхнув, — как могли вы, подозревая даже хоть на каплю, что я знаю о связи Лизы с князем, и видя, что я в то же время беру у князя деньги, — как могли вы говорить со мной, сидеть со мной, протягивать мне руку, — мне, которого вы же должны
были считать за подлеца, потому что, бьюсь об заклад, вы наверно подозревали, что я знаю все и беру у князя за сестру деньги зазнамо!
В глубине, в самой глубине души он знал, что поступил так скверно, подло, жестоко, что ему, с сознанием этого поступка, нельзя не только самому осуждать кого-нибудь, но смотреть в глаза людям, не говоря уже о том, чтобы считать себя прекрасным, благородным, великодушным молодым человеком, каким он считал себя. А ему нужно
было считать себя таким для того, чтобы продолжать бодро и весело жить. А для этого было одно средство: не думать об этом. Так он и сделал.
Неточные совпадения
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так
считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком шли, // Что год, то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. //
Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!
Милон. Это его ко мне милость. В мои леты и в моем положении
было бы непростительное высокомерие
считать все то заслуженным, чем молодого человека ободряют достойные люди.
Дворянин, например,
считал бы за первое бесчестие не делать ничего, когда
есть ему столько дела:
есть люди, которым помогать;
есть отечество, которому служить.
Простаков. От которого она и на тот свет пошла. Дядюшка ее, господин Стародум, поехал в Сибирь; а как несколько уже лет не
было о нем ни слуху, ни вести, то мы и
считаем его покойником. Мы, видя, что она осталась одна, взяли ее в нашу деревеньку и надзираем над ее имением, как над своим.
Г-жа Простакова. Не трудись по-пустому, друг мой! Гроша не прибавлю; да и не за что. Наука не такая. Лишь тебе мученье, а все, вижу, пустота. Денег нет — что
считать? Деньги
есть —
сочтем и без Пафнутьича хорошохонько.