Неточные совпадения
И я тем более убежден в этом, так сказать, подозрении, что если, например, взять антитез нормального человека, то
есть человека усиленно сознающего, вышедшего, конечно, не из лона природы, а из реторты (это уже почти мистицизм, господа, но я подозреваю и это), то этот ретортный человек до того иногда пасует перед своим антитезом, что сам себя, со всем своим усиленным сознанием, добросовестно
считает за мышь, а не за человека.
О, если б этот офицер
был из тех, которые соглашались выходить на дуэль! Но нет, это
был именно из тех господ (увы! давно исчезнувших), которые предпочитали действовать киями или, как поручик Пирогов у Гоголя, — по начальству. На дуэль же не выходили, а с нашим братом, с штафиркой,
считали бы дуэль во всяком случае неприличною, — да и вообще
считали дуэль чем-то немыслимым, вольнодумным, французским, а сами обижали довольно, особенно в случае десяти вершков росту.
Притом же как-то принято
было у нас
считать Зверкова специалистом по части ловкости и хороших манер.
— Как же двадцать один? — сказал я в некотором волнении, даже, по-видимому, обидевшись. — Если
считать со мной, так
будет не двадцать один, а двадцать восемь рублей.
Стало
быть, он уж вполне
считал себя теперь неизмеримо выше меня во всех отношениях?
«…Нет, лучше досижу до конца! — продолжал я думать. — Вы
были бы рады, господа, чтоб я ушел. Ни за что. Нарочно
буду сидеть и
пить до конца, в знак того, что не придаю вам ни малейшей важности.
Буду сидеть и
пить, потому что здесь кабак, а я деньги за вход заплатил.
Буду сидеть и
пить, потому что вас за пешек
считаю, за пешек несуществующих.
Буду сидеть и
пить… и
петь, если захочу, да-с, и
петь, потому что право такое имею… чтоб
петь… гм».
Сомнения
быть не могло, что он
считал меня за самого последнего дурака на всем свете, и если «держал меня при себе», то единственно потому только, что от меня можно
было получать каждый месяц жалованье.
Да и забитая она
была такая, бедная; она
считала себя бесконечно ниже меня; где ж ей
было озлиться, обидеться?
Мы даже и человеками-то
быть тяготимся, — человеками с настоящим, собственным телом и кровью; стыдимся этого, за позор
считаем и норовим
быть какими-то небывалыми общечеловеками.
— Полно, милый Илья! Нехотя станешь жить, как живут около тебя.
Будешь считать, хозяйничать, читать, слушать музыку. Как у ней теперь выработался голос! Помнишь Casta diva?
— Да, кузина, вы
будете считать потерянною всякую минуту, прожитую, как вы жили и как живете теперь… Пропадет этот величавый, стройный вид, будете задумываться, забудете одеться в это несгибающееся платье… с досадой бросите массивный браслет, и крестик на груди не будет лежать так правильно и покойно. Потом, когда преодолеете предков, тетушек, перейдете Рубикон — тогда начнется жизнь… мимо вас будут мелькать дни, часы, ночи…
— Но как могли вы, — вскричал я, весь вспыхнув, — как могли вы, подозревая даже хоть на каплю, что я знаю о связи Лизы с князем, и видя, что я в то же время беру у князя деньги, — как могли вы говорить со мной, сидеть со мной, протягивать мне руку, — мне, которого вы же должны
были считать за подлеца, потому что, бьюсь об заклад, вы наверно подозревали, что я знаю все и беру у князя за сестру деньги зазнамо!
В глубине, в самой глубине души он знал, что поступил так скверно, подло, жестоко, что ему, с сознанием этого поступка, нельзя не только самому осуждать кого-нибудь, но смотреть в глаза людям, не говоря уже о том, чтобы считать себя прекрасным, благородным, великодушным молодым человеком, каким он считал себя. А ему нужно
было считать себя таким для того, чтобы продолжать бодро и весело жить. А для этого было одно средство: не думать об этом. Так он и сделал.
Неточные совпадения
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так
считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком шли, // Что год, то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. //
Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!
Милон. Это его ко мне милость. В мои леты и в моем положении
было бы непростительное высокомерие
считать все то заслуженным, чем молодого человека ободряют достойные люди.
Дворянин, например,
считал бы за первое бесчестие не делать ничего, когда
есть ему столько дела:
есть люди, которым помогать;
есть отечество, которому служить.
Простаков. От которого она и на тот свет пошла. Дядюшка ее, господин Стародум, поехал в Сибирь; а как несколько уже лет не
было о нем ни слуху, ни вести, то мы и
считаем его покойником. Мы, видя, что она осталась одна, взяли ее в нашу деревеньку и надзираем над ее имением, как над своим.
Г-жа Простакова. Не трудись по-пустому, друг мой! Гроша не прибавлю; да и не за что. Наука не такая. Лишь тебе мученье, а все, вижу, пустота. Денег нет — что
считать? Деньги
есть —
сочтем и без Пафнутьича хорошохонько.