Неточные совпадения
В воксал мы прибыли с триумфом. В швейцаре и в лакеях обнаружилась та же почтительность, как и в прислуге отеля.
Смотрели они, однако, с любопытством.
Бабушка сначала велела обнести себя по всем залам; иное похвалила, к другому осталась совершенно равнодушна; обо всем расспрашивала. Наконец, дошли и до игорных зал. Лакей, стоявший у запертых дверей часовым, как бы пораженный, вдруг отворил двери настежь.
— Экая досада! Пропал человек! значит, сам хочет…
смотреть на него не могу, всю ворочает. Экой олух! — и
бабушка поскорей оборотилась в другую сторону.
—
Бабушка, после, — шептал я, — Потапыч у дверей, его сюда не пустят.
Смотрите,
бабушка, вам деньги выдают, получайте.
— Еще! еще! еще! ставь еще! — кричала
бабушка. Я уже не противоречил и, пожимая плечами, поставил еще двенадцать фридрихсдоров. Колесо вертелось долго.
Бабушка просто дрожала, следя за колесом. «Да неужто она и в самом деле думает опять zero выиграть?» — подумал я,
смотря на нее с удивлением. Решительное убеждение в выигрыше сияло на лице ее, — непременное ожидание, что вот-вот сейчас крикнут: zero. Шарик вскочил в клетку.
Мы подкатили к дому, где была контора банкира. Я пошел менять;
бабушка осталась ждать у подъезда; Де-Грие, генерал и Blanche стояли в стороне, не зная, что им делать.
Бабушка гневно на них
посмотрела, и они ушли по дороге к воксалу.
Конторщик согласился выйти, узнав, что его просит к себе старая, расслабленная графиня, которая не может ходить.
Бабушка долго, гневно и громко упрекала его в мошенничестве и торговалась с ним смесью русского, французского и немецкого языков, причем я помогал переводу. Серьезный конторщик
посматривал на нас обоих и молча мотал головой.
Бабушку осматривал он даже с слишком пристальным любопытством, что уже было невежливо; наконец, он стал улыбаться.
Вдруг подскочил Де-Грие. Они все трое были возле; я заметил, что m-lle Blanche стояла с маменькой в стороне и любезничала с князьком. Генерал был в явной немилости, почти в загоне. Blanche даже и
смотреть на него не хотела, хоть он и юлил подле нее всеми силами. Бедный генерал! Он бледнел, краснел, трепетал и даже уж не следил за игрою
бабушки. Blanche и князек, наконец, вышли; генерал побежал за ними.
— Ну, поставь раз, как он говорит, — приказала мне
бабушка, —
посмотрим: может, и в самом деле выйдет.
Страшно обиженный, Де-Грие пожал плечами, презрительно
посмотрел на
бабушку и отошел. Ему уж самому стало стыдно, что связался, слишком уж не утерпел.
В одном месте опекун, а в другом
бабушка смотрели только, — первый, чтобы к нему в положенные часы ходили учителя или чтоб он не пропускал уроков в школе; а вторая, чтоб он был здоров, имел аппетит и сон, да чтоб одет он был чисто, держал себя опрятно, и чтоб, как следует благовоспитанному мальчику, «не связывался со всякой дрянью».
Мебель и разные вещи он дня три распродавал старьевщикам-татарам, яростно торгуясь и ругаясь, а
бабушка смотрела из окна и то плакала, то смеялась, негромко покрикивая:
Один раз, когда мы весело разговаривали с бабушкой, рыжая крестьянская девчонка подала ей свой клочок пуха, уже раз возвращенный назад;
бабушка посмотрела на свет и, увидя, что есть волосья, схватила одной рукою девочку за волосы, а другою вытащила из-под подушек ременную плетку и начала хлестать бедную девочку…
Неточные совпадения
Удовлетворив своему любопытству, папа передал ее протопопу, которому вещица эта, казалось, чрезвычайно понравилась: он покачивал головой и с любопытством
посматривал то на коробочку, то на мастера, который мог сделать такую прекрасную штуку. Володя поднес своего турка и тоже заслужил самые лестные похвалы со всех сторон. Настал и мой черед:
бабушка с одобрительной улыбкой обратилась ко мне.
Бабушка, задумавшись,
смотрела на портрет, вделанный в черепаховую табакерку, и ничего не отвечала.
— Нет, не нужно, — сказал учитель, укладывая карандаши и рейсфедер в задвижной ящичек, — теперь прекрасно, и вы больше не прикасайтесь. Ну, а вы, Николенька, — прибавил он, вставая и продолжая искоса
смотреть на турка, — откройте наконец нам ваш секрет, что вы поднесете
бабушке? Право, лучше было бы тоже головку. Прощайте, господа, — сказал он, взял шляпу, билетик и вышел.
Почти месяц после того, как мы переехали в Москву, я сидел на верху бабушкиного дома, за большим столом и писал; напротив меня сидел рисовальный учитель и окончательно поправлял нарисованную черным карандашом головку какого-то турка в чалме. Володя, вытянув шею, стоял сзади учителя и
смотрел ему через плечо. Головка эта была первое произведение Володи черным карандашом и нынче же, в день ангела
бабушки, должна была быть поднесена ей.
Бабушка крепко держала меня за руку и серьезно, но вопросительно
посматривала на присутствующих до тех пор, пока любопытство всех гостей было удовлетворено и смех сделался общим.