Неточные совпадения
— Гм! Хе! В Петербурге-то
прежде живали? (
Как ни крепился лакей, а невозможно было не поддержать такой учтивый и вежливый разговор.)
Князь объяснил все, что мог, наскоро, почти то же самое, что уже
прежде объяснял камердинеру и еще
прежде Рогожину. Гаврила Ардалионович меж тем
как будто что-то припоминал.
Он припоминал, впрочем, и
прежде мгновения, когда иногда странные мысли приходили ему при взгляде, например, на эти глаза:
как бы предчувствовался в них какой-то глубокий и таинственный мрак.
Зато другому слуху он невольно верил и боялся его до кошмара: он слышал за верное, что Настасья Филипповна будто бы в высшей степени знает, что Ганя женится только на деньгах, что у Гани душа черная, алчная, нетерпеливая, завистливая и необъятно, непропорционально ни с чем самолюбивая; что Ганя хотя и действительно страстно добивался победы над Настасьей Филипповной
прежде, но когда оба друга решились эксплуатировать эту страсть, начинавшуюся с обеих сторон, в свою пользу, и купить Ганю продажей ему Настасьи Филипповны в законные жены, то он возненавидел ее
как свой кошмар.
Иногда бывало так же весело,
как и
прежде; только, расходясь на ночь, они стали крепко и горячо обнимать меня, чего не было
прежде.
— А
как вы узнали, что это я? Где вы меня видели
прежде? Что это, в самом деле, я
как будто его где-то видела? И позвольте вас спросить, почему вы давеча остолбенели на месте? Что во мне такого остолбеняющего?
Он воротился смущенный, задумчивый; тяжелая загадка ложилась ему на душу, еще тяжелее, чем
прежде. Мерещился и князь… Он до того забылся, что едва разглядел,
как целая рогожинская толпа валила мимо его и даже затолкала его в дверях, наскоро выбираясь из квартиры вслед за Рогожиным. Все громко, в голос, толковали о чем-то. Сам Рогожин шел с Птицыным и настойчиво твердил о чем-то важном и, по-видимому, неотлагательном.
Варя, так строго обращавшаяся с ним
прежде, не подвергала его теперь ни малейшему допросу об его странствиях; а Ганя, к большому удивлению домашних, говорил и даже сходился с ним иногда совершенно дружески, несмотря на всю свою ипохондрию, чего никогда не бывало
прежде, так
как двадцатисемилетний Ганя, естественно, не обращал на своего пятнадцатилетнего брата ни малейшего дружелюбного внимания, обращался с ним грубо, требовал к нему от всех домашних одной только строгости и постоянно грозился «добраться до его ушей», что и выводило Колю «из последних границ человеческого терпения».
— Не знаю совсем. Твой дом имеет физиономию всего вашего семейства и всей вашей рогожинской жизни, а спроси, почему я этак заключил, — ничем объяснить не могу. Бред, конечно. Даже боюсь, что это меня так беспокоит.
Прежде и не вздумал бы, что ты в таком доме живешь, а
как увидал его, так сейчас и подумалось: «Да ведь такой точно у него и должен быть дом!»
Это я теперь повторяю так же,
как заявлял и
прежде, один раз, в такую же почти минуту.
Потом помолчала и говорит: «Все-таки ты не лакей; я
прежде думала, что ты совершенный
как есть лакей».
— Знаешь, что я тебе скажу! — вдруг одушевился Рогожин, и глаза его засверкали. —
Как это ты мне так уступаешь, не понимаю? Аль уж совсем ее разлюбил?
Прежде ты все-таки был в тоске; я ведь видел. Так для чего же ты сломя-то голову сюда теперь прискакал? Из жалости? (И лицо его искривилось в злую насмешку.) Хе-хе!
Матушка и
прежде, вот уже два года, точно
как бы не в полном рассудке сидит (больная она), а по смерти родителя и совсем
как младенцем стала, без разговору: сидит без ног и только всем, кого увидит, с места кланяется; кажись, не накорми ее, так она и три дня не спохватится.
Я тебе реестрик сама напишу,
какие тебе книги перво-наперво надо прочесть; хочешь иль нет?“ И никогда-то, никогда
прежде она со мной так не говорила, так что даже удивила меня; в первый раз
как живой человек вздохнул.
Я еще
прежде о нем много слыхивал и, между прочим,
как об атеисте.
Одно только меня поразило: что он вовсе
как будто не про то говорил, во всё время, и потому именно поразило, что и
прежде, сколько я ни встречался с неверующими и сколько ни читал таких книг, всё мне казалось, что и говорят они, и в книгах пишут совсем будто не про то, хотя с виду и кажется, что про то.
Ведь он и в самом деле чувствует себя сегодня в особенно болезненном настроении, почти в том же,
какое бывало с ним
прежде при начале припадков его прежней болезни.
Это была только слепая ошибка фортуны; они следовали сыну П. На него должны были быть употреблены, а не на меня — порождение фантастической прихоти легкомысленного и забывчивого П. Если б я был вполне благороден, деликатен, справедлив, то я должен бы был отдать его сыну половину всего моего наследства; но так
как я
прежде всего человек расчетливый и слишком хорошо понимаю, что это дело не юридическое, то я половину моих миллионов не дам.
Он искал Евгения Павловича, который стоял очень недалеко, направо, на том же самом месте,
как и
прежде, — но он уже забыл и искал кругом.
— Если вы не бросите сейчас же этих мерзких людей, то я всю жизнь, всю жизнь буду вас одного ненавидеть! — прошептала Аглая; она была
как бы в исступлении, но она отвернулась,
прежде чем князь успел на нее взглянуть. Впрочем, ему уже нечего и некого было бросать: больного Ипполита тем временем успели кое-как усадить на извозчика, и дрожки отъехали.
Князь, например, доверил ему вести дело Бурдовского и особенно просил его об этом; но несмотря на эту доверенность и на кое-что бывшее
прежде, между обоими постоянно оставались некоторые пункты, о которых
как бы решено было взаимно ничего не говорить.
Настасья Филипповна,
как и
прежде, очень разборчива, допускает к себе по выбору.
Дайте мне их книги, дайте мне их учения, их мемуары, и я, не будучи литературным критиком, берусь написать вам убедительнейшую литературную критику, в которой докажу ясно
как день, что каждая страница их книг, брошюр, мемуаров написана
прежде всего прежним русским помещиком.
— Что вы пришли выпытать, в этом и сомнения нет, — засмеялся наконец и князь, — и даже, может быть, вы решили меня немножко и обмануть. Но ведь что ж, я вас не боюсь; притом же мне теперь как-то всё равно, поверите ли? И… и… и так
как я
прежде всего убежден, что вы человек все-таки превосходный, то ведь мы, пожалуй, и в самом деле кончим тем, что дружески сойдемся. Вы мне очень понравились, Евгений Павлыч, вы… очень, очень порядочный, по-моему, человек!
Ни в болезни моей и никогда
прежде я не видел еще ни разу ни одного привидения; но мне всегда казалось, еще когда я был мальчиком и даже теперь, то есть недавно, что если я увижу хоть раз привидение, то тут же на месте умру, даже несмотря на то, что я ни в
какие привидения не верю.
Только наконец Рогожин встал, так же медленно и внимательно осмотрел меня,
как и
прежде, когда вошел, но усмехаться перестал и тихо, почти на цыпочках, подошел к двери, отворил ее, притворил и вышел.
Иногда снятся странные сны, невозможные и неестественные; пробудясь, вы припоминаете их ясно и удивляетесь странному факту: вы помните
прежде всего, что разум не оставлял вас во всё продолжение вашего сновидения; вспоминаете даже, что вы действовали чрезвычайно хитро и логично во всё это долгое, долгое время, когда вас окружали убийцы, когда они с вами хитрили, скрывали свое намерение, обращались с вами дружески, тогда
как у них уже было наготове оружие, и они лишь ждали какого-то знака; вы вспоминаете,
как хитро вы их наконец обманули, спрятались от них; потом вы догадались, что они наизусть знают весь ваш обман и не показывают вам только вида, что знают, где вы спрятались; но вы схитрили и обманули их опять, всё это вы припоминаете ясно.
Иногда ему даже хотелось сказать себе, что он всё это предчувствовал и предугадывал
прежде; даже казалось ему, что
как будто он уже читал это всё, когда-то давно-давно, и всё, о чем он тосковал с тех пор, всё, чем он мучился и чего боялся, — всё это заключалось в этих давно уже прочитанных им письмах.
— Н-нет, кажется. Впрочем, сам заключить можешь; Иван Федорович доволен; мать боится; и
прежде с отвращением на него
как на жениха смотрела; известно.
Когда князь заметил ему, что и
прежде то же самое чуть ли не каждый день было, то Коля решительно не знал, что на это ответить и
как объяснить, в чем именно заключается настоящее его беспокойство.
— Да, положим; только
как же это, однако?.. Я всё не понимаю, — бормотал князь, сбитый с толку, —
прежде, вы говорили, тут не было, и вы на этом месте искали, а тут вдруг очутилось?
А если, может быть, и хорошо (что тоже возможно), то чем же опять хорошо?» Сам отец семейства, Иван Федорович, был, разумеется,
прежде всего удивлен, но потом вдруг сделал признание, что ведь, «ей-богу, и ему что-то в этом же роде всё это время мерещилось, нет-нет и вдруг
как будто и померещится!» Он тотчас же умолк под грозным взглядом своей супруги, но умолк он утром, а вечером, наедине с супругой, и принужденный опять говорить, вдруг и
как бы с особенною бодростью выразил несколько неожиданных мыслей: «Ведь в сущности что ж?..» (Умолчание.) «Конечно, всё это очень странно, если только правда, и что он не спорит, но…» (Опять умолчание.) «А с другой стороны, если глядеть на вещи прямо, то князь, ведь, ей-богу, чудеснейший парень, и… и, и — ну, наконец, имя же, родовое наше имя, всё это будет иметь вид, так сказать, поддержки родового имени, находящегося в унижении, в глазах света, то есть, смотря с этой точки зрения, то есть, потому… конечно, свет; свет есть свет; но всё же и князь не без состояния, хотя бы только даже и некоторого.
— Что вы, что вы! И чего вы опять вспыхнули? Вот и опять смотрите мрачно! Вы слишком мрачно стали иногда смотреть, Аглая,
как никогда не смотрели
прежде. Я знаю, отчего это…
Князь, однако же, сообразил, сколько мог, что письмо было передано рано утром, чрез служанку, Вере Лебедевой, для передачи по адресу… «так же
как и
прежде… так же
как и
прежде, известному персонажу и от того же лица-с… (ибо одну из них я обозначаю названием „лица“-с, а другую лишь только „персонажа“, для унижения и для различия; ибо есть великая разница между невинною и высокоблагородною генеральскою девицей и… камелией-с), итак, письмо было от „лица“-с, начинающегося с буквы А…»
— Не совсем, многоуважаемый князь, — не без злости ответил Лебедев, — правда, я хотел было вам вручить, вам, в ваши собственные руки, чтоб услужить… но рассудил лучше там услужить и обо всем объявить благороднейшей матери… так
как и
прежде однажды письмом известил, анонимным; и когда написал давеча на бумажке, предварительно, прося приема, в восемь часов двадцать минут, тоже подписался: «Ваш тайный корреспондент»; тотчас допустили, немедленно, даже с усиленною поспешностью задним ходом… к благороднейшей матери.
Впрочем, эту просьбу надо было повторить несколько раз,
прежде чем гость решился наконец уйти. Уже совсем отворив дверь, он опять воротился, дошел до средины комнаты на цыпочках и снова начал делать знаки руками, показывая,
как вскрывают письмо; проговорить же свой совет словами он не осмелился; затем вышел, тихо и ласково улыбаясь.
У нас не веруют еще только сословия исключительные,
как великолепно выразился намедни Евгений Павлович, корень потерявшие; а там уже страшные массы самого народа начинают не веровать, —
прежде от тьмы и от лжи, а теперь уже из фанатизма, из ненависти к церкви и ко христианству!
Назавтра явился к князю и Келлер, повещенный о том, что он шафер.
Прежде чем войти, он остановился в дверях и,
как только увидел князя, поднял кверху правую руку с разогнутым указательным пальцем и прокричал в виде клятвы...
Когда все разошлись, Келлер нагнулся к Лебедеву и сообщил ему: «Мы бы с тобой затеяли крик, подрались, осрамились, притянули бы полицию; а он вон друзей себе приобрел новых, да еще
каких; я их знаю!» Лебедев, который был довольно «готов», вздохнул и произнес: «Утаил от премудрых и разумных и открыл младенцам, я это говорил еще и
прежде про него, но теперь прибавляю, что и самого младенца бог сохранил, спас от бездны, он и все святые его!»