Неточные совпадения
— О, наверно не помешает.
И насчет места я бы очень даже желал, потому что самому хочется посмотреть, к чему я способен. Учился же я все четыре года постоянно, хотя
и не совсем правильно, а так, по особой его системе,
и при этом очень много русских
книг удалось прочесть.
— Русских
книг? Стало быть, грамоту знаете
и писать без ошибок можете?
Прелесть рассказа, оригинальность постановки главного лица, этот заманчивый мир, разобранный до тонкости,
и наконец все эти очаровательные подробности, рассыпанные в
книге (насчет, например, обстоятельств употребления букетов белых
и розовых камелий по очереди), одним словом, все эти прелестные детали,
и всё это вместе, произвели почти потрясение.
Назавтра опять вынула
и заложила в одну толстую, переплетенную в крепкий корешок
книгу (она
и всегда так делала с своими бумагами, чтобы поскорее найти, когда понадобится).
И уж только чрез неделю случилось ей разглядеть, какая была это
книга.
Слушателями были: мальчик лет пятнадцати, с довольно веселым
и неглупым лицом
и с
книгой в руках, молодая девушка лет двадцати, вся в трауре
и с грудным ребенком на руках, тринадцатилетняя девочка, тоже в трауре, очень смеявшаяся
и ужасно разевавшая при этом рот,
и, наконец, один чрезвычайно странный слушатель, лежавший на диване малый лет двадцати, довольно красивый, черноватый, с длинными, густыми волосами, с черными большими глазами, с маленькими поползновениями на бакенбарды
и бородку.
И усмехались, но на цифрах
и на подобиях стали дрожать,
и книгу просили закрыть,
и уйти,
и награждение мне к Святой назначили, а на Фоминой богу душу отдали.
Князь заметил на столе, за который усадил его Рогожин, две-три
книги; одна из них, история Соловьева, была развернута
и заложена отметкой.
Да постой, говорит, я тебе сама про это прочту!» Вскочила, принесла
книгу: «Это стихи», говорит,
и стала мне в стихах читать о том, как этот император в эти три дня заклинался отомстить тому папе: «Неужели, говорит, это тебе не нравится, Парфен Семенович?» — «Это всё верно, говорю, что ты прочла».
Да много-много, что старые бы
книги когда похвалил, да двуперстным сложением заинтересовался, да
и то разве к старости…
Я тебе реестрик сама напишу, какие тебе
книги перво-наперво надо прочесть; хочешь иль нет?“
И никогда-то, никогда прежде она со мной так не говорила, так что даже удивила меня; в первый раз как живой человек вздохнул.
— Оставь, — проговорил Парфен
и быстро вырвал из рук князя ножик, который тот взял со стола, подле
книги,
и положил его опять на прежнее место.
Одно только меня поразило: что он вовсе как будто не про то говорил, во всё время,
и потому именно поразило, что
и прежде, сколько я ни встречался с неверующими
и сколько ни читал таких
книг, всё мне казалось, что
и говорят они,
и в
книгах пишут совсем будто не про то, хотя с виду
и кажется, что про то.
А между тем, как ни припоминал потом князь, выходило, что Аглая произнесла эти буквы не только без всякого вида шутки, или какой-нибудь усмешки, или даже какого-нибудь напирания на эти буквы, чтобы рельефнее выдать их затаенный смысл, но, напротив, с такою неизменною серьезностью, с такою невинною
и наивною простотой, что можно было подумать, что эти самые буквы
и были в балладе,
и что так было в
книге напечатано.
— Что это? — обратилась Лизавета Прокофьевна к Вере, дочери Лебедева, которая стояла пред ней с несколькими
книгами в руках, большого формата, превосходно переплетенными
и почти новыми.
— С благоговением
и… почтительностью! — кривлялся необыкновенно довольный Лебедев, выхватывая
книги у дочери.
Дайте мне их
книги, дайте мне их учения, их мемуары,
и я, не будучи литературным критиком, берусь написать вам убедительнейшую литературную критику, в которой докажу ясно как день, что каждая страница их
книг, брошюр, мемуаров написана прежде всего прежним русским помещиком.
И во-первых, надевал очки, развертывал большую старинную
книгу в черном кожаном переплете, ну,
и при этом седая борода, две медали за пожертвования.
Я ни одного собора готического не видала, я хочу в Риме быть, я хочу все кабинеты ученые осмотреть, я хочу в Париже учиться; я весь последний год готовилась
и училась
и очень много
книг прочла; я все запрещенные
книги прочла.
Александра
и Аделаида все
книги читают, им можно, а мне не все дают, за мной надзор.
Девицы усмехнулись новой фантазии их фантастической сестрицы
и заметили мамаше, что Аглая, пожалуй, еще рассердится, если та пойдет в парк ее отыскивать,
и что, наверно, она сидит теперь с
книгой на зеленой скамейке, о которой она еще три дня назад говорила,
и за которую чуть не поссорилась с князем Щ., потому что тот не нашел в местоположении этой скамейки ничего особенного.
На столе лежали
книги; он взял одну, продолжая говорить, заглянул в развернутую страницу, тотчас же опять сложил
и положил на стол, схватил другую
книгу, которую уже не развертывал, а продержал всё остальное время в правой руке, беспрерывно махая ею по воздуху.
— Ваша
книга, которую я брал у вас намедни, — значительно кивнул он на принесенную им
и лежавшую на столе
книгу, — благодарен.
— Уверяю вас, генерал, что совсем не нахожу странным, что в двенадцатом году вы были в Москве
и… конечно, вы можете сообщить… так же как
и все бывшие. Один из наших автобиографов начинает свою
книгу именно тем, что в двенадцатом году его, грудного ребенка, в Москве, кормили хлебом французские солдаты.
— Насчет партий вы, конечно, справедливо заметили,
и я с вами согласен, — тихо ответил князь, капельку помолчав, — я вот тоже очень недавно прочел
книгу Шарраса о Ватерлооской кампании.
Книга, очевидно, серьезная,
и специалисты уверяют, что с чрезвычайным знанием дела написана.
Радостное настроение семейства продолжалось недолго. На другой же день Аглая опять поссорилась с князем,
и так продолжалось беспрерывно, во все следующие дни. По целым часам она поднимала князя на смех
и обращала его чуть не в шута. Правда, они просиживали иногда по часу
и по два в их домашнем садике, в беседке, но заметили, что в это время князь почти всегда читает Аглае газеты или какую-нибудь
книгу.
Все эти дамы рассказывали потом, что князь осматривал в комнатах каждую вещь, увидал на столике развернутую
книгу из библиотеки для чтения, французский роман «Madame Bovary», заметил, загнул страницу, на которой была развернута
книга, попросил позволения взять ее с собой,
и тут же, не выслушав возражения, что
книга из библиотеки, положил ее себе в карман.
— Никогда не привозил. Я про нож этот только вот что могу тебе сказать, Лев Николаевич, — прибавил он, помолчав, — я его из запертого ящика ноне утром достал, потому что всё дело было утром, в четвертом часу. Он у меня всё в
книге заложен лежал…
И…
и…
и вот еще, что мне чудно: совсем нож как бы на полтора… али даже на два вершка прошел… под самую левую грудь… а крови всего этак с пол-ложки столовой на рубашку вытекло; больше не было…