Неточные совпадения
— Что, милостивые государыни, вы думали, что вы же его будете протежировать, как бедненького, а он вас сам едва избрать удостоил, да
еще с оговоркой, что
приходить будет только изредка.
— Я хочу видеть! — вскинулась генеральша. — Где этот портрет? Если ему подарила, так и должен быть у него, а он, конечно,
еще в кабинете. По средам он всегда
приходит работать и никогда раньше четырех не уходит. Позвать сейчас Гаврилу Ардалионовича! Нет, я не слишком-то умираю от желания его видеть. Сделайте одолжение, князь, голубчик, сходите в кабинет, возьмите у него портрет и принесите сюда. Скажите, что посмотреть. Пожалуйста.
— Слава богу, увела и уложила маменьку, и ничего не возобновлялось. Ганя сконфужен и очень задумчив. Да и есть о чем. Каков урок!.. Я поблагодарить вас
еще раз
пришла и спросить, князь: вы до сих пор не знавали Настасью Филипповну?
Что же касается мужчин, то Птицын, например, был приятель с Рогожиным, Фердыщенко был как рыба в воде; Ганечка всё
еще в себя
прийти не мог, но хоть смутно, а неудержимо сам ощущал горячечную потребность достоять до конца у своего позорного столба; старичок учитель, мало понимавший в чем дело, чуть не плакал и буквально дрожал от страха, заметив какую-то необыкновенную тревогу кругом и в Настасье Филипповне, которую обожал, как свою внучку; но он скорее бы умер, чем ее в такую минуту покинул.
Это ты прав, давно мечтала,
еще в деревне у него, пять лет прожила одна-одинехонька; думаешь-думаешь, бывало-то, мечтаешь-мечтаешь, — и вот всё такого, как ты воображала, доброго, честного, хорошего и такого же глупенького, что вдруг
придет да и скажет: «Вы не виноваты, Настасья Филипповна, а я вас обожаю!» Да так, бывало, размечтаешься, что с ума сойдешь…
Но когда она
еще читала письмо, ей вдруг
пришло в голову: неужели же этот самонадеянный мальчишка и фанфаронишка выбран князем в корреспонденты и, пожалуй, чего доброго, единственный его здешний корреспондент?
— Не знаю; в толпе, мне даже кажется, что померещилось; мне начинает всё что-то мерещиться. Я, брат Парфен, чувствую себя почти вроде того, как бывало со мной лет пять назад,
еще когда припадки
приходили.
В «Весах» сказали ему, что Николай Ардалионович «вышли
еще поутру-с, но, уходя, предуведомили, что если на случай
придут кто их спрашивать, то чтоб известить, что они-с к трем часам, может быть, и придут-с.
— Ардалион Александрыч, батюшка! — крикнула она ему вслед, — остановись на минутку; все мы грешны; когда будешь чувствовать, что совесть тебя меньше укоряет,
приходи ко мне, посидим, поболтаем о прошлом-то. Я ведь
еще, может, сама тебя в пятьдесят раз грешнее; ну, а теперь прощай, ступай, нечего тебе тут… — испугалась она вдруг, что он воротится.
— Да с вами и не такой
еще дурой сделаешься! — горько отозвалась Лизавета Прокофьевна. — Срам! Сейчас, как
придем, подайте мне эти стихи Пушкина!
— Лягу, так ведь и не встану до самой смерти, — улыбнулся Ипполит, — я и вчера уже хотел было так лечь, чтоб уж и не вставать, до смерти, да решил отложить до послезавтра, пока
еще ноги носят… чтобы вот с ними сегодня сюда
прийти… только устал уж очень…
— Неужели
еще можно прибавить? — с робким удивлением выговорил князь. — Так чего же вы от меня ожидали, Келлер, скажите, пожалуйста, и зачем
пришли с вашею исповедью?
Но вот зачем я с таким нетерпением ждала тебя: я всё
еще верю, что сам бог тебя мне как друга и как родного брата
прислал.
— Нравится вам местоположение? Я иногда рано, часов в семь утра, когда все
еще спят, сюда одна
прихожу сидеть.
— Да и не то что слышал, а и сам теперь вижу, что правда, — прибавил он, — ну когда ты так говорил, как теперь? Ведь этакой разговор точно и не от тебя. Не слышал бы я о тебе такого, так и не
пришел бы сюда; да
еще в парк, в полночь.
— Вы, может быть, и
еще за чем-нибудь
пришли, Евгений Павлович?
Он был очень сбит с толку и как будто всё
еще не мог
прийти в себя; бумажник торчал у него в левой руке.
Повторив
еще раз, что дело наверно лопнет и всё окажется вздором, я прибавил, что если завтра утром я к ним не
приду, то, значит, дело кончено и им нечего ждать.
— А знаете ли, что мне
пришло в голову, — сказал я, нагнувшись
еще более над перилами.
Я отвечал ему, что если он будет
приходить ко мне как «утешитель» (потому что, если бы даже он и молчал, то все-таки
приходил бы как утешитель, я это объяснил ему), то ведь этим он мне будет, стало быть, каждый раз напоминать
еще больше о смерти.
Даже напротив: я хоть утром ему и не высказал ясно моей мысли, но я знаю, что он ее понял; а эта мысль была такого свойства, что по поводу ее, конечно, можно было
прийти поговорить
еще раз, хотя бы даже и очень поздно.
— Если вы говорите, — начала она нетвердым голосом, — если вы сами верите, что эта… ваша женщина… безумная, то мне ведь дела нет до ее безумных фантазий… Прошу вас, Лев Николаич, взять эти три письма и бросить ей от меня! И если она, — вскричала вдруг Аглая, — если она осмелится
еще раз мне
прислать одну строчку, то скажите ей, что я пожалуюсь отцу и что ее сведут в смирительный дом…
Когда он,
еще давеча утром, забылся тяжелым сном на своей кушетке, всё
еще не решаясь раскрыть который-нибудь из этих трех кувертов, ему опять приснился тяжелый сон, и опять
приходила к нему та же «преступница».
(Князь Лев Николаевич
еще не
приходил.)
— Я не от вас ухожу, — продолжал он с беспрерывною одышкой и перхотой, — я, напротив, нашел нужным к вам
прийти, и за делом… без чего не стал бы беспокоить. Я туда ухожу, и в этот раз, кажется, серьезно. Капут! Я не для сострадания, поверьте… я уж и лег сегодня, с десяти часов, чтоб уж совсем не вставать до самого того времени, да вот раздумал и встал
еще раз, чтобы к вам идти… стало быть, надо.