— Ну, хорошо, хорошо, — перебила вдруг она, но совершенно не тем уже тоном, а в совершенном раскаянии и
чуть ли не в испуге, даже наклонилась к нему, стараясь всё еще не глядеть на него прямо, хотела было тронуть его за плечо, чтоб еще убедительнее попросить не сердиться, — хорошо, — прибавила она, ужасно застыдившись, — я чувствую, что я очень глупое выражение употребила.
Мы крепко подозреваем, например, что, уполномочив Лебедева и прочих принять на себя все хлопоты, князь
чуть ли не забыл в тот же самый день, что у него есть и церемониймейстер, и шафера, и свадьба, и что если он и распорядился поскорее, передав другим хлопоты, то единственно для того, чтоб уж самому и не думать об этом и даже, может быть, поскорее забыть об этом.
Неточные совпадения
— Тьфу тебя! — сплюнул черномазый. — Пять недель назад я, вот как и вы, — обратился он к князю, — с одним узелком от родителя во Псков убег к тетке; да в горячке там и слег, а он без меня и помре. Кондрашка пришиб. Вечная память покойнику, а
чуть меня тогда до смерти
не убил! Верите
ли, князь, вот ей-богу!
Не убеги я тогда, как раз бы убил.
— Да
чуть ли еще
не бранила вас, князь. Простите, пожалуйста. Фердыщенко, вы-то как здесь, в такой час? Я думала, по крайней мере хоть вас
не застану. Кто? Какой князь? Мышкин? — переспросила она Ганю, который между тем, все еще держа князя за плечо, успел отрекомендовать его.
Но великолепное убранство первых двух комнат, неслыханные и невиданные ими вещи, редкая мебель, картины, огромная статуя Венеры, — все это произвело на них неотразимое впечатление почтения и
чуть ли даже
не страха.
Князь намекал на то, что Лебедев хоть и разгонял всех домашних под видом спокойствия, необходимого больному, но сам входил к князю во все эти три дня
чуть не поминутно, и каждый раз сначала растворял дверь, просовывал голову, оглядывал комнату, точно увериться хотел, тут
ли?
не убежал
ли? и потом уже на цыпочках, медленно, крадущимися шагами, подходил к креслу, так что иногда невзначай пугал своего жильца.
Когда Коля кончил, то передал поскорей газету князю и, ни слова
не говоря, бросился в угол, плотно уткнулся в него и закрыл руками лицо. Ему было невыносимо стыдно, и его детская, еще
не успевшая привыкнуть к грязи впечатлительность была возмущена даже сверх меры. Ему казалось, что произошло что-то необычайное, всё разом разрушившее, и что
чуть ли уж и сам он тому
не причиной, уж тем одним, что вслух прочел это.
Даже генерал был так любезен, что пробормотал что-то успокоительное и любезно спросил Лизавету Прокофьевну: «
не свежо
ли ей, однако же, на террасе?» Он даже
чуть было
не спросил Ипполита: «давно
ли он в университете?», но
не спросил.
— Да ты спишь, что
ли? Если
не хочешь, батюшка, так ведь я его к себе переведу! Господи, да он и сам
чуть на ногах стоит! Да ты болен, что
ли?
Наконец за Ганей зашла Варвара Ардалионовна, пробыла минутку, объявила (тоже непрошеная), что Евгений Павлович сегодня, а может, и завтра, пробудет в Петербурге, что и муж ее (Иван Петрович Птицын) тоже в Петербурге и
чуть ли тоже
не по делам Евгения Павловича, что там действительно что-то вышло.
— В уме
ли вы? —
чуть не вскочил князь с места. — В чем вас обвиняют, кто обвиняет?
Глубокое и беспрерывное самоощущение своей бесталанности и в то же время непреодолимое желание убедиться в том, что он человек самостоятельнейший, сильно поранили его сердце, даже
чуть ли еще
не с отроческого возраста.
Она сделала свой первый практический шаг с чрезвычайною решимостью, выйдя замуж за господина Птицына; но, выходя замуж, она вовсе
не говорила себе: «Подличать, так уж подличать, лишь бы цели достичь», — как
не преминул бы выразиться при таком случае Гаврила Ардалионович (да
чуть ли и
не выразился даже при ней самой, когда одобрял ее решение как старший брат).
Одно только иногда замечала в себе, что и она, пожалуй, злится, что и в ней очень много самолюбия и
чуть ли даже
не раздавленного тщеславия; особенно замечала она это в иные минуты, почти каждый раз, как уходила от Епанчиных.
— Я думала, что он будет полезен; а знаешь, что он сам теперь влюбился в Аглаю и писал к ней? Меня расспрашивали…
чуть ли он к Лизавете Прокофьевне
не писал.
И знаете
ли, я
чуть не уехал за ним в Париж и, уж конечно, разделил бы с ним «знойный остров заточенья», но увы! судьбы наши разделились!
Нина Александровна, видя искренние слезы его, проговорила ему наконец безо всякого упрека и
чуть ли даже
не с лаской: «Ну, бог с вами, ну,
не плачьте, ну, бог вас простит!» Лебедев был до того поражен этими словами и тоном их, что во весь этот вечер
не хотел уже и отходить от Нины Александровны (и во все следующие дни, до самой смерти генерала, он почти с утра до ночи проводил время в их доме).
Кроме Белоконской и «старичка сановника», в самом деле важного лица, кроме его супруги, тут был, во-первых, один очень солидный военный генерал, барон или граф, с немецким именем, — человек чрезвычайной молчаливости, с репутацией удивительного знания правительственных дел и
чуть ли даже
не с репутацией учености, — один из тех олимпийцев-администраторов, которые знают всё, «кроме разве самой России», человек, говорящий в пять лет по одному «замечательному по глубине своей» изречению, но, впрочем, такому, которое непременно входит в поговорку и о котором узнается даже в самом чрезвычайном кругу; один из тех начальствующих чиновников, которые обыкновенно после чрезвычайно продолжительной (даже до странности) службы, умирают в больших чинах, на прекрасных местах и с большими деньгами, хотя и без больших подвигов и даже с некоторою враждебностью к подвигам.
Он ничего
не говорил, но пристально вслушивался в ее порывистый, восторженный и бессвязный лепет, вряд
ли понимал что-нибудь, но тихо улыбался, и
чуть только ему казалось, что она начинала опять тосковать или плакать, упрекать или жаловаться, тотчас же начинал ее опять гладить по головке и нежно водить руками по ее щекам, утешая и уговаривая ее как ребенка.
Он какой-то артист: все рисует, пишет, фантазирует на фортепиано (и очень мило), бредит искусством, но, кажется, как и мы, грешные, ничего не делает и
чуть ли не всю жизнь проводит в том, что «поклоняется красоте», как он говорит: просто влюбчив по-нашему, как, помнишь, Дашенька Семечкина, которая была однажды заочно влюблена в испанского принца, увидевши портрет его в немецком календаре, и не пропускала никого, даже настройщика Киша.
Неточные совпадения
Солдат опять с прошением. // Вершками раны смерили // И оценили каждую // Чуть-чуть
не в медный грош. // Так мерил пристав следственный // Побои на подравшихся // На рынке мужиках: // «Под правым глазом ссадина // Величиной с двугривенный, // В средине лба пробоина // В целковый. Итого: // На рубль пятнадцать с деньгою // Побоев…» Приравняем
ли // К побоищу базарному // Войну под Севастополем, // Где лил солдатик кровь?
Тут генерал разразился таким смехом, каким вряд
ли когда смеялся человек: как был, так и повалился он в кресла; голову забросил назад и
чуть не захлебнулся. Весь дом встревожился. Предстал камердинер. Дочь прибежала в испуге.
Да недалеко ходить: известно
ли вам, как он, полтора года назад, меня изумил, потряс и
чуть совсем
не уморил, когда вздумал было жениться на этой, как ее, — на дочери этой Зарницыной, хозяйки его?
Мне, напротив, следовало бы сначала усыпить подозрения ваши и виду
не подать, что я об этом факте уже известен; отвлечь, этак, вас в противоположную сторону, да вдруг, как обухом по темени (по вашему же выражению), и огорошить: «А что, дескать, сударь, изволили вы в квартире убитой делать в десять часов вечера, да
чуть ли еще и
не в одиннадцать?
Да, это так; это все так. Он, впрочем, это и прежде знал, и совсем это
не новый вопрос для него; и когда ночью решено было в воду кинуть, то решено было безо всякого колебания и возражения, а так, как будто так тому и следует быть, как будто иначе и быть невозможно… Да, он это все знал и все помнил; да
чуть ли это уже вчера
не было так решено, в ту самую минуту, когда он над сундуком сидел и футляры из него таскал… А ведь так!..