Неточные совпадения
Но так как это поползновение слишком не соответствовало интересам некоторых
лиц, окружавших
князя, то старика сторожили со всех сторон.
По мере как я говорил, у
князя изменялось
лицо с игривого на очень грустное.
Она меня не могла знать в
лицо, но, конечно, слышала, что я хожу к
князю.
Я уже знал ее
лицо по удивительному портрету, висевшему в кабинете
князя; я изучал этот портрет весь этот месяц. При ней же я провел в кабинете минуты три и ни на одну секунду не отрывал глаз от ее
лица. Но если б я не знал портрета и после этих трех минут спросили меня: «Какая она?» — я бы ничего не ответил, потому что все у меня заволоклось.
Она как-то вздернула
лицо, скверно на меня посмотрела и так нахально улыбнулась, что я вдруг шагнул, подошел к
князю и пробормотал, ужасно дрожа, не доканчивая ни одного слова, кажется стуча зубами...
Замечу еще черту: несмотря на ласковость и простодушие, никогда это
лицо не становилось веселым; даже когда
князь хохотал от всего сердца, вы все-таки чувствовали, что настоящей, светлой, легкой веселости как будто никогда не было в его сердце…
Молодой
князь тотчас повернулся ко мне с удвоенно вежливым выражением
лица; но видно было, что имя мое совсем ему незнакомо.
Они оставались там минут десять совсем не слышно и вдруг громко заговорили. Заговорили оба, но
князь вдруг закричал, как бы в сильном раздражении, доходившем до бешенства. Он иногда бывал очень вспыльчив, так что даже я спускал ему. Но в эту самую минуту вошел лакей с докладом; я указал ему на их комнату, и там мигом все затихло.
Князь быстро вышел с озабоченным
лицом, но с улыбкой; лакей побежал, и через полминуты вошел к
князю гость.
— Ах, в самом деле! — подхватил
князь, но на этот раз с чрезвычайно солидною и серьезною миной в
лице, — это, должно быть, Лизавета Макаровна, короткая знакомая Анны Федоровны Столбеевой, у которой я теперь живу. Она, верно, посещала сегодня Дарью Онисимовну, тоже близкую знакомую Анны Федоровны, на которую та, уезжая, оставила дом…
— Ну вот нежности, — пробормотал
князь, смущенно улыбаясь, но нагнулся и поцеловал меня. Я вздрогнул: в
лице его в миг поцелуя я решительно прочел отвращение.
— Слушайте, вы… негодный вы человек! — сказал я решительно. — Если я здесь сижу и слушаю и допускаю говорить о таких
лицах… и даже сам отвечаю, то вовсе не потому, что допускаю вам это право. Я просто вижу какую-то подлость… И, во-первых, какие надежды может иметь
князь на Катерину Николаевну?
Я нарочно заметил об «акциях», но, уж разумеется, не для того, чтоб рассказать ему вчерашний секрет
князя. Мне только захотелось сделать намек и посмотреть по
лицу, по глазам, знает ли он что-нибудь про акции? Я достиг цели: по неуловимому и мгновенному движению в
лице его я догадался, что ему, может быть, и тут кое-что известно. Я не ответил на его вопрос: «какие акции», а промолчал; а он, любопытно это, так и не продолжал об этом.
Я запомнил себя в комнате Версилова, на его диване; помню вокруг меня
лица Версилова, мамы, Лизы, помню очень, как Версилов говорил мне о Зерщикове, о
князе, показывал мне какое-то письмо, успокоивал меня.
Во-вторых, составил довольно приблизительное понятие о значении этих
лиц (старого
князя, ее, Бьоринга, Анны Андреевны и даже Версилова); третье: узнал, что я оскорблен и грожусь отмстить, и, наконец, четвертое, главнейшее: узнал, что существует такой документ, таинственный и спрятанный, такое письмо, которое если показать полусумасшедшему старику
князю, то он, прочтя его и узнав, что собственная дочь считает его сумасшедшим и уже «советовалась с юристами» о том, как бы его засадить, — или сойдет с ума окончательно, или прогонит ее из дому и лишит наследства, или женится на одной mademoiselle Версиловой, на которой уже хочет жениться и чего ему не позволяют.
Князь сидел на диване за круглым столом, а Анна Андреевна в другом углу, у другого накрытого скатертью стола, на котором кипел вычищенный как никогда хозяйский самовар, приготовляла ему чай. Я вошел с тем же строгим видом в
лице, и старичок, мигом заметив это, так и вздрогнул, и улыбка быстро сменилась в
лице его решительно испугом; но я тотчас же не выдержал, засмеялся и протянул ему руки; бедный так и бросился в мои объятия.
Я тотчас же пошлю к
князю В—му и к Борису Михайловичу Пелищеву, его друзьям с детства; оба — почтенные влиятельные в свете
лица, и, я знаю это, они уже два года назад с негодованием отнеслись к некоторым поступкам его безжалостной и жадной дочери.
— Кому? Ха-ха-ха! А скандал, а письмо покажем
князю! Где отберут? Я не держу документов в квартире. Я покажу
князю через третье
лицо. Не упрямьтесь, барыня, благодарите, что я еще не много прошу, другой бы, кроме того, попросил еще услуг… знаете каких… в которых ни одна хорошенькая женщина не отказывает, при стеснительных обстоятельствах, вот каких… Хе-хе-хе! Vous êtes belle, vous! [Вы же красивая женщина! (франц.)]
Неточные совпадения
На первом месте — старый
князь, // Седой, одетый в белое, //
Лицо перекошенное // И — разные глаза.
Тогда
князь, видя, что они и здесь, перед
лицом его, своей розни не покидают, сильно распалился и начал учить их жезлом.
Он прошел вдоль почти занятых уже столов, оглядывая гостей. То там, то сям попадались ему самые разнообразные, и старые и молодые, и едва знакомые и близкие люди. Ни одного не было сердитого и озабоченного
лица. Все, казалось, оставили в швейцарской с шапками свои тревоги и заботы и собирались неторопливо пользоваться материальными благами жизни. Тут был и Свияжский, и Щербацкий, и Неведовский, и старый
князь, и Вронский, и Сергей Иваныч.
Вскоре приехал
князь Калужский и Лиза Меркалова со Стремовым. Лиза Меркалова была худая брюнетка с восточным ленивым типом
лица и прелестными, неизъяснимыми, как все говорили, глазами. Характер ее темного туалета (Анна тотчас же заметила и оценила это) был совершенно соответствующий ее красоте. Насколько Сафо была крута и подбориста, настолько Лиза была мягка и распущенна.
Яркое солнце, веселый блеск зелени, звуки музыки были для нее естественною рамкой всех этих знакомых
лиц и перемен к ухудшению или улучшению, за которыми она следила; но для
князя свет и блеск июньского утра и звуки оркестра, игравшего модный веселый вальс, и особенно вид здоровенных служанок казались чем-то неприличным и уродливым в соединении с этими собравшимися со всех концов Европы, уныло двигавшимися мертвецами.