Неточные совпадения
— Жалею весьма и весьма, что нахожу вас в таком положении, — начал он снова, с усилием прерывая молчание. — Если б знал
о вашем нездоровье, зашел бы раньше. Но, знаете, хлопоты!.. Имею к тому же весьма важное дело по моей адвокатской части в сенате. Не
упоминаю уже
о тех заботах, которые и вы угадаете. Ваших, то есть мамашу и сестрицу, жду с часу на час…
— А то, что если вы еще раз… осмелитесь
упомянуть хоть одно слово…
о моей матери… то я вас с лестницы кувырком спущу!
— Нельзя ли как-нибудь обойти всякий вопрос
о моей сестре и не
упоминать ее имени. Я даже не понимаю, как вы смеете при мне выговаривать ее имя, если только вы действительно Свидригайлов?
А насчет этих здешних обязанностей, допросов и всей этой формалистики… вот вы, батюшка, сейчас
упомянуть изволили сами
о допросах-с… так, знаете, действительно, батюшка Родион Романович, эти допросы иной раз самого допросчика больше, чем допрашиваемого, с толку сбивают…
Ах да, кстати, одно словцо другое зовет, одна мысль другую вызывает, — вот вы
о форме тоже давеча изволили
упомянуть, насчет, знаете, допросика-то-с…
Но… тут есть одно обстоятельство,
о котором следует предварительно и тщательно
упомянуть.
Он тотчас же написал моей матери записку и уведомил ее, что я отдал все деньги не Катерине Ивановне, а Софье Семеновне, и при этом в самых подлых выражениях
упомянул о…
о характере Софьи Семеновны, то есть намекнул на характер отношений моих к Софье Семеновне.
И, накинув на голову тот самый зеленый драдедамовый платок,
о котором
упоминал в своем рассказе покойный Мармеладов, Катерина Ивановна протеснилась сквозь беспорядочную и пьяную толпу жильцов, все еще толпившихся в комнате, и с воплем и со слезами выбежала на улицу — с неопределенною целью где-то сейчас, немедленно и во что бы то ни стало найти справедливость.
Ну-с, если вас когда кто будет спрашивать, — ну завтра или послезавтра, — обо мне или насчет меня (а вас-то будут спрашивать), то вы
о том, что я теперь к вам заходил, не
упоминайте и деньги отнюдь не показывайте и не сказывайте, что я вам дал, никому.
Раза два, впрочем, случилось, что она сама так навела разговор, что невозможно было, отвечая ей, не
упомянуть о том, где именно находится теперь Родя; когда же ответы поневоле должны были выйти неудовлетворительными и подозрительными, она стала вдруг чрезвычайно печальна, угрюма и молчалива, что продолжалось весьма долгое время.
Летом, в июле, за два месяца до поездки в Петербург и когда я уже стал совершенно свободен, Марья Ивановна попросила меня съездить в Троицкий посад к одной старой поселившейся там девице с одним поручением — весьма неинтересным, чтобы
упоминать о нем в подробности.
Гагин сообщил мне свои планы на будущее: владея порядочным состоянием и ни от кого не завися, он хотел посвятить себя живописи и только сожалел о том, что поздно хватился за ум и много времени потратил по-пустому; я также
упомянул о моих предположениях, да, кстати, поверил ему тайну моей несчастной любви.
Неточные совпадения
Выше я
упомянул, что у градоначальников, кроме прав, имеются еще и обязанности."Обязанности!" —
о, сколь горькое это для многих градоначальников слово!
Еще во времена Бородавкина летописец
упоминает о некотором Ионке Козыре, который, после продолжительных странствий по теплым морям и кисельным берегам, возвратился в родной город и привез с собой собственного сочинения книгу под названием:"Письма к другу
о водворении на земле добродетели". Но так как биография этого Ионки составляет драгоценный материал для истории русского либерализма, то читатель, конечно, не посетует, если она будет рассказана здесь с некоторыми подробностями.
О личности Двоекурова «Глуповский летописец»
упоминает три раза: в первый раз в «краткой описи градоначальникам», во второй — в конце отчета
о смутном времени и в третий — при изложении истории глуповского либерализма (см. описание градоначальствования Угрюм-Бурчеева).
Даже летописец не без иронии
упоминает об этом обстоятельстве:"Много лет выводил он (Двоекуров) хитроумное сие здание, а
о том не догадался, что строит на песце".
Мадам Шталь говорила с Кити как с милым ребенком, на которого любуешься, как на воспоминание своей молодости, и только один раз
упомянула о том, что во всех людских горестях утешение дает лишь любовь и вера и что для сострадания к нам Христа нет ничтожных горестей, и тотчас же перевела разговор на другое.