Неточные совпадения
В одной из боковых аллей Невского бульвара сидел
на лавочке молодой человек лет двадцати пяти; он чертил задумчиво
своей палочкой по песку, не обращал никакого внимания
на гуляющих и не подымал
головы даже и тогда, когда проходили мимо его первостепенные красавицы петербургские, влеча за собою взоры и сердца ветреной молодежи и вынуждая невольные восклицания пожилых обожателей прекрасного пола.
Старик тяжело вздохнул и, склонив
на грудь
свою седую
голову, не отвечал ни слова.
Полина склонила
голову на грудь больной, и слезы ее смешались с слезами доброй Оленьки, которая, обнимая сестру
свою, повторяла...
Егор поглядел с сожалением
на своего господина и, покачав печально
головою, сказал...
Зарецкой кивнул в знак согласия
головою, а девочка села
на стул и принялась снова вязать
свой белый бумажный колпак с синими полосками.
Все крестьяне встали с
своих мест, поглядывали друг
на друга, один почесывал
голову, другой пожимался; но никто не отвечал ни слова.
Одно ядро попало в амбразуру, подле которой я стоял; меня с ног до
головы осыпало землею, и пока я отряхался и ощупывал себя, чтоб увериться,
на своем ли месте моя
голова и руки, справа в траншеях раздался крик: «En avant!» Засверкали огоньки, и две или три пули свистнули у меня под самым носом…
Ночь была холодная; я прозяб до костей, устал и хотел спать; следовательно, нимало не удивительно, что позабыл все приличие и начал так постукивать тяжелой скобою, что окна затряслись в доме, и грозное «хоц таузент! вас ист дас?» [«проклятье! что это такое?» (нем.)] прогремело, наконец, за дверьми; они растворились; толстая мадам с заспанными глазами высунула огромную
голову в миткалевом чепце и повторила вовсе не ласковым голосом
свое: «Вас ист дас?» — «Руссишер капитен!» — закричал я также не слишком вежливо; миткалевой чепец спрятался, двери захлопнулись, и я остался опять
на холоду, который час от часу становился чувствительнее.
Шамбюр, у которого
голова также немножко наизнанку, без памяти от этого оригинала и старался всячески завербовать его в
свою адскую роту; но господин купец отвечал ему преважно: что он мирный гражданин, что это не его дело, что у него в отечестве жена и дети; принялся нам изъяснять, в чем состоят обязанности отца семейства, как он должен беречь себя, дорожить
своею жизнию, и кончил тем, что пошел опять
на батарею смотреть, как летают русские бомбы.
Желание поговорить
на своем природном языке так натурально; а сверх того, ему в
голову не придет, что в одном углу тюрьмы сделано отверстие вроде Дионисьева уха и что каждое их слово, даже шепотом сказанное, будет явственно слышно в другой комнате.
В продолжение этих слов лицо ложного купца приняло
свой обыкновенный холодный вид, глаза не выражали никакого внутреннего волнения; казалось, он продолжал спокойно давно начатый разговор; и когда двери комнаты отворились, он даже не повернул
головы, чтоб взглянуть
на входящего Шамбюра вместе с капитаном Рено.
Не заботясь нимало о
своей безопасности, Рославлев шел подле самых стен домов — вдруг один каменный отломок, оторванный ядром, ударил его в
голову; кровь брызнула из нее ручьем, он зашатался и упал без памяти
на мостовую.
Более двух недель Рославлев был
на краю могилы; несколько раз он приходил в себя и видел, как сквозь сон, то приятеля
своего Шамбюра, то какого-то незнакомого человека, который перевязывал ему
голову.
— Где она? — повторил Рославлев, взглянув печально
на белый мраморный памятник, почти закрытый ветвями развесистой черемухи.
На глазах Оленьки навернулись слезы, а старик Ижорской, опустив задумчиво
голову, принялся чертить по песку
своей тростью.
Грановский напоминает мне ряд задумчиво покойных проповедников-революционеров времен Реформации — не тех бурных, грозных, которые в «гневе своем чувствуют вполне свою жизнь», как Лютер, а тех ясных, кротких, которые так же просто надевали венок славы
на свою голову, как и терновый венок. Они невозмущаемо тихи, идут твердым шагом, но не топают; людей этих боятся судьи, им с ними неловко; их примирительная улыбка оставляет по себе угрызение совести у палачей.
Неточные совпадения
Призвали
на совет главного городового врача и предложили ему три вопроса: 1) могла ли градоначальникова
голова отделиться от градоначальникова туловища без кровоизлияния? 2) возможно ли допустить предположение, что градоначальник снял с плеч и опорожнил сам
свою собственную
голову?
Мало-помалу, несмотря
на протесты, идея эта до того окрепла в
голове ревнивого начальника, что он решился испытать
своих подчиненных и кликнул клич.
Тем не менее он все-таки сделал слабую попытку дать отпор. Завязалась борьба; но предводитель вошел уже в ярость и не помнил себя. Глаза его сверкали, брюхо сладострастно ныло. Он задыхался, стонал, называл градоначальника душкой, милкой и другими несвойственными этому сану именами; лизал его, нюхал и т. д. Наконец с неслыханным остервенением бросился предводитель
на свою жертву, отрезал ножом ломоть
головы и немедленно проглотил.
Выслушав показание Байбакова, помощник градоначальника сообразил, что ежели однажды допущено, чтобы в Глупове был городничий, имеющий вместо
головы простую укладку, то, стало быть, это так и следует. Поэтому он решился выжидать, но в то же время послал к Винтергальтеру понудительную телеграмму [Изумительно!! — Прим. издателя.] и, заперев градоначальниково тело
на ключ, устремил всю
свою деятельность
на успокоение общественного мнения.
С
своей стороны, я предвижу возможность подать следующую мысль: колет [Колет (франц.) — короткий мундир из белого сукна (в кирасирских полках).] из серебряного глазета, сзади страусовые перья, спереди панцирь из кованого золота, штаны глазетовые же и
на голове литого золота шишак, увенчанный перьями.