Неточные совпадения
Этот спасительный пример и увещательные грамоты, которые благочестивый архимандрит Дионисий и незабвенный старец Авраамий рассылали повсюду, пробудили наконец усыпленный дух народа русского; затлились в сердцах искры пламенной любви к отечеству, все готовы
были восстать на супостата, но священные слова: «
Умрем за веру православную и святую Русь!» — не раздавались еще на площадях городских; все сердца кипели мщением, но Пожарский, покрытый ранами, страдал на одре болезни, а бессмертный Минин еще не выступил из толпы обыкновенных граждан.
— Да, мой добрый Алексей, если мне суждено
умереть без исповеди, то да
будет его святая воля! Ты устал менее моего и можешь спасти себя. Когда я совсем выбьюсь из сил, оставь меня одного, и если господь поможет тебе найти приют, то ступай завтра в отчину боярина Кручины-Шалонского, — она недалеко отсюда, — отдай ему…
— Как бы снег не так валил, то нам бы и думать нечего. Эй ты, мерзлый! Полно, брат, гарцевать, сиди смирнее! Ну, теперь отлегло от сердца; а давеча пришлось
было так жутко, хоть тут же ложись да
умирай… Ахти, постой-ка: никак, дорога пошла направо. Мы опять едем целиком.
Быть может, ты поймешь тогда, что присяга, вынужденная обманом и силою, ничтожна пред господом и что
умереть за веру православную и святую Русь честнее, чем жить под ярмом иноверца и носить позорное имя раба иноплеменных.
— А разве от этого тебе
будет легче, — отвечал Кирша, устремив смелый взор на боярина, — когда единородная дочь твоя зачахнет и
умрет прежде, чем ты назовешь знаменитого пана Гонсевского своим зятем?
— Да, да, Дмитрич. Жаль тезку: раненько
умер; при нем не залетать бы к коршунам ясному соколу. Жаль мне тебя, голубчик, жаль! Связал себя по рукам, по ногам!.. Да бог милостив! не век в кандалах ходить!.. Побывай у Сергия — легче
будет!
— Может статься, ты и дело говоришь, Юрий Дмитрич, — сказал Кирша, почесывая голову, — да удальство-то нас заело! Ну, как сидеть весь век поджавши руки? С тоски
умрешь!.. Правда, нам, запорожцам,
есть чем позабавиться: татары-то крымские под боком, а все охота забирает помериться с ясновельможными поляками… Однако ж, боярин, тебе пора, чай, отдохнуть. Говорят, завтра ранехонько
будет на площади какое-то сходбище; чай, и ты захочешь послушать, о чем нижегородцы толковать станут.
— Князь Димитрий! — сказал Мансуров, — и ты, Мурза Алеевич Кутумов! не забывайте, что вы здесь не на городской площади, а в совете сановников нижегородских. Я люблю святую Русь не менее вас; но вы ненавидите одних поляков, а я ненавижу еще более крамолы, междоусобие и бесполезное кровопролитие, противные господу и пагубные для нашего отечества. Если ж надобно
будет сражаться, вы увидите тогда, умеет ли боярин Мансуров владеть мечом и
умирать за веру православную.
А я… я добровольно поклялся
быть верным Владиславу; я не могу
умереть вместе с вами!
— Ну-ка, брат, перекуси, — сказал он, — ты, я вижу, больно отощал. Да расскажи мне, как это случилось, что твой боярин
умер? Он
был такой детина здоровый, кровь с молоком! Отчего бы, кажется?..
— Ах, жалость какая! — сказал Кирша, когда Алексей кончил свой рассказ. — Уж если ему
было на роду писано не дожить до седых волос, так пусть бы он
умер со славою на ратном поле: на людях и смерть красна, а то, подумаешь,
умереть одному, под ножом разбойника!.. Я справлялся о вас в дому боярина Туренина; да он сам мне сказал, что вы давным-давно уехали в Москву.
Старая боярыня крепилась месяца два, наконец не вытерпела и пересказала Федоре, под большою тайной, что нищая говорила с ней о ее внуке, Юрии Дмитриче, что будто б он натерпится много горя, рано осиротеет и хоть
будет человек ратный, а
умрет на своей постеле; что станет служить иноплеменному государю; полюбит красную девицу, не зная, кто она такова, и что всего-то чуднее, хоть и женится на ней, а свадьба их
будет не веселее похорон.
— И отечеству, боярин! — перервал с жаром Авраамий. — Мы не иноки западной церкви и благодаря всевышнего, переставая
быть мирянами, не перестаем
быть русскими. Вспомни, Юрий Дмитрич, где
умерли благочестивые старцы Пересвет и Ослябя!.. Но я слышу благовест… Пойдем, сын мой, станем молить угодника божия, да просияет истина для очей наших и да подаст тебе господь силу и крепость для исполнения святой его воли!
Так! с юности твоей преданный лукавству и нечестию, упитанный неповинной кровию, ты шел путем беззакония, дела твои вопиют на небеса; но хуже ли ты разбойника, который,
умирая, сказал: «Помяни мя, господи! егда приидеши во царствии твоем!» И едва слова сии излетели из уст убийцы — и уже имя его
было начертано на небеси!
— Здесь, — говорил он, — делали поляки подкоп; вон там, в этом овраге, Лисовский совсем
было попался в руки удалым служителям монастырским. А здесь, против этой башни, молодец Селява, обрекши себя неминуемой смерти, перекрошил один около десятка супостатов и
умер, выкупая своею кровию погибшую душу родного брата, который передался полякам.
— Иван Пращев, офицер, участник усмирения поляков в 1831 году, имел денщика Ивана Середу. Оный Середа, будучи смертельно ранен, попросил Пращева переслать его, Середы, домашним три червонца. Офицер сказал, что пошлет и даже прибавит за верную службу, но предложил Середе: «Приди с того света в день, когда я должен
буду умереть». — «Слушаю, ваше благородие», — сказал солдат и помер.
— Ты сомневаешься в моей любви? — горячо заговорил он. — Думаешь, что я медлю от боязни за себя, а не за тебя? Не оберегаю, как стеной, твоего имени, не бодрствую, как мать, чтоб не смел коснуться слух тебя… Ах, Ольга! Требуй доказательств! Повторю тебе, что если б ты с другим могла быть счастливее, я бы без ропота уступил права свои; если б надо
было умереть за тебя, я бы с радостью умер! — со слезами досказал он.
Неточные совпадения
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб лошади хорошие
были! Ямщикам скажи, что я
буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни бы
пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин
умрет со смеху…
Бобчинский (Добчинскому). Вот это, Петр Иванович, человек-то! Вот оно, что значит человек! В жисть не
был в присутствии такой важной персоны, чуть не
умер со страху. Как вы думаете, Петр Иванович, кто он такой в рассуждении чина?
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры: чем ближе к натуре, тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если
умрет, то и так
умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно
было б с ними изъясняться: он по-русски ни слова не знает.
Не
будь такой оказии, // Не
умер бы Агап!
По осени у старого // Какая-то глубокая // На шее рана сделалась, // Он трудно
умирал: // Сто дней не
ел; хирел да сох, // Сам над собой подтрунивал: // — Не правда ли, Матренушка, // На комара корёжского // Костлявый я похож?