Неточные совпадения
С восторгом погладил меня по голове пан Кнышевский и повел меня к себе в светлицу. Там достал он пряник и в продолжении того,
как я ел его, он уговаривал меня учиться ирмолойному пению. Струсил я крепко, услышав, что еще есть предмет учения. Я полагал, что далее псалтыря
нет более чему учиться человеку,
как тут является ирмолой; но, дабы угодить наставнику и отблагодарить за засохший пряник, я согласился.
Притом же он,
как ученый, не знал даже вовсе политики. Бывало, когда съест порцию борща, а маменька, бывало, накладывают ему полнехонькую тарелку, — то он, дочиста убрав, еще подносит к маменьке тарелку и просит:"усугубите милости". Спору
нет, что маменька любили, чтобы за обедом все ели побольше, и, бывало, приговаривают:"уж наварено, так ешьте; не собакам же выкидывать". Но все же домине Галушкинский поступал против политики.
Боже мой! тут надобно было видеть маменьку! Они все побагровели и тут же, отложив тарелки,
как сложили двойные шиши на обоих руках, да
как завертят! — минут пять вертели, а потом цмокнули и ткнули ему шиши к носу, промолвив:"А зуски не хочешь? Видишь,
какой ласый до холодцю?
Нет же тебе ничего!"
В один обед, когда домине Галушкинский управился со второю тарелкою жирного с индейкою борщу и прилежно салфеткою, по обычаю, вытирал пот, оросивший его лицо и шею, батенька спросили его:"А что? Каково хлопцы учатся и
нет ли за ними
каких шалостей?"Тут домине из решпехта встал,
как и всегда делывал в подобных случаях, и в отборных выражениях объяснял все успехи наши (о которых мы и во сне не видали) и в конклюзию (в заключение) сказал, что мы"золотые панычи".
— Послушай, Трушко, что я вздумала. У твоего пан-отца (маменька о батеньке и за глаза отзывались политично) есть книга, вся в кунштах. Меня совесть мучит, и
нет ли еще греха, что все эти знаменитые лица лежат у нас в доме без всякого уважения,
как будто они
какой арапской породы, все черные, без всякого человеческого вида. Книга, говорят, по кунштам своим редкая, но я думаю, что ей цены вдвое прибавится,
как ты их покрасишь и дашь каждому живой вид.
Ну, и нужды
нет, пересмеялись, подумали и принялись за следующее блюдо…
как бежит наш домине, бледный
как мертвец, волосы,
как ни были связаны крепко в косе, однако все ж напужились от внутреннего его волнения; в руках он несет какую-то дерюгу, рыже-желтокрасного цвета, с разными безобразного колера пятнами, а сам горько плачет и, обращаясь к батеньке, жалостливым голосом говорит...
Третий — Кондрат Демьянович…
нет, лгу: Данилович — и точно Данилович, помню вот почему: маменька называли его Кондрат Демьянович; а батенька,
как это было не под час, не вытерпели, да тут же при всех и прикрикнули на них:"Что вы это, маточка, вздумали людей перекрещивать?
Уж такие батенька были, что это страх!
как на них найдет. За безделицу подчас так разлютуются, что только держись. Никому спуска
нет. А в другой раз — так и ничего. Это было по комплекции их: хоть и за дело, так тише мокрой курицы: сидят себе, да только глазами хлопают. Тогда-то маменька могли им всю правду высказывать, а они в ответ только рукою машут.
И
как, перебирая, не находили виновного, то и приказали всех парубков до единого, — был ли кто из них или не был в экспедиции, участвовал ли в чем или
нет, — собрать во двор и под наблюдением Петруся и под руководством почтенного наставника нашего управиться с ними по своему усмотрению.
Как усердно ни прислушивался, а не поймал ни одного слова;
нет и похожего,
как нас учил домине Галушкинский, покой душе его!
Не подумайте, однако же, чтобы это в самом деле дрожало, — о
нет! все стоит спокойно и находится благополучно; но это я один дрожу всем корпусом и духом, или,
как домине Галушкинский говаривал, трепещет во мне вся физика или естественность, равно и мораль или нравственность.
Видя наше спокойствие, подсматривавшая особа, не надеясь более что заметить, отворила дверь и вошла… Судите о нашем замешательстве! Это вошли маменька! Это они и подсматривали за нашими деяниями. Мало сказать, что мы покраснели,
как вареные раки!
Нет, мы стали гораздо краснее; и света не взвидели, не только пшеницы.
В продолжение стола, перед кем стояло в бутылке вино, те свободно наливали и пили; перед кем же его не было, тот пил одну воду. Петрусь,
как необыкновенного ума был человек и шагавший быстро вперед, видя, что перед ним
нет вина, протянул руку через стол, чтобы взять к себе бутылку…
Как же вскрикнет на него полковник, чтобы он не смел так вольничать и что ему о вине стыдно и думать! Посмотрели бы вы, господин полковник, — подумал я сам себе. —
как мы и водочку дуем, и сколько лет уже!
Когда я говорю: невеста с достоинствами, то не воображайте, что я говорю, применяясь к теперешним понятиям, то есть, что девица воспитана отлично, образована превосходно, обучена всем языкам, пляскам, музыкам разным и проч. —
нет, мы понимали дела в настоящем смысле и вещи называли
как должно; воспитана — означало у нас: вскормлена, вспоена, не жалея кошту, и оттого девка полная, крупная, ядреная, кровь
как не брызнет из щек; образована — объясняло, что она имела во что нарядиться и дать себе образ или вид замечательный, в прочих же достоинствах разумелось недвижимое и движимое имущество, пуды серебра (тогда серебро не считалось на деньги, а на вес), сундуки с платьями, да платьями все глазетовыми, парчевыми, все это не теряющее никогда цены…
Пошел Кузьма, спрашивал всех встречающихся, наведывался по дворам
нет Ивана Ивановича. Вся беда от того произошла, что я забыл то место, где его дом, и
как его фамилия, а записку в сердцах изорвал. Обходил Кузьма несколько улиц; есть домы, и не одного Ивана Ивановича, так все такие Иваны Ивановичи, что не знают ни одного Ивана Афанасьевича. Что тут делать? А уже ночь на дворе.
Оставя все, я сел негляже ни на что и, по совету вчерашнего приятеля, советовавшего мне ничем не заниматься и ничего не слушать, кроме актерщиков, я так и сделал.
Как ни ревела музыка,
как ни наяривал на преужасном басе какой-то проказник, я и не смотрел на них, и хоть смешно было, мочи
нет, глядеть на этого урода-баса, и
как проказник в рукавице подзадоривал его реветь, но я отворотился от него в другую сторону и сохранил свою пассию.
Я
как раосмотрелся, так этот город не Хорол, а лес;
нет ни входу, ни выходу.
Эта книжечка, какова ни есть, попадись в руки моему Горбу-Маявецкому. Прочитал и узнал меня живьем. Принялся отыскивать; отыскал петербургский Лондон, а меня
нет, я любуюсь актерщицами. Он Кузьму за мною: призови, дескать, его ко мне. Кузьма отыскал театр, да и вошел в него.
Как же уже последний театр был, и на исходе, то никто его и не остановил. Войдя, увидел кучу народу, а в лесу барышни гуляют; он и подумал, что и я там где с ними загулялся. Вот и стал по-своему вызывать.
Бывал и в таких улицах, где не только на меня смотрели, — кланялись, приглашали к себе. Но…
каких только людей в Петербурге
нет. Во всех частях хитрый город!
—
Нет, я счастлива, что вы избрали меня в подруги своей жизни, — так сказала она, приклонясь к моему плечу… О! она была многому обучена,
как окажется после; знала всю иностранную мифологию, оттого и отвечала с такою остротою.
Бух!.. осыпаемый ее ласками, нежностями, не возражая ничего, я освободил из ее рук свою и подписал все, что мне ни подложили. И кто бы не подписал даже смертного на себя приговора, если бы побуждала его к тому молоденькая девушка, в утреннем платьице, полузакрывающем все заветное, охватившая своими ручками, целующая вас… не она, так канальские прелести ее убедят,
как и меня. Я ни о чем не думал, ничего не расчислял, а только глядел…
нет! скажу прямо: велика сила любви над нами смертными!..
Она вскочила
как встрепанная и, обозрев, видит, что поручиков-голубчиков
нет около нее ни одного, напустилась на меня и даже вскрикнула...
При ребятишках инспекторов, подобно
как при нас был домине Галушкинский,
нет, а есть «гувернеры».