Поляки строго держались всегда своего отдельного, замкнутого кружка, не хотели пользоваться студентской библиотекой, не обращались и не принимали пособий из студентской кассы,
хотя многие из них доходили порою до последней крайности.
Неточные совпадения
Водевилю аплодировали менее, потому что губернаторша в нем не участвовала, а игру частной приставши даже
многие весьма раскритиковали,
хотя приставша отличалась ничуть не хуже прочих.
«Трех граций» княжны изображали
хотя и не совсем верно с оригиналом, тем не менее весьма
многие любители нашли их удовлетворительными: они выставили себя перед публикой в кисейных туниках, чего, собственно, для граций не полагается.
Симпатии к угнетаемой все более и более высказываются в здешнем обществе: работа наших не пропадает даром. Все высшее общество (правда,
хотя и из глупого подражания) облеклось в жалобу: черный цвет является преобладающим в женских нарядах; на языке у
многих слова сожаления, сочувствия к нам и слова порицания своего российского правительства.
На лист глядели с любопытством, но в каждой почти голове царило недоуменье и сомнение. Манифест давал уже так
много, что невольно рождался в душе вопрос: да уж точно ли правда все это? —
хотя, быть может, каждый не прочь бы был воспользоваться его широкими посулами. Перспектива казалась заманчивою.
И с этим словом, благословив народ, он пошел из храма. Все разом бросились к владыке. Каждый
хотел получить от него еще одно благословение и в последний раз облобызать пастырскую руку. На
многих глазах виднелись слезы.
— Но мы уклонились в сторону, — продолжал поручик. — Я вам
хотел сообщить только мой личный взгляд, который, впрочем, разделяется очень и очень
многими, на то, что называется шпионством. Я
хотел только сказать, что если оно полезно для дела, то не следует им пренебрегать и гнушаться. Собственно, главнее-то всего, я
хотел спросить вас, совершенно ли вы равнодушны к выбору той или другой деятельности?
Татьяна, отвечая на подобные заявления тетки, вспоминала о Хвалынцеве
хотя и кратко, не распространяясь, но совершенно просто и спокойно, как и о
многих хороших знакомых.
Хотя и
многого она не понимала, и
хотя вообще «новые идеи» шли к Сусанне вроде того, как седло к корове, тем не менее она с большим успехом усвоила себе тот особенный тон и жанр, который показался так странным Татьяне Николаевне, когда Сусанна встретила ее предположением, что ей нужны, вероятно, глупые книжки.
— А я из всех искусств признаю одно только повивальное искусство, которому и намерена посвятить себя! — громогласно заявила Лидинька во всеобщее сведение,
хотя все и без того знали, что она теперь
хочет быть повитухой, как месяц тому назад
хотела быть наборщицей, а два месяца назад — закройщицей. У Лидиньки вообще было очень
много самых разнообразных, но всегда самых благих хотений.
Хотя на петербургском горизонте появляется ежесезонно
многое множество личностей, которым вообще можно дать имя метеоров: они появляются, вертятся, иногда на мгновенье блистают и потом исчезают неведомо куда и неведомо когда, никем не замеченные, никем не вспоминаемые, на другой же день всеми забытые; но та личность, которую мы имеем в виду представить читателю, приобрела себе некоторую известность в петербургском свете и вообще была заметна.
"Несмотря на добродушие Менелая, — говорил учитель истории, — никогда спартанцы не были столь счастливы, как во время осады Трои; ибо
хотя многие бумаги оставались неподписанными, но зато многие же спины пребыли невыстеганными, и второе лишение с лихвою вознаградило за первое…"
Комендант по собственной охоте учил иногда своих солдат; но еще не мог добиться, чтобы все они знали, которая сторона правая, которая левая,
хотя многие из них, дабы в том не ошибиться, перед каждым оборотом клали на себя знамение креста.
Неточные совпадения
Хотя и взяточник, но ведет себя очень солидно; довольно сурьёзен; несколько даже резонёр; говорит ни громко, ни тихо, ни
много, ни мало.
Хлестаков. Да, и в журналы помещаю. Моих, впрочем,
много есть сочинений: «Женитьба Фигаро», «Роберт-Дьявол», «Норма». Уж и названий даже не помню. И всё случаем: я не
хотел писать, но театральная дирекция говорит: «Пожалуйста, братец, напиши что-нибудь». Думаю себе: «Пожалуй, изволь, братец!» И тут же в один вечер, кажется, всё написал, всех изумил. У меня легкость необыкновенная в мыслях. Все это, что было под именем барона Брамбеуса, «Фрегат „Надежды“ и „Московский телеграф“… все это я написал.
Почтмейстер. Нет, о петербургском ничего нет, а о костромских и саратовских
много говорится. Жаль, однако ж, что вы не читаете писем: есть прекрасные места. Вот недавно один поручик пишет к приятелю и описал бал в самом игривом… очень, очень хорошо: «Жизнь моя, милый друг, течет, говорит, в эмпиреях: барышень
много, музыка играет, штандарт скачет…» — с большим, с большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя.
Хотите, прочту?
Г-жа Простакова (к Софье). Убирала покои для твоего любезного дядюшки. Умираю,
хочу видеть этого почтенного старичка. Я об нем
много наслышалась. И злодеи его говорят только, что он немножечко угрюм, а такой-де преразумный, да коли-де кого уж и полюбит, так прямо полюбит.
Но как ни строго хранили будочники вверенную им тайну, неслыханная весть об упразднении градоначальниковой головы в несколько минут облетела весь город. Из обывателей
многие плакали, потому что почувствовали себя сиротами и, сверх того, боялись подпасть под ответственность за то, что повиновались такому градоначальнику, у которого на плечах вместо головы была пустая посудина. Напротив, другие
хотя тоже плакали, но утверждали, что за повиновение их ожидает не кара, а похвала.