Надо сказать, что этот злой фейерверк пускался всегда с таким расчетом, чтобы Пуп его услышал. Он слышал, злился, портил себе кровь и характер, и, в сущности, нельзя
было понять, за что взрослые балбесы травят несчастного смешного человека.
Неточные совпадения
Отношения между Александровым и его матерью
были совсем необыкновенными. Они обожали друг друга (Алеша
был последышем). Но одинаково, по-азиатски,
были жестоки, упрямы и нетерпеливы в ссоре. Однако
понимали друг друга на расстоянии.
— Да, батюшка, я все
понял, — сказал с охотной покорностью Александров. — Только я у него извинения не
буду просить.
Похвалы Сашаки Гурьева
были чрезвычайно лестны и сладки, но Александров давно уже начал догадываться, что полагаться на них и ненадежно, и глупо, и опасно. Гурьев парень превосходный, но что он, по совести говоря,
понимает в высоком и необычайно трудном искусстве поэзии?
«Истинные господа на земле эти таинственные писатели. Если бы повидать хоть одного из них когда-нибудь. Может
быть, он подведет меня поближе к тайне своего творчества, и я
пойму его…»
В ту пору дерзость, оригинальность и экспансивность
были его героической утехой. Недаром он тогда проходил через волшебное обаяние Дюма-отца. Зато стихов Миртова, которых он с неизменной любезностью прочитал много, Александров совсем не
понял и добросовестно отнес это к своей малой поэтической восприимчивости.
Миртов благодарно полюбил эти купанья и прогулки втроем. Он
был очень одинокий человек. В доме у него никого не
было, кроме собаки и старой-престарой кухарки, которая ничего не слышала, не
понимала и не умела, кроме как бегать за пивом.
То
есть я не
понимаю, но с благоговением признаю и преклоняюсь.
Только спустившись в залу, Александров
понял, почему Бауман делал такие маленькие шажки: безукоризненно и отлично натертый паркет
был скользок, как лучший зеркальный каток. Ноги на нем стремились разъехаться врозь, как при первых попытках кататься на коньках; поневоле при каждом шаге приходилось бояться потерять равновесие, и потому страшно
было решиться поднять ногу.
Должно
быть, Александров инстинктивно так влюблен в земную заманчивую красоту, что готов боготворить каждый ее осколочек, каждую пылинку… Сам этого не
понимая, он похож на скупого и жадного миллионера, который никому не позволяет прикоснуться к своему золоту, ибо к чужой руке могут пристать микроскопические частички обожаемого металла.
Когда буквы просохли, он осторожно разглаживает листик Сониным утюгом. Но этого еще мало. Надо теперь обыкновенными чернилами, на переднем листе написать такие слова, которые, во-первых,
были бы совсем невинными и неинтересными для чужих контрольных глаз, а во-вторых, дали бы Зиночке
понять о том, что надо подогреть вторую страницу.
Зина вскрывает конверт и долго старается
понять хоть что-нибудь в этом письме. Шутка? Мистификация? Или, может
быть, кто-нибудь перепутал письма и конверты? — Папочка! Я ничего не
понимаю, — говорит она и протягивает письмо отцу.
Александров учился всегда с серединными успехами. Недалекое производство представлялось его воображению каким-то диковинным белым чудом, не имеющим ни формы, ни цвета, ни вкуса, ни запаха. Одной его заботой
было окончить с круглым девятью, что давало права первого разряда и старшинство в чине. О последнем преимуществе Александров ровно ничего не
понимал, и воспользоваться им ему ни разу в военной жизни так и не пришлось.
Венсан
был влюблен в младшую дочку, в Марию Самуиловну, странное семнадцатилетнее существо, капризное, своевольное, затейливое и обольстительное. Она свободно владела пятью языками и каждую неделю меняла свои уменьшительные имена: Маня, Машенька, Мура, Муся, Маруся, Мэри и Мари. Она
была гибка и быстра в движениях, как ящерица, часто страдала головной болью.
Понимала многое в литературе, музыке, театре, живописи и зодчестве и во время заграничных путешествий перезнакомилась со множеством настоящих мэтров.
— Ведь ты же, мама,
понимаешь меня? Ты же
была в свое время влюблена, прежде чем выйти замуж?
Очевидно, фельетонист понял всю книгу так, как невозможно
было понять ее. Но он так ловко подобрал выписки, что для тех, которые не читали книги (а очевидно, почти никто не читал ее), совершенно было ясно, что вся книга была не что иное, как набор высокопарных слов, да еще некстати употребленных (что показывали вопросительные знаки), и что автор книги был человек совершенно невежественный. И всё это было так остроумно, что Сергей Иванович и сам бы не отказался от такого остроумия; но это-то и было ужасно.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Что тут пишет он мне в записке? (Читает.)«Спешу тебя уведомить, душенька, что состояние мое
было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие, за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек…» (Останавливается.)Я ничего не
понимаю: к чему же тут соленые огурцы и икра?
Городничий. Не погуби! Теперь: не погуби! а прежде что? Я бы вас… (Махнув рукой.)Ну, да бог простит! полно! Я не памятозлобен; только теперь смотри держи ухо востро! Я выдаю дочку не за какого-нибудь простого дворянина: чтоб поздравление
было…
понимаешь? не то, чтоб отбояриться каким-нибудь балычком или головою сахару… Ну, ступай с богом!
А если и действительно // Свой долг мы ложно
поняли // И наше назначение // Не в том, чтоб имя древнее, // Достоинство дворянское // Поддерживать охотою, // Пирами, всякой роскошью // И жить чужим трудом, // Так надо
было ранее // Сказать… Чему учился я? // Что видел я вокруг?.. // Коптил я небо Божие, // Носил ливрею царскую. // Сорил казну народную // И думал век так жить… // И вдруг… Владыко праведный!..»
Правдин. Удовольствие, которым государи наслаждаются, владея свободными душами, должно
быть столь велико, что я не
понимаю, какие побуждения могли бы отвлекать…
Один только раз он выражается так:"Много
было от него порчи женам и девам глуповским", и этим как будто дает
понять, что, и по его мнению, все-таки
было бы лучше, если б порчи не
было.