— А мы только сию минуту
говорили с графом о вчерашней вашей истории. Негодяи! под моим именем!.. Это гадко, это постыдно! Кажется, если б мы имели что на сердце друг против друга, то разведались бы сами, как благородные рыцари, орудиями непотаенными. Мерзко!.. Я этого не терплю… Я намерен доложить государыне. Поверьте, вы будете удовлетворены: брату — первому строжайший арест!
Неточные совпадения
— Успею еще! Наш разговор важнее… Видите ли теперь, мой почтеннейший
граф, что губит меня!.. Внимание, милости ко мне императрицы!.. Ее величество знает мою преданность к себе, к выгодам России… она поверяет мне малейшие тайны свои, свои опасения насчет ее болезни, будущности России. И коронованные главы такие же смертные… что тогда?.. Я
говорю с вами, как
с другом…
Он давил ее, парализовал ее волю и за минуту твердая в своей решимости
говорить с графом Алексеем Андреевичем и добиться от него исполнения ее желания, добиться в первый раз в жизни, она, оставшись одна в полутемной от пасмурного раннего петербургского утра, огромной приемной, вдруг струсила и даже была недалека от позорного бегства, и лишь силою, казалось ей, исполнения христианского долга, слабая, трепещущая осталась и как-то не сразу поняла слова возвратившегося в приемную после доклада Семидалова, лаконично сказавшего ей:
Неточные совпадения
Второй нумер концерта Левин уже не мог слушать. Песцов, остановившись подле него, почти всё время
говорил с ним, осуждая эту пиесу за ее излишнюю, приторную, напущенную простоту и сравнивая ее
с простотой прерафаелитов в живописи. При выходе Левин встретил еще много знакомых,
с которыми он
поговорил и о политике, и о музыке, и об общих знакомых; между прочим встретил
графа Боля, про визит к которому он совсем забыл.
— Я хочу предостеречь тебя в том, — сказал он тихим голосом, — что по неосмотрительности и легкомыслию ты можешь подать в свете повод
говорить о тебе. Твой слишком оживленный разговор сегодня
с графом Вронским (он твердо и
с спокойною расстановкой выговорил это имя) обратил на себя внимание.
— Ну вот вам и Долли, княжна, вы так хотели ее видеть, — сказала Анна, вместе
с Дарьей Александровной выходя на большую каменную террасу, на которой в тени, за пяльцами, вышивая кресло для
графа Алексея Кирилловича, сидела княжна Варвара. — Она
говорит, что ничего не хочет до обеда, но вы велите подать завтракать, а я пойду сыщу Алексея и приведу их всех.
— Но ты мне скажи про себя. Мне
с тобой длинный разговор. И мы
говорили с… — Долли не знала, как его назвать. Ей было неловко называть его и
графом и Алексей Кириллычем.
— Да! —
говорил Захар. — У меня-то, слава Богу! барин столбовой; приятели-то генералы,
графы да князья. Еще не всякого
графа посадит
с собой: иной придет да и настоится в прихожей… Ходят всё сочинители…