Юрий не мог любить так нежно, как она; он всё перечувствовал, и прелесть новизны не украшала его страсти; но в книге судьбы его было написано, что волшебная цепь скует
до гроба его существование с участью этой женщины.
Я знаю, мы скоро разлучимся опять и, может быть, навеки: оба пойдем разными путями
до гроба; но воспоминание о ней останется неприкосновенным в душе моей; я ей это повторял всегда, и она мне верит, хотя говорит противное.
«Жениться? Ну… зачем же нет? // Оно и тяжело, конечно, // Но что ж, он молод и здоров, // Трудиться день и ночь готов; // Он кое-как себе устроит // Приют смиренный и простой // И в нем Парашу успокоит. // Пройдет, быть может, год-другой — // Местечко получу — Параше // Препоручу хозяйство наше // И воспитание ребят… // И станем жить, и так
до гроба // Рука с рукой дойдем мы оба, // И внуки нас похоронят…»
Сама Агафья Матвеевна не в силах была не только пококетничать с Обломовым, показать ему каким-нибудь признаком, что в ней происходит, но она, как сказано, никогда не сознавала и не понимала этого, даже забыла, что несколько времени назад этого ничего не происходило в ней, и любовь ее высказалась только в безграничной преданности
до гроба.
Неточные совпадения
Помните близко, // Помните далеко, // Помните моего // Еще отнине и
до всегда, // Помните еще
до моего
гроба, // Как верен я любить имею.
— Это — цинковый ящик, в
гроб они уложат там, у себя в бюро. Полиция потребовала убрать труп
до рассвета. Закричит Алина. Иди к ней, Иноков, она тебя слушается…
И через номер кратко сообщала о торжественных похоронах убитой, «
гроб которой провожал
до места последнего успокоения весь город».
Пропев панихиду, пошли дальше, быстрее. Идти было неудобно. Ветки можжевельника цеплялись за подол платья матери, она дергала ногами, отбрасывая их, и дважды больно ушибла ногу Клима. На кладбище соборный протоиерей Нифонт Славороссов, большой, с седыми космами
до плеч и львиным лицом, картинно указывая одной рукой на холодный цинковый
гроб, а другую взвесив над ним, говорил потрясающим голосом:
— Ты проводи ее
до церкви, — попросила Варвара, глядя на широкий
гроб в санях, отирая щеки платком.