Неточные совпадения
Помните близко,
Помните далеко,
Помните моего
Еще отнине и
до всегда,
Помните еще
до моего
гроба,
Как верен я любить имею.
— Это — цинковый ящик, в
гроб они уложат там, у себя в бюро. Полиция потребовала убрать труп
до рассвета. Закричит Алина. Иди к ней, Иноков, она тебя слушается…
И через номер кратко сообщала о торжественных похоронах убитой, «
гроб которой провожал
до места последнего успокоения весь город».
Пропев панихиду, пошли дальше, быстрее. Идти было неудобно. Ветки можжевельника цеплялись за подол платья матери, она дергала ногами, отбрасывая их, и дважды больно ушибла ногу Клима. На кладбище соборный протоиерей Нифонт Славороссов, большой, с седыми космами
до плеч и львиным лицом, картинно указывая одной рукой на холодный цинковый
гроб, а другую взвесив над ним, говорил потрясающим голосом...
— Ты проводи ее
до церкви, — попросила Варвара, глядя на широкий
гроб в санях, отирая щеки платком.
— Что за мысль, Борис! какая теперь красота! на что я стала похожа? Василиса говорит, что в
гроб краше кладут… Оставь
до другого раза…
Известно, как англичане уважают общественные приличия. Это уважение к общему спокойствию, безопасности, устранение всех неприятностей и неудобств — простирается даже
до некоторой скуки. Едешь в вагоне, народу битком набито, а тишина, как будто «в
гробе тьмы людей», по выражению Пушкина.
Когда еще
до свету положили уготованное к погребению тело старца во
гроб и вынесли его в первую, бывшую приемную комнату, то возник было между находившимися у
гроба вопрос: надо ли отворить в комнате окна?
Когда же церковь хоронила тело его, уже чтя его как святого, то вдруг при возгласе диакона: «Оглашенные, изыдите!» —
гроб с лежащим в нем телом мученика сорвался с места и был извергнут из храма, и так
до трех раз.
Гроб его
до могилы провожал весь город.
Когда его хоронили,
гроб его провожали два человека: казачок Перфишка да Мошель Лейба. Весть о кончине Чертопханова каким-то образом дошла
до жида, и он не преминул отдать последний долг своему благодетелю.
Когда тело покойника явилось перед монастырскими воротами, они отворились, и вышел Мелхиседек со всеми монахами встретить тихим, грустным пением бедный
гроб страдальца и проводить
до могилы. Недалеко от могилы Вадима покоится другой прах, дорогой нам, прах Веневитинова с надписью: «Как знал он жизнь, как мало жил!» Много знал и Вадим жизнь!
Влияние Грановского на университет и на все молодое поколение было огромно и пережило его; длинную светлую полосу оставил он по себе. Я с особенным умилением смотрю на книги, посвященные его памяти бывшими его студентами, на горячие, восторженные строки об нем в их предисловиях, в журнальных статьях, на это юношески прекрасное желание новый труд свой примкнуть к дружеской тени, коснуться, начиная речь,
до его
гроба, считать от него свою умственную генеалогию.
— Вы никогда не дойдете, — говорила она, — ни
до личного бога, ни
до бессмертия души никакой философией, а храбрости быть атеистом и отвергнуть жизнь за
гробом у вас у всех нет. Вы слишком люди, чтобы не ужаснуться этих последствий, внутреннее отвращение отталкивает их, — вот вы и выдумываете ваши логические чудеса, чтоб отвести глаза, чтоб дойти
до того, что просто и детски дано религией.
Мать проводила дедушку
до околицы; там поставили
гроб на сани, а все провожавшие сели в повозки.
Когда таким образом было сделано
до тридцати тюков, их стали носить в лодку и укладывать на дно; переносили их на пелене, пришитой к двум шестам, на которых обыкновенно раскольники носят
гробы своих покойников.
Гроб между тем подняли. Священники запели, запели и певчие, и все это пошло в соседнюю приходскую церковь. Шлепая по страшной грязи, Катишь шла по средине улицы и вела только что не за руку с собой и Вихрова; а потом, когда
гроб поставлен был в церковь, она отпустила его и велела приезжать ему на другой день часам к девяти на четверке, чтобы после службы проводить
гроб до деревни.
Трудно передать мои ощущения в эту минуту. Я не страдал; чувство, которое я испытывал, нельзя даже назвать страхом. Я был на том свете. Откуда-то, точно из другого мира, в течение нескольких секунд доносился
до меня быстрою дробью тревожный топот трех пар детских ног! Но вскоре затих и он. Я был один, точно в
гробу, в виду каких-то странных и необъяснимых явлений.
Через два дня его схоронили у Митрофания на счет небольшого пособия, присланного из департамента. Похороны состоялись без помпы, хотя департамент командировал депутата для присутствования. Депутат доехал на извозчике
до Измайловского проспекта, там юркнул в первую кондитерскую и исчез. За
гробом дошли
до кладбища только Надежда Владимировна и Авдотья.
Навстречу попадутся вам, может быть, из церкви похороны какого-нибудь офицера, с розовым
гробом и музыкой и развевающимися хоругвями;
до слуха вашего долетят, может быть, звуки стрельбы с бастионов, но это не наведет вас на прежние мысли; похороны покажутся вам весьма красивым воинственным зрелищем, звуки — весьма красивыми воинственными звуками, и вы не соедините ни с этим зрелищем, ни с этими звуками мысли ясной, перенесенной на себя, о страданиях и смерти, как вы это сделали на перевязочном пункте.
Когда умру, то есть ничего не буду чувствовать и знать, струны вещие баянов не станут говорить обо мне, отдаленные века, потомство, мир не наполнятся моим именем, не узнают, что жил на свете статский советник Петр Иваныч Адуев, и я не буду утешаться этим в
гробе, если я и
гроб уцелеем как-нибудь
до потомства.
Брат, присутствовавший на ее погребении и сам несший
гроб ее
до могилы, почти внезапно умер через три недели после нее, проболев только пять или шесть дней.
— Он простудился на похоронах у Людмилы Николаевны!.. Когда у адмиральши случилось это несчастие, мы все потеряли голову, и он, один всем распоряжаясь, по своему необыкновенно доброму сердцу, провожал
гроб пешком
до могилы, а когда мы возвращались назад, сделался гром, дождь, град, так что Аггей Никитич даже выразился: «Сама природа вознегодовала за смерть Людмилы Николаевны!»
Сусанна Николаевна хотела было непременно следовать за
гробом; но как это
до такой степени утомило ее, что, приехав в Москву, она едва ноги двигала, то Лябьевы вкупе с gnadige Frau отговорили ее от того, и сопровождать тело Егора Егорыча взялся Сверстов, а равно и Антип Ильич, который убедительнейшим образом доказывал Сусанне Николаевне, что зачем же ей ехать, когда он, Антип Ильич, едет, и неужели же он позволит, чтобы покойника чем-нибудь потревожили.
Великий мастер, который был не кто иной, как Сергей Степаныч, в траурной мантии и с золотым знаком гроссмейстера на шее, открыв ложу обычным порядком, сошел со своего стула и, подойдя к
гробу, погасил на западе одну свечу, говоря: «Земля еси и в землю пойдеши!» При погашении второй свечи он произнес: «Прискорбна есть душа моя даже
до смерти!» При погашении третьей свечи он сказал: «Яко возмеши дух, и в персть свою обратится».
— Строго ноне. Вот прежде точно что против дому на площади хороводы игрывали… А ноне ровно и не
до сказок. Все одно что в
гробу живем…
Наконец он дошел
до погоста, и тут бодрость окончательно оставила его. Барская усадьба смотрела из-за деревьев так мирно, словно в ней не происходило ничего особенного; но на него ее вид произвел действие медузиной головы. Там чудился ему
гроб.
Гроб!
гроб!
гроб! — повторял он бессознательно про себя. И не решился-таки идти прямо в усадьбу, а зашел прежде к священнику и послал его известить о своем приходе и узнать, примет ли его маменька.
Посредине, на возвышении, покрытом куском кумача, стоял маленький
гроб, оклеенный свинцовой бумагой,
до половины прикрытый лоскутом чего-то похожего на парчовый покров, из-под покрова высовывались серенькие птичьи лапки и остроносая головка воробья.
— Кто из трех
до света пролежит на
гробу — двугривенный дам и десяток папирос, а кто струсит — уши надеру, сколько хочу, ну?
Меня почти
до слез волнует красота ночи, волнует эта баржа — она похожа на
гроб и такая лишняя на просторе широко разлившейся реки, в задумчивой тишине теплой ночи. Неровная линия берега, то поднимаясь, то опускаясь, приятно тревожит сердце, — мне хочется быть добрым, нужным для людей.
Спотыкаясь, я дошел
до черного
гроба.
— Каждую ночь, как только стемнеет, старик встает из
гроба и ходит по кладбищу, все чего-то ищет вплоть
до первых петухов.
Я снова в городе, в двухэтажном белом доме, похожем на
гроб, общий для множества людей. Дом — новый, но какой-то худосочный, вспухший, точно нищий, который внезапно разбогател и тотчас объелся
до ожирения. Он стоит боком на улицу, в каждом этаже его по восемь окон, а там, где должно бы находиться лицо дома, — по четыре окна; нижние смотрят в узенький проезд, на двор, верхние — через забор, на маленький домик прачки и в грязный овраг.
Валёк поставил условием, что я должен
до света лежать или сидеть на
гробе, не сходя с него, что бы ни случилось, если даже
гроб закачается, когда старик Калинин начнет вылезать из могилы. Спрыгнув на землю, я проиграю.
Говоря о колдовстве, она понижала голос
до жуткого шёпота, её круглые розовые щёки и полная, налитая жиром шея бледнели, глаза почти закрывались, в словах шелестело что-то безнадёжное и покорное. Она рассказывала, как ведуны вырезывают человечий след и наговорами на нём сушат кровь человека, как пускают по ветру килы [Кила — грыжа — Ред.] и лихорадки на людей, загоняют под копыта лошадей гвозди, сделанные из гробовой доски, а ночью в стойло приходит мертвец, хозяин
гроба, и мучает лошадь, ломая ей ноги.
По другим, более достоверным сведениям,
гроб этот вовсе не был выкинут морем, но привезен и похоронен возле берега иностранной дамой, приехавшею из Венеции; некоторые прибавляли, что даму эту видели потом в Герцеговине при войске, которое тогда собиралось; описывали даже ее наряд, черный с головы
до ног.
Впрочем, она опасна
до восемнадцати лет; а вот у нашего французского учителя жена тридцати лет, а в чахотке умерла, да, умерла; ну, если…» И ему так живо представился
гроб в гостиной, покрыт покровом, грустное чтение раздается, Семен Иванович стоит печальный возле, Яшу держит нянька, повязанная белым платком.
Несчастная ничего не понимала и ничего не желала понимать. Я ее насильно поднял, усадил и дал воды. У меня от слабости кружилась голова и дрожали ноги. Затем я, по логике всякой слабости, возненавидел Любочку. Что она ко мне-то пристает, когда я сам едва дышу? Довольно этой комедии. Ничего знать не хочу.
До свидания… Любочка смотрела на меня широко раскрытыми глазами и только теперь заметила, как я хорош, — краше в
гроб кладут.
Теперь пойдем, поклонимся
гробамПочиющих властителей России,
А там — сзывать весь наш народ на пир,
Всех, от вельмож
до нищего слепца;
Всем вольный вход, все гости дорогие.
Гроб на руках
до могилы снесли,
С пеньем и плачем ее погребли.
— Не вытерпела, как ни храбрилась! — произнес Миклаков, откидывая газету в сторону и утирая небольшую слезинку, появившуюся на глазу его, и, обыкновенно не бывая ни на одних похоронах, на похороны к Елене он пошел и даже отправился провожать
гроб ее
до кладбища пешком.
— Нет-ста, Никита Пахомыч! — отвечал рыжий мужик. — Ушли, пострелы! A бают, они с утра
до самых полуден уж буянили, буянили на барском дворе. Приказчика в
гроб заколотили. Слышь ты, давай им все калачей, а на наш хлеб так и плюют.
Гроб везли на высоких дрогах; за ним тянулась длинная вереница экипажей, провожавших покойника
до поворота в город.
Окоемов. Уж осчастливьте
до конца, по
гроб не забуду.
Оставь усопшим их забвенье,
Оставь
гробы до Страшного суда,
Не преступай священного предела!
В соборе заблаговестит новый колокол, на пожарном дворе явится новая пожарная труба, а что касается
до дамочек, то они изобретут, в пользу Якуб-хана, такое декольте, от которого содрогнутся в
гробе кости Шир-Али.
В течение этого же срока поправилась и Марфа Андревна и написала в Петербург сыну следующее послание: «Извещаю тебя, милый друг мой Алиошинька, что я нынче щедротами всевышнего бога чувствую себя здоровой, но, по отпуске тебе прошедшего письма, была у самого
гроба и прошла половину мытарств: была у меня в доме бунтовщичья сволочь и грозили мне всякими бедами, но бог и святой угодник ни
до чего худого меня от них не допустили.
Одно из таких дел, которое, выражаясь судейским слогом, зачислено решенным впредь
до востребования, — дело, недавно поступившее в архив, — тяжба романтизма и классицизма, так волновавшая умы и сердца в первую четверть нашего века (даже и ближе); тяжба этих восставших из
гроба сошла с ними вместе второй раз в могилу, и нынче говорят всего менее о правах романтизма и его бое с классиками — хотя и остались в живых многие из закоснелых поклонников и непримиримых врагов его.
Халымов. Теперь покров на
гроб… хочешь парчовый, хочешь глазетовый. Нынче этот товар
до тонкости доведен, в Париже на выставке был.
И вот однажды, сидя в горе под своею кибиточкою за чаем на постоялом дворе, жалуется патриарх жене, что уже и надежды никакой не полагает достигнуть
до святого
гроба ни в первых, ни во вторых, а разве доведется как-нибудь в самых последних, вместе с ниварями и рыбарями, то есть вообще с простым народом.