Неточные совпадения
Марья Николаевна, по женскому такту, никому об этой встрече не сказала, она
думала: пусть Ольга Федотовна сделает как
думает. Бабушке ровно ничего не было известно: она только замечала, что Ольга Федотовна очень оживлена и деятельна и даже три раза на неделе просилась со двора, но
княгиня не приписывала это ничему особенному и ни в чем не стесняла бедную девушку, которую невдалеке ожидало такое страшное горе.
Княгиня только беспокоилась: как ей открыть, что богослов никогда ее мужем не будет.
Но как бы это ни было, ожидая дочь,
княгиня постоянно находилась в муках недовольства собою и во все это время была мрачна и, против своего обыкновения, даже настолько неприветлива, что не обратила на дьяконицу и Дон-Кихота того внимания, каким эти люди у нее всегда пользовались и на которое они, как надо бы
думать, получили еще более права после нового оригинального доказательства своей безграничной ей преданности.
Но это даже была не ломка, а что-то гораздо большее: на участливый вопрос дьяконицы, где
думает княгиня жить и когда возвратится в Протозаново, бабушка отвечала...
Больше этого графу уже никто не мог сказать приятного: он таял от слов
княгини, и в то время, когда она сидела пред ним и молча
думала: как ей быть с своими детьми, чтоб они, выросши, умели не только эполетами трясти и визиты делать, а могли бы и к ставцу лицом сесть, граф был уверен, что
княгиня проводит мысленную параллель между им и теми, которые юродствовали да рассказывали друг про друга шутовские вести.
Одна
княгиня, которой еще в деревне прежде всех пришло на мысль — не намерен ли граф за нее посвататься, теперь об этом вовсе не
думала: зато каково же было ее удивление, когда в один прекрасный день он неожиданно сделал ей предложение.
Так как угроза была слишком страшна для моего любопытства, то я уже никогда не возобновляла моих расспросов, но по догадкам
думаю, что моя милая старушка, вероятно, просто-напросто подсматривала и подслушивала за своею матушкой
княгиней.
Больше я не считаю нужным в особенности говорить о monsieur Gigot, с которым нам еще не раз придется встретиться в моей хронике, но и сказанного, я
думаю, достаточно, чтобы судить, что это был за человек? Он очень шел к бабушкиной коллекции оригиналов и «людей с совестью и с сердцем», но как французский гувернер он был терпим только благодаря особенности взгляда
княгини на качества лица, потребного для этой должности.
Правда,
княгиня Варвара Никаноровна не
думала о таком освобождении крепостных, какое последовало при Александре Втором; это лучшим ее сверстникам не казалось возможным.
Гости переглянулись и один по одному тихо вышли.
Княгиня их не удерживала. Она осталась вдвоем с графом, который тоже не совсем был доволен своим положением и не знал, что делать с разгневанной
княгиней. Он, я
думаю, был только очень рад, что женится не на ней, а на ее дочери.
«Верно, большая люстра оборвалась или статуя с хор упала!» —
подумала княгиня и, быстро выбежав в дверь, увидала, что в зале Патрикей поднимал графа, который никак не мог встать на ноги.
«Любезный благоприятель! Получил я письмо ваше с предложением принять на себя воспитание детей известной вам
княгини, и много о сем предложении
думал, и соображал оное со многих сторон, а потому долгонько вам и не отвечал. Не знаю, однако, что и теперь вам отвечу.
И княгиня оставляла ее в покое, нисколько не заботясь, в сущности, о грусти ребенка и не делая ничего для его развлечения. Приходили праздники, другим детям дарили игрушки, другие дети рассказывали о гуляньях, об обновах. Сироте ничего не дарили.
Княгиня думала, что довольно делает для нее, давая ей кров; благо есть башмаки, на что еще куклы!
Неточные совпадения
Сначала она
думала о детях, о которых, хотя
княгиня, а главное Кити (она на нее больше надеялась), обещала за ними смотреть, она всё-таки беспокоилась.
— Нет, я
думаю,
княгиня устала, и лошади ее не интересуют, — сказал Вронский Анне, предложившей пройти до конного завода, где Свияжский хотел видеть нового жеребца. — Вы подите, а я провожу
княгиню домой, и мы поговорим, — сказал он, — если вам приятно, — обратился он к ней.
Княгине слишком страшно было
думать, как много она виновата пред дочерью, и она рассердилась.
Но
княгиня не понимала его чувств и объясняла его неохоту
думать и говорить про это легкомыслием и равнодушием, а потому не давала ему покоя. Она поручала Степану Аркадьичу посмотреть квартиру и теперь подозвала к себе Левина. — Я ничего не знаю,
княгиня. Делайте, как хотите, — говорил он.
«Нет, неправду не может она сказать с этими глазами»,
подумала мать, улыбаясь на ее волнение и счастие.
Княгиня улыбалась тому, как огромно и значительно кажется ей, бедняжке, то, что происходит теперь в ее душе.