Неточные совпадения
— С год уж ее не видала. Не
любит ко мне, старухе, учащать, скучает. Впрочем, должно
быть, все с гусарами в амазонке ездит. Болтается девочка, не читает ничего, ничего не
любит.
Но как бы там ни
было, а только Помаду в меревском дворе так, ни за что ни про что, а никто не
любил. До такой степени не
любили его, что, когда он, протащившись мокрый по двору, простонал у двери: «отворите, бога ради, скорее», столяр Алексей, слышавший этот стон с первого раза, заставил его простонать еще десять раз, прежде чем протянул с примостка руку и отсунул клямку.
— Без водки, — чего ж
было не договаривать! Я точно, Евгения Петровна,
люблю закусывать и счел бы позором скрыть от вас этот маленький порок из обширной коллекции моих пороков.
— Не о чем и спрашивать. Стало
быть можно, когда люди
любят.
Я даже думаю, что ты, пожалуй, — черт тебя знает, — ты, может
быть, и, действительно, способен
любить так, как люди не
любят.
— Чего? да разве ты не во всех в них влюблен? Как
есть во всех. Такой уж ты, брат, сердечкин, и я тебя не осуждаю. Тебе хочется
любить, ты вот распяться бы хотел за женщину, а никак это у тебя не выходит. Никто ни твоей любви, ни твоих жертв не принимает, вот ты и ищешь все своих идеалов. Какое тут, черт, уважение. Разве, уважая Лизу Бахареву, можно уважать Зинку, или уважая поповну, рядом с ней можно уважать Гловацкую?
Все уездные любители церковного пения обыкновенно сходились в собор к ранней обедне, ибо Никон Родионович всегда приходили помолиться за ранней, и тут
пели певчие. Поздней обедни Никон Родионович не
любили и ядовито замечали, что к поздней обедне только ходят приказничихи хвастаться, у кого новые башмаки
есть.
Потребляемых вещей Масленников жертвовать не
любил: у него
было сильно развито стремление к монументальности, он стремился к некоторому, так сказать, даже бессмертию: хотел жить в будущем.
И дьяконица, и ее муж, Василий Иванович Александровский,
были очень добрые и простодушные люди, которые очень
любили Гловацких и всю их компанию.
Все смотрели в пол или на свои ногти. Женни
была красна до ушей: в ней говорила девичья стыдливость, и только няня молча глядела на доктора, стоя у притолоки. Она очень
любила и самого его и его рассказы. Да Лиза, положив на ладонь подбородок, прямо и твердо смотрела в глаза рассказчику.
— Женни! Женни! — кричал снова вернувшийся с крыльца смотритель. — Пошли кого-нибудь… да и послать-то некого… Ну, сама сходи скорее к Никону Родивонычу в лавку, возьми вина… разного вина и получше: каркавелло, хересу, кагору бутылочки две и того… полушампанского… Или, черт знает уж, возьми шампанского. Да сыру, сыру, пожалуйста, возьми. Они сыр
любят. Возьми швейцарского, а не голландского, хорошего, поноздреватее который бери, да чтобы слезы в ноздрях-то
были. С слезой, непременно с слезой.
— Я
люблю вас, Евгения Петровна, — повторил Вязмитинов, — я хотел бы
быть вашим другом и слугою на целую жизнь… Скажите же, скажите одно слово!
— Прощай! — сказал пастор, отдавая капралу сына. —
Будь честен и
люби мать.
Этот план очень огорчал Марью Михайловну Райнер и, несмотря на то, что крутой Ульрих, видя страдания жены, год от году откладывал свое переселение, но тем не менее все это терзало Марью Михайловну. Она
была далеко не прочь съездить в Швейцарию и познакомиться с родными мужа, но совсем туда переселиться, с тем чтобы уже никогда более не видать России, она ни за что не хотела. Одна мысль об этом повергала ее в отчаяние. Марья Михайловна
любила родину так горячо и просто.
Райнеру видится его дед, стоящий у столба над выкопанной могилой. «Смотри, там Рютли», — говорит он ребенку, заслоняя с одной стороны его детские глаза. «Я не
люблю много слов. Пусть Вильгельм
будет похож сам на себя», — звучит ему отцовский голос. «Что я сделаю, чтоб походить самому на себя? — спрашивает сонный юноша. — Они сделали уже все, что им нужно
было сделать для этих гор».
— Что немец, — немец еще
пьет, а он баба, — подсказал Бычков. — Немец говорит: Wer liebt nicht Wein, Weib und Gesang, der bleibt em Narr sein Leben lang! [Кто не
любит вина, женщин и песен, тот глупец на всю жизнь! (нем.)]
К тому же маркиза
была поэт: ее
любила погребальная муза.
Конечно, не всякий может похвалиться, что он имел в жизни такого друга, каким
была для маркизы Рогнеда Романовна, но маркиза
была еще счастливее. Ей казалось, что у нее очень много людей, которые ее нежно
любят и готовы за нею на край света. Положим, что маркиза в этом случае очень сильно ошибалась, но тем не менее она все-таки
была очень счастлива, заблуждаясь таким приятным образом. Это сильно поддерживало ее духовные силы и давало ей то, что в Москве называется «форсом».
— Знаменитость! (франц.).] другие же просто говорили, что маркиза
любила Оничку более всех потому, что он
был ее первенец, и этому можно верить, потому что родительская нежность маркизы к Оничке нимало не пострадала даже после того, когда московский пророк Иван Яковлевич назвал его «ослицей вааловой».
— Заставили его, верно. Стих
поет; плач иосифовский называется стих, — отвечал Андриян Николаев. — Илья Артамоныч его
любят.
Полинька сама не знала,
любила ли она своего мужа, но ей
было его жаль, когда вскоре после свадьбы она стала слышать о нем самые дурные отзывы.
Предчувствия Розанова сбылись. В две недели домика Лизы уж узнать
было невозможно: Бычков
любил полные аудитории, и у Лизы часто недоставало чайных стаканов.
— «Если изба без запора, то и свинья в ней бродит», как говорит пословица. Соглашаюсь, и всегда
буду с этим соглашаться. Я не стану осуждать женщину за то, что она дает широкий простор своим животным наклонностям. Какое мне дело? Это ее право над собою. Но не стану и
любить эту женщину, потому что
любить животное нельзя так, как
любят человека.
— Отчего же-с: что вы
любили когда-то свою жену и что
любите, может
быть, ребенка — это еще не велика заслуга перед человечеством. Вы себя в них
любите.
Вы могли не
любить его, если он вам не нравится, но вы должны
были заплатить этому бедняку за все, что он вам отдал, самою теплою дружбою и вниманием.
Ничего я от вас не хочу, а желаю, чтобы необъятная ширь ваших стремлений не мешала вам,
любя человечество, жалеть людей, которые вас окружают, и
быть к ним поснисходительнее.
— Я хочу, чтоб вы
были вместе. Я и тебя
люблю и маму.
Отличительною чертою характера Фи-ю-фи
было то, что он никогда ничему не удивлялся или по крайней мере весьма тщательно скрывал свое удивление и
любил для всех чудес европейской цивилизации отыскивать подобия в китайской жизни.
— Нет, monsieur Белоярцев, — отвечала с своей всегдашней улыбкой Мечникова, — я не могу так жить: я
люблю совершенную независимость, и к тому же у меня
есть сестра, ребенок, которая в нынешнем году кончает курс в пансионе. Я на днях должна
буду взять к себе сестру.
Я много думала над своим положением, много плакала, не беспокоя, однако, вас своими слезами и находя, что вы ставите меня в роль, которая меня унижает в моих собственных глазах, решилась сказать вам: или перемените свое обращение со мною, и я стану беречь и
любить вас, или оставьте меня в покое, потому что таким, каковы вы
были со мною до этой поры, вы мне решительно противны, и я представляюсь себе ничтожною и глупою».
Белоярцев вообще
был очень нетребователен; он, как Хлестаков,
любил только, чтобы ему оказывали «преданность и уважение, — уважение и преданность».
—
Будем красавицы, умницы, добрые,
будут нас
любить, много, много
будут нас
любить, — говорила Евгения Петровна с расстановкой, заставляя ребенка ласкать самого себя по щечкам собственными ручонками.
— Нет-с,
есть. — А повторительно опять тоже такое дело: имел я в юных летах, когда еще находился в господском доме, товарища, Ивана Ивановича Чашникова, и очень их
любил, а они пошли в откупа, разбогатели и меня, маленького купца, неравно забыли, но, можно сказать, с презреньем даже отвергли, — так я вот желаю, чтобы они увидали, что нижнедевицкий купец Семен Лазарев хотя и бедный человек, а может держать себя на точке вида.
Лука Никонович
был женат, по приказанию родительскому, на богатой девушке, которой он не
любил и с которою в жизни не нашел никакого утешения; но сестру свою, Ульяну Никоновну, он выдал замуж за мирового посредника Звягина по взаимной склонности и жил с зятем в большой дружбе,
любил сестру, разделился с нею по-братски, крестил ее детей и заботился поокруглить и расширить небольшой наследственный зятнин участок.