Несмертельный Голован был простой человек. Лицо его, с чрезвычайно крупными чертами, врезалось в моей памяти с ранних дней и осталось в ней навсегда. Я его встретил в таком возрасте, когда, говорят, будто бы дети еще не могут получать прочных впечатлений и износить из них воспоминаний на всю жизнь, но, однако, со мною случилось иначе. Случай этот отмечен
моею бабушкою следующим образом...
Но няня нагнулась надо мною и прошептала, что нынче это будет иначе, потому что беспереводный рубль есть у
моей бабушки и она решила подарить его мне, но только я должен быть очень осторожен, чтобы не лишиться этой чудесной монеты, потому что он имеет одно волшебное, очень капризное свойство.
— Постойте, у меня другая мысль, забавнее этой.
Моя бабушка — я говорил вам, не может слышать вашего имени и еще недавно спорила, что ни за что и никогда не накормит вас…
Мать постоянно отвечала, что «госпожой и хозяйкой по-прежнему остается матушка», то есть
моя бабушка, и велела сказать это крестьянам; но отец сказал им, что молодая барыня нездорова.
Я очень помню, как осторожно говорила бабушка о душе, таинственном вместилище любви, красоты, радости, я верил, что после смерти хорошего человека белые ангелы относят душу его в голубое небо, к доброму богу
моей бабушки, а он ласково встречает ее:
Неточные совпадения
Моя супруга,
бабушка, // Сынишки, даже барышни // Не брезгуют, целуются // С последним мужиком.
— Разве вы бьете своих детей,
моя милая? — спросила
бабушка, значительно поднимая брови и делая особенное ударение на слово бьете.
Удовлетворив своему любопытству, папа передал ее протопопу, которому вещица эта, казалось, чрезвычайно понравилась: он покачивал головой и с любопытством посматривал то на коробочку, то на мастера, который мог сделать такую прекрасную штуку. Володя поднес своего турка и тоже заслужил самые лестные похвалы со всех сторон. Настал и
мой черед:
бабушка с одобрительной улыбкой обратилась ко мне.
Хотя мне в эту минуту больше хотелось спрятаться с головой под кресло
бабушки, чем выходить из-за него, как было отказаться? — я встал, сказал «rose» [роза (фр.).] и робко взглянул на Сонечку. Не успел я опомниться, как чья-то рука в белой перчатке очутилась в
моей, и княжна с приятнейшей улыбкой пустилась вперед, нисколько не подозревая того, что я решительно не знал, что делать с своими ногами.
— Да, это прекрасно,
моя милая, — сказала
бабушка, свертывая
мои стихи и укладывая их под коробочку, как будто не считая после этого княгиню достойною слышать такое произведение, — это очень хорошо, только скажите мне, пожалуйста, каких после этого вы можете требовать деликатных чувств от ваших детей?