Неточные совпадения
После ужина все, по старинному прадедовскому обычаю, прощались с бабушкой, то есть кланялись ей в землю, приговаривая: «Прости и благослови, бабушка…» Степенная, важеватая старуха отвечала поясным поклоном и приговаривала: «
Господь тебя простит, милушка». Гордею Евстратычу полагались такие же поклоны от детей, а сам
он кланялся в землю своей мамыньке. В старинных раскольничьих семьях еще не вывелся этот обычай, заимствованный из скитских «метаний».
— А у Вукола вон какой домина схлопан — небось, не от бедности! Я ехал мимо-то, так загляденье, а не дом. Чем мы хуже других, мамынька, ежели нам
Господь за родительские молитвы счастье посылает… Тоже и насчет Маркушки мы все справим по-настоящему, неугасимую в скиты закажем, сорокоусты по единоверческим церквам, милостыню нищей братии, ну, и ты кануны будешь говорить. Грешный человек, а душа-то в
нем христианская. Вот и будем замаливать
его грехи…
— А я вот что тебе скажу, милушка… Жили мы, благодарение
Господу, в достатке, все у нас есть, люди нас не обегают: чего еще нам нужно? Вот ты еще только успел привезти эту жилку в дом, как сейчас и начал вздорить… Разве это порядок? Мать я тебе или нет? Какие ты слова с матерью начал разговаривать? А все это от твоей жилки… Погляди-ко, ты остребенился на сватьев-то… Я своим умом так разумею, что твой Маркушка колдун, и больше ничего. Осиновым колом
его надо отмаливать, а не сорокоустом…
— Вот мы
его сейчас же и вспрыснем,
господа… — предложил Шабалин, трогая пуговку электрического звонка. — Полдюжины холодненького, — коротко приказал
он оторопело вбежавшему лакею во фраке и в белых перчатках.
— Кабы мне ноги
Господь дал, да я бы на четвереньках на Смородинку уполз, — часто говорил Маркушка, и
его тусклые глаза начинали теплиться загоравшимся огнем. — Я и по ночам вижу эту жилку… как срубы спутают, как Кайло с Пестерем забой делают… Ох, хоть бы одним глазком привел
Господь взглянуть на Смородинку!..
— Гордей Евстратыч… да ведь Зотей-то тебе не чужой. Чего с
него взять-то, ежели
его Господь обидел?..
А Гордей Евстратыч что-то держал на уме, потому что совсем забросил прииск, куда заглядывал какой-нибудь раз в неделю;
он теперь редко бывал дома, а все водил компанию с разными приезжими
господами, которым Татьяна Власьевна давно и счет потеряла.
Напрасно
он обидел меня тогда, ну, да
господь с
ним…» Я даже сперва-то ушам своим не поверила, а
он опять: «Мы, — говорит, — мамынька, Алену Евстратьевну зашлем сперва к Нилу-то Поликарпычу, она насчет разговору-то у нас простовата.
— Ах, не то, бабушка… Понимаешь?
Господь, когда сотворил всякую тварь и Адама… и когда посмотрел на эту тварь и на Адама, прямо сказал: нехорошо жить человеку одному… сотворим
ему жену… Так? Ну вот, я про это про самое и говорю…
Однажды
он сидел в гостях у знакомого золотопромышленника, где набралось всякого народа; тут же сидел какой-то
господин в золотых очках и с толстой золотой цепочкой у часов.
Насколько
барин был ласков и обходителен, настолько великолепный Егор был сух и важен, точно
он был заморожен.
Кривая сердитая Маланья крепко невзлюбила
его и называла темной копейкой, хотя и не могла не удивляться умению Егора устроить
барина по-своему.
Истинно сказать, что
его послал нам сам
Господь за нашу простоту!..
Даже Матрена Ильинична высказалась о
нем в том роде, что «истинно
Господь послал нам этого Владимира Петровича!».
— Чтой-то, милушка, уж этакой-то человек. Уж кому же после этого верить! — говорила старуха. — Вон отец Крискент,
его дело сторона, а
он прямо говорит: «
Господь вам, Татьяна Власьевна, послал Владимира Петровича, именно за вашу простоту…» И Матрена Ильинична с Агнеей Герасимовной то же самое в голос говорят…
— Потерпи, милушка. Как быть-то?.. Деньги дело наживное. А уж насчет Владимира Петровича ты даже совсем напрасно сумлеваешься. Вон у
него самовар даже серебряный, ковры какие, а дома-то, сказывают, сколько добра всякого… Уж ежели этакому человеку да не верить, милушка, так и жить на белом свете нельзя. На что наша Маланья, на всех фукает, как старая кошка, а и та: «Вот уж
барин, так можно сказать, что взаправский
барин!»
— Уж как
Господь укажет… У Жареного миллионы, за
ним не угоняешься.
Только обойдя всех адвокатов, Брагин вспомнил, что Михалко и Архип были в городе, и отправился
их разыскивать. Брагины всегда останавливались в гостинице с номерами для
господ проезжающих, и отыскать
их Гордею Евстратычу было нетрудно. Михалко был дома, но спал пьяный, а Архип оказался в больнице.
И-идет старец по-о-о до-ро-о-оге-е!..
Черноризец до по широ-о-окой!..
Навстречу
ему сам
Господь Бог:
«О чем ты, старче, слезно плачешь?
Да и о чем ты возрыдаешь?» —
«Как мне, старцу, жить да не плакать:
Одолели меня злые мысли...
Посмотрите-ка на богатых
господ по городам, чем
они занимаются?
Иногда, вместо сплетней и злословия, он вдруг принимался неумеренно возвышать Илью Ильича по лавочкам и на сходках у ворот, и тогда не было конца восторгам. Он вдруг начинал вычислять достоинства барина, ум, ласковость, щедрость, доброту; и если у
барина его недоставало качеств для панегирика, он занимал у других и придавал ему знатность, богатство или необычайное могущество.