Неточные совпадения
В лесах работают только по зимам. Летней порой
в дикую глушь редко
кто заглядывает. Не то что дорог, даже мало-мальских торных тропинок там вовсе почти нет; зато много мест непроходимых… Гниющего валежника пропасть, да кроме того, то и дело попадаются обширные
глубокие болота, а местами трясины с окнами, вадьями и чарусами… Это страшные, погибельные места для небывалого человека.
Кто от роду впервой попал
в неведомые лесные дебри — берегись — гляди
в оба!..
— Фленушка!.. Знаю, милая, знаю, сердечный друг, каково трудно
в молодые годы сердцем владеть, — с тихой грустью и
глубоким вздохом сказала Манефа. — Откройся же мне, расскажи свои мысли, поведай о думах своих. Вместе обсудим, как лучше сделать, — самой тебе легче будет, увидишь… Поведай же мне, голубка, тайные думы свои… Дорога ведь ты мне, милая моя, ненаглядная!.. Никого на свете нет к тебе ближе меня.
Кому ж тебе, как не мне, довериться?
Неточные совпадения
Зарево над Москвой освещало золотые главы церквей, они поблескивали, точно шлемы равнодушных солдат пожарной команды. Дома похожи на
комья земли, распаханной огромнейшим плугом, который, прорезав
в земле
глубокие борозды, обнаружил
в ней золото огня. Самгин ощущал, что и
в нем прямолинейно работает честный плуг, вспахивая темные недоумения и тревоги. Человек с палкой
в руке, толкнув его, крикнул:
— Поставим вопрос:
кто больше страдает? Разумеется, тот,
кто страдает сильнее. Байрон, конечно, страдал
глубже, сильнее, чем ткачи,
в защиту которых он выступал
в парламенте. Так же и Гауптман, когда он писал драму о ткачах.
Ни с
кем она так охотно не пила кофе, ни с
кем не говорила так охотно секретов, находя, может быть,
в Анне Ивановне сходство с собой
в склонности к хозяйству, а больше всего
глубокое уважение к своей особе, к своему роду, фамильным преданиям.
— Я не знаю,
в каком смысле вы сказали про масонство, — ответил он, — впрочем, если даже русский князь отрекается от такой идеи, то, разумеется, еще не наступило ей время. Идея чести и просвещения, как завет всякого,
кто хочет присоединиться к сословию, незамкнутому и обновляемому беспрерывно, — конечно утопия, но почему же невозможная? Если живет эта мысль хотя лишь
в немногих головах, то она еще не погибла, а светит, как огненная точка
в глубокой тьме.
Тот,
кто находится внутри,
в самой глубине европейского процесса познания, а не со стороны благоговейно на него смотрит, постигает внутреннюю трагедию европейского разума и европейской науки,
глубокий их кризис, мучительную неудовлетворенность, искание новых путей.