Неточные совпадения
На сибирском рубеже стоят снежные горы; без проводника, не
зная тамошних мест, их ввек не перелезть, да послал
Господь мне доброго человека из варнаков — беглый каторжный, значит, — вывел на русскую землю!..
— Не дошел до него, — отвечал тот. — Дорогой
узнал, что монастырь наш закрыли, а игумен Аркадий за Дунай к некрасовцам перебрался… Еще сведал я, что тем временем, как проживал я в Беловодье, наши сыскали митрополита и водворили его в австрийских пределах. Побрел я туда. С немалым трудом и с большою опаской перевели меня христолюбцы за рубеж австрийский, и сподобил меня
Господь узреть недостойными очами святую митрополию Белой Криницы во всей ее славе.
— Творя волю епископа, преосвященного
господина Софрония, — внушительно отвечал он и, немного помолчав, сказал: — Через два с половиною года после того, как водворился я в Белой Кринице, прибыл некий благочестивый муж Степан Трифоныч Жиров, начетчик великий, всей Москве
знаем.
— Вот, Авдотьюшка, пятый год ты, родная моя, замужем, а деток Бог тебе не дает… Не взять ли дочку приемную, богоданную?
Господь не оставит тебя за добро и в сей жизни и в будущей…
Знаю, что достатки ваши не широкие, да ведь не объест же вас девочка… А может статься, выкупят ее у тебя родители, — люди они хорошие, богатые, деньги большие дадут, тогда вы и справитесь… Право, Авдотьюшка, сотвори-ка доброе дело, возьми в дочки младенца Фленушку.
— Леса наши хорошие, — хмурясь и понурив голову, продолжал дядя Онуфрий. — Наши поильцы-кормильцы… Сам
Господь вырастил леса на пользу человека, сам Владыко свой сад рассадил… Здесь каждое дерево Божье, зачем же лесам провалиться?.. И кем они кляты?.. Это ты нехорошее, черное слово молвил,
господин купец… Не погневайся, имени-отчества твоего не
знаю, а леса бранить не годится — потому они Божьи.
— Пошто не указать — укажем, — сказал дядя Онуфрий, — только не
знаю, как вы с волочками-то сладите. Не пролезть с ними сквозь лесину… Опять же, поди, дорогу-то теперь перемело, на Масленице все ветра дули, деревья-то, чай, обтрясло, снегу навалило… Да постойте,
господа честные, вот я молодца одного кликну — он ту дорогу лучше всех
знает… Артемушка! — крикнул дядя Онуфрий из зимницы. — Артем!.. погляди-ко на сани-то: проедут на Ялокшу аль нет, да слезь, родной, ко мне не на долгое время…
— Можно,
господин купец, потому что «сказка — складка, а песня — быль», — ответил Артемий. — А ты слушай, что я про здешню старину тебе рассказывать стану: занятное дело, коли не
знаешь.
— Экой ты,
господин купец! — отвечал Артемий. — Мало
знать, где клад положон, надо
знать, как взять его… Да как и владеть-то им, тоже надо
знать…
—
Господь да небесные ангелы
знают, где она выпала. И люди, которым Бог благословит, находят такие места. По тем местам и роют золото, — отвечал Артемий. — В Сибири, сказывают, много таких местов…
— Отстань от меня, ради
Господа, — молил Стуколов. — Делай, как
знаешь, а других во грех не вводи.
— Съезди, пожалуй, к своему
барину, — молвил паломник. — Только не проболтайся, ради Бога, где эта благодать родится. А то разнесутся вести,
узнает начальство, тогда нам за наши хлопоты шиш и покажут… Сам
знаешь, земля ведь не наша.
— Не умудрил меня
Господь наукой, касатик ты мой… Куда мне, темному человеку! Говорил ведь я тебе, что и грамоте-то здесь, в лесу, научился. Кой-как бреду. Писание читать могу, а насчет грамматического да философского учения тут уж, разлюбезный ты мой, я ни при чем… Да признаться, и не разумею, что такое за грамматическое учение, что за философия такая. Читал про них и в книге «Вере» и в «Максиме Греке», а что такое оно обозначает, прости, Христа ради, не
знаю.
— Живет у меня молодой парень, на все дела руки у него золотые, — спокойным голосом продолжал Патап Максимыч. — Приказчиком его сделал по токарням, отчасти по хозяйству. Больно приглянулся он мне — башка разумная. А я стар становлюсь, сыновьями
Господь не благословил, помощников нет, вот и хочу я этому самому приказчику не вдруг, а так,
знаешь, исподволь, помаленько домовое хозяйство на руки сдать… А там что Бог даст…
Мне бы только пароход, а все прочее, как
знает Господь, так и устроит…
— Не
знаю, как тебе сказать,
господин купец, — ответил Дементий. — Хворала у нас матушка-то — только что встала. Сегодня же Радуницу справляли — часы стояла, на могилки ходила, в келарне за трапéзой сидела. Притомилась. Поди, чать, теперь отдыхать легла.
— Не буду, лебедушка, не буду, — рыдал Никифор. — Покарай меня
Господь, коль забуду зарок, что даю тебе… Молись обо мне, окаянном, святая душенька!.. Ах, Настенька, Настенька!.. Не
знаешь, каково я любил тебя… А подойти близко боялся. Что ж?.. Пьян завсегда, мерзко ведь тебе было взглянуть на меня… Только издали любовался тобой… Помолись за меня Царю Небесному, перед его престолом стоючи…
— Ну,
Господь с ней, как
знает, так пущай и распоряжается. Не наше дело, Фелицатушка, — успокаивала Маргарита приятельницу.
— О! Любезный мой
господин Трифоныч, — с едва заметным нетерпением перебил его англичанин. — Вы мне сказываете обряды, но я желаю
знать правила вашей русской старой веры… Правила… Понимаете?
— Это вы,
господин Трифоныч, также сказываете обряды старой веры, — толковал свое англичанин, — а я желаю
знать правила веры, то есть ее кáноны.
— Кáноны, я вам говорю,
господин Трифоныч, кáноны, — с невозмутимым спокойствием добивался от Алексея толкового ответа любознательный британец. — Какие суть кáноны русской старой веры, я желаю от вас
узнать… Ка́ноны… Понимаете вы меня…
В Оленевском скиту старица была, не то Минодора, не то Нимфодора — шут ее
знает, — та все проповедовала, что
Господь всякого человека монашеского ради жития создал…
Спросят
господа: «Зачем-де вы, люди разумные, в старой своей вере пребываете?» Отречься нельзя; всяк
знает, чего держатся, что ж они делают?..
— Душой рада с тобой видеться, Наталья, извини, что не
знаю, как величать по отчеству. Не привел
Господь прежде ознакомиться, но с хорошим человеком знакомство николи не поздно свести.
— Так-то оно так, Василий Борисыч, — молвила Манефа. — Но ведь сам ты не хуже моего
знаешь, что насчет этого в Писании сказано: «Честен сосуд сребрян, честней того сосуд позлащенный». А премудрый приточник [Писатель притчей, царь Соломон.] что говорит? «Мужа тихо любит
Господь, суету же дел его скончает…» Подумай-ка об этом…
— Заблудился ли он, такое ли уж ему от
Господа было попущение, только сам он не
знает, какими судьбами попал в тот невидимый град.
Всякой лестно было послушать рассказы о «чудесном происхожденьи», всякой желательно было
узнать, как
Господь сохранил обительских путниц от огненной смерти.
— Пожалей ты меня, успокой ради
Господа! — продолжала Манефа. — Дай отраду концу последних дней моих… Фленушка, Фленушка!..
Знала б ты да ведала, каково дорога ты мне!
Знаю одно: где муж да жена в любви да совете, по добру да по правде живут, в той семье сам
Господь живет.
— Важнецкий! — с довольством ответил караульщик. — С самой Венгерской кампании такого пивать не доводилось. Благодарим покорно,
господин купец, имени, отчества вашего не
знаю.
— А, почтенный!.. Ты уж и здесь, — весело отозвался ямщик. — А меня, чтоб его пополам да в черепья, пес его
знает,
барин какой-то сюда потревожил… Казенна подорожная, да еще «из курьерских…». Вишь, ко́ней-то загнал как, собака, — не отдышатся, сердечные… А мы только что разгулялись было, зачали про ваше здоровье пить, а его шайтан тут и принеси… Очередь-то моя — что станешь делать?.. Поехал.