Неточные совпадения
— Поставили, матушка, истинно, что поставили, — говорила Евпраксия. — На Богоявленье в Городце воду святил, сам Патап Максимыч за вечерней стоял и воды богоявленской домой привез. Вон бурак-от у
святых стоит. Великим постом Коряга, пожалуй, сюда наедет, исправлять станет, обедню служить. Ему, слышь, епископ-от полотняную церковь пожаловал и одикон, рекше путевой престол Господа
Бога и Спаса нашего…
— Коряга! Михайло Коряга! Попом! Да что ж это такое! — в раздумье говорила Манефа, покачивая головой и не слушая речей Евпраксии. — А впрочем, и сам-от Софроний такой же стяжатель — благодатью духа
святого торгует… Если иного епископа, благочестивого и
Бога боящегося, не поставят — Софрония я не приму… Ни за что не приму!..
— Не во всяку тучу
Богом золото кладется, — ответил Артемий, — а только в ту, в котору его
святой воле угодно.
«Вот это служба так служба, — думал, оглядываясь на все стороны, Патап Максимыч. — Мастера
Богу молиться, нечего сказать… Эко благолепие-то какое!.. Рогожскому мало чем уступит… А нашей Городецкой часовне — куда! тех же щей да пожиже влей… Божье-то милосердие какое, иконы-то
святые!.. Просто загляденье, а служба-то — первый сорт!.. В Иргизе такой службы не видывал!..»
А мать молила его, заклинала всеми
святыми не басурманить ее рождения, не поганить безгрешную душу непорочного отрока нечестивым ученьем, что от
Бога отводит, к бесам же на погубу приводит…
— Слава
Богу, матушка, вашими
святыми молитвами, — отвечала, целуя Манефину руку, головщица.
Крайнего и пресветлого, грядущего града небесного Иерусалима взыскательнице, любознательных же и огнелучных ангельских сил ревнительнице, плоть свою Христа ради изнурившей, твердому и незыблемому адаманту древлеблагочестивыя отеческия нашея веры, пресветло, аки луча солнечная, сияющей во благочестии и христоподражательном пребывании пречестной матушке Манефе, о еже во Христе с сестрами пречестныя обители
святых, славных и всехвальных, верховных апостол Петра и Павла земнокасательное поклонение и молитвенное прошение о еже приносити подателю всех благ, всевышнему
Богу о нас грешных и недостойных святыя и приятныя ваши молитвы.
И такое Божие милосердие вашим
святым молитвам приписуючи, шлю вам, матушка, сто рублев на серебро на раздачу обительским да сиротам по рукам, которые хорошо
Бога молили.
Засим, прося ваших
святых и до
Бога доходных молитв и уповая на милость вашу, остаюсь доброжелательница ваша, Наталья Шарымова».
— И греха в том нет никакого, — ответила Фленушка. — Падение — не грех, хоть матушку Таифу спроси. Сколько книг я ни читала, столько от матерей ни слыхала — падение, а не грех… И
святые падали, да угодили же
Богу. Без того никакому человеку не прожить.
— Ну, слава
Богу!.. На утешительном слове благодарю покорно, батюшка, — сказала мать Назарета. — Как имечко-то ваше
святое?
По всея нощи со слезами молился он перед той иконою, прося
Бога и Пречистую Богородицу, да избавит
святую киновию от разоренья облежащих воев…
— Истину сказали, что
Бог милостив, — перебила ее Манефа. — Да мы-то, окаянные, не мало грешны… Стóим ли того, чтоб он нас миловал?.. Смуты везде, споры, свары, озлобления! Христианское ль то дело?.. Хоть бы эту австрийскую квашню взять… Каков человек попал в епископы!.. Стяжатель, благодатью
Святого Духа ровно горохом торгует!.. Да еще, вправду ли, нет ли, обносятся слухи, что в душегубстве повинен… За такие ль дела
Богу нас миловать?
Весенние гулянки по селам и деревням зачинаются с качелей
Святой недели и с радуницких хороводов. Они тянутся вплоть до Петрова розговенья. На тех гулянках водят хороводы обрядные, поют песни заветные — то останки старинных праздников, что справляли наши предки во славу своих развеселых
богов.
Ему в почесть бывали пиры-столованья на братчинах-микульщинах [Как почитанье Грома Гремучего при введении христианства перенесли у нас на почитанье Ильи Громовника, а почитанье Волóса, скотьего
бога, — на
святого Власия, так и чествованье оратая Микулы Селяниныча перевели на христианского
святого — Николая Чудотворца.
— Дивен
Бог во
святых его!.. — набожно сказала Манефа, опуская очи.
Парфений его утешать: «Что ж, говорит, отче святый, — ведь это не грех, а токмо падение, и
святые отцы падали, да угодили же
Богу покаянием…
Святых включали в заговоры, чтоб не смущать совести верующих, а под незнакомыми язычникам бесами народ, по наставлениям церковных пастырей, стал разуметь древних
богов своих.
По мале же времени многие от них в вере пошатнулись, престали к церкви Божией ходити, поучения от священного чина принимати, и едва сорок человек осталось во граде помнивших Господа и не забывших
Бога и
святой его веры.
— Дивен
Бог во
святых его, — подняв глаза к небу, с умилением проговорил Василий Борисыч. Поклонясь Иосифу, он промолвил: — Благодарен остаюсь на добром поученье.
Богу противно,
святыми отцами проклято!..»
Слава иже в Троице славимому
Богу, соблюдающему и хранящему место сие ради блаженного пребывания невидимым
святым своим вó веки веков.
— Дивен
Бог во
святых своих! — величаво приподнимаясь с земли, проговорил молчавший дотоле инок, еще не старый, из себя дородный, здоровый, как кровь с молоком. Низко нахлобучив камилавку черным кафтырем, обшитым красными шнурками, и медленно перебирая лестовку, творил он шепотом молитву. Затем, поклонясь собеседникам, пошел вдоль берега. Василий Борисыч за ним.
Нá ноги поднял их дедушка, поженил, а сам по
святым местам
Богу молиться пошел: в Киеве был, в Соловках, в Царьграде.
— Что это у них за содом такой! — ворчала Маргарита. — Эк заревели, оглашенные!.. Ровно стадо медведей!..
Бога не боятся во
святой обители столь бесстыдно безобразничать.
Если кто тебе по мысли придется и вздумаешь ты за него замуж идти — не давай сначала тем мыслям в себе укрепиться, стань на молитву и
Богу усердней молись, молись со слезами, сотворил бы Господь над тобой
святую волю свою.
Если ж душа у тебя после молитвы не будет спокойна и сердце станет мутиться, выкинь из мыслей того человека, старайся не видеть его и больше
Богу молись — избавил бы тебя от мыслей мятежных, устроил бы судьбу твою, как
святой его воле угодно.
— Попомни хоть то, над чем зубы-то скалишь? — продолжала мужа началить Аксинья Захаровна. — Домы Божии,
святые обители хотят разорить, а ему шутки да смехи… Образумься!.. Побойся Бога-то!.. До того обмиршился, что ничем не лучше татарина стал… Нечего рыло-то воротить, правду говорю. О душе-то хоть маленько подумал бы. Да.
— Нечего мне у Манефы расспрашивать, а ты, коли хочешь, спроси ее, отчего, мол, это в житиях-то написано, что
святые отцы даже сарацинам в их бедах помогали?.. Что, мол, те сарацины,
Бога не знающие,
святей, что ли, свибловского-то попа были?
Неточные совпадения
И та
святая старица // Рассказывала мне: // «Ключи от счастья женского, // От нашей вольной волюшки // Заброшены, потеряны // У
Бога самого!
Недаром порывается // В Москву, в новорситет!» // А Влас его поглаживал: // «Дай
Бог тебе и серебра, // И золотца, дай умную, // Здоровую жену!» // — Не надо мне ни серебра, // Ни золота, а дай Господь, // Чтоб землякам моим // И каждому крестьянину // Жилось вольготно-весело // На всей
святой Руси!
«Боже вечный, расстоящияся собравый в соединение, — читал он кротким певучим голосом, — и союз любве положивый им неразрушимый; благословивый Исаака и Ревекку, наследники я твоего обетования показавый: Сам благослови и рабы Твоя сия, Константина, Екатерину, наставляя я на всякое дело благое. Яко милостивый и человеколюбец
Бог еси, и Тебе славу воссылаем, Отцу, и Сыну, и
Святому Духу, ныне и присно и вовеки веков». — «А-аминь», опять разлился в воздухе невидимый хор.
Его обрадовала мысль о том, как легче было поверить в существующую, теперь живущую церковь, составляющую все верования людей, имеющую во главе
Бога и потому
святую и непогрешимую, от нее уже принять верования в
Бога, в творение, в падение, в искупление, чем начинать с
Бога, далекого, таинственного
Бога, творения и т. д.
— Молитесь
Богу и просите Его. Даже
святые отцы имели сомнения и просили
Бога об утверждении своей веры. Дьявол имеет большую силу, и мы не должны поддаваться ему. Молитесь
Богу, просите Его. Молитесь
Богу, — повторил он поспешно.