Неточные совпадения
— Где ее сыщешь? — печально молвил Иван Григорьич. — Не жену надо мне,
мать детям нужна. Ни богатства, ни красоты мне не надо, деток бы только любила, заместо бы родной
матери была до них. А такую и днем с огнем не найдешь. Немало я думал, немало на вдов да на девок умом своим вскидывал. Ни единая не подходит… Ах, сироты вы мои, сиротки горькие!.. Лучше уж вам за
матерью следом в сыру землю пойти.
— Брось, брось! Что ты делаешь, Василий Борисыч?.. Брось, говорят тебе… Не
след трогать сию траву, грех! — закричала из повозки
мать Аркадия.
Говорит Ярило: «Ты не плачь, не тоскуй, Мать-Сыра Земля, покидаю тебя ненадолго. Не покинуть тебя на́время — сгореть тебе дотла под моими поцелуями. Храня тебя и детей наших, убавлю я нáвремя тепла и света, опадут на деревьях листья, завянут травы и злаки, оденешься ты снеговым покровом, будешь спать-почивать до моего приходу… Придет время, пошлю к тебе вестницу — Весну Красну́,
следом за Весною я сам приду».
Только что Манефа после молитвы и недолгого отдыха вышла из боковуши в большую келью, как вошла к ней
мать Таисея с аршинною кулебякой на подносе.
Следом за ней приезжие гости Петр Степаныч Самоквасов да приказчик купца Панкова Семен Петрович вошли.
— Божия воля, — вяло отозвалась Параша, и вдруг глаза ее оживились. Тихохонько, легонькой походочкой в келью вошел Василий Борисыч,
следом за ним ввалилась
мать уставщица.
Следом за Августой из Оленева приехала
мать Маргарита, Анфисиной обители игуменья.
Неточные совпадения
И
след ее существованья // Пропал, как будто звук пустой, // И
мать одна во мрак изгнанья // Умчала горе с нищетой.
Дочка наша // На возрасте, без нянек обойдется. // Ни пешему, ни конному дороги // И
следу нет в ее терём. Медведи // Овсянники и волки
матерые // Кругом двора дозором ходят; филин // На маковке сосны столетней ночью, // А днем глухарь вытягивают шеи, // Прохожего, захожего блюдут.
Бедные
матери, скрывающие, как позор,
следы любви, как грубо и безжалостно гонит их мир и гонит в то время, когда женщине так нужен покой и привет, дико отравляя ей те незаменимые минуты полноты, в которые жизнь, слабея, склоняется под избытком счастия…
— Нет, что уж! — обыкновенно отговаривалась она, — и надоест он вам, да и не
след детям от
матери отвыкать.
Могила отца была обнесена решеткой и заросла травой. Над ней стоял деревянный крест, и краткая надпись передавала кратчайшее содержание жизни: родился тогда-то, был судьей, умер тогда-то… На камень не было денег у осиротевшей семьи. Пока мы были в городе,
мать и сестра каждую весну приносили на могилу венки из цветов. Потом нас всех разнесло по широкому свету. Могила стояла одинокая, и теперь, наверное, от нее не осталось
следа…