Неточные совпадения
Хозяйка у него была
молодая, всего двадцати двух лет, но такое сокровище, что дай Бог всякому доброму
человеку.
И прошла слава по Заволжью про
молодую жену вихоревского тысячника. Добрая слава, хорошая слава!.. Дай Бог всякому такой славы, такой доброй по
людям молвы!
— Бог простит, Бог благословит, — сказала, кланяясь в пояс, Манефа, потом поликовалась [У старообрядцев монахи и монахини, иногда даже христосуясь на Пасхе, не целуются ни между собой, ни с посторонними. Монахи с мужчинами, монахини с женщинами только «ликуются», то есть щеками прикладываются к щекам другого. Монахам также строго запрещено «ликоваться» с мальчиками и с
молодыми людьми, у которых еще ус не пробился.] с Аграфеной Петровной и низко поклонилась Ивану Григорьичу.
— В годы взял. В приказчики. На место Савельича к заведенью и к дому приставил, — отвечал Патап Максимыч. — Без такого
человека мне невозможно: перво дело, за работой глаз нужен, мне одному не углядеть; опять же по делам дом покидаю на месяц и на два, и больше: надо на кого заведенье оставить. Для того и взял
молодого Лохматого.
— Молодость! — молвил старый Снежков, улыбаясь и положив руку на плечо сыну. — Молодость, Патап Максимыч, веселье на уме… Что ж?..
Молодой квас — и тот играет, а коли млад
человек не добесится, так на старости с ума сойдет… Веселись, пока молоды. Состарятся, по крайности будет чем
молодые годы свои помянуть. Так ли, Патап Максимыч?
— Ладно ль это будет, кормилец? Сам посуди, что
люди зачнут говорить: хозяин в отлучке, дочери невесты,
молодой парень с ними ест да пьет… И не знай чего наскажут! — говорила Аксинья Захаровна.
Человек пятнадцать их было, народ
молодой, здоровенный…
— Злочинницы! — резко сказала Манефа, ходя взад и вперед по келье. — Бога не боятся,
людей не стыдятся!.. На короткое время обители нельзя покинуть!.. Чем бы
молодых учить, а они, гляди-ко!.. Как смирились?
В старинных русских городах до сих пор хранится обычай «невест смотреть». Для того взрослых девиц одевают в лучшие платья и отправляются с ними в известный день на условленное место.
Молодые люди приходят на выставку девушек, высматривают суженую. В новом Петербурге такие смотрины бывают на гулянье в Летнем саду, в старых городах — на крестных ходах. Так и в Казани водится.
Растерявшись, не догадалась даже поблагодарить
молодого человека, не взглянула даже на него хорошенько.
— Не плачьте-с… они придут… сейчас придут-с, — успокаивал ее
молодой человек. — Будемте стоять здесь на одном месте, непременно придут-с.
Взглянула Маша на
молодого человека, и сердце у нее упало. Сроду не видала она таких красавцев. Да и где было видеть их, сидя дома чуть не взаперти?
Куда деваться двадцатипятилетней вдове, где приклонить утомленную бедами и горькими напастями голову? Нет на свете близкого
человека, одна как перст, одна голова в поле, не с кем поговорить, не с кем посоветоваться. На другой день похорон писала к брату и матери Манефе, уведомляя о перемене судьбы, с ней толковала
молодая вдова, как и где лучше жить — к брату ехать не хотелось Марье Гавриловне, а одной жить не приходится. Сказала Манефа...
Говорила ему после того Аксинья Захаровна: «Хоть, мол, Алексей
человек и хороший, кроткий и тихий, да ладно ли, говорит, будет
молодому парню быть у нас в приближенье?
— Правда твоя, правда, Пантелеюшка, — охая, подтвердила Таифа. —
Молодым девицам с чужими мужчинами в одном доме жить не годится… Да и не только жить, видаться-то почасту и то опасливое дело, потому
человек не камень, а
молодая кровь горяча… Поднеси свечу к сену, нешто не загорится?.. Так и это… Долго ль тут до греха? Недаром
люди говорят: «Береги девку, что стеклянну посуду, грехом расшибешь — ввек не починишь».
— Слушай-ка, что я скажу тебе, — положив руку на плечо Алексея и зорко глядя ему в глаза, молвил Патап Максимыч. —
Человек ты
молодой, будут у тебя другой отец, другая мать… Их-то станешь ли любить?.. Об них-то станешь ли так же промышлять, будешь ли покоить их и почитать по закону Божьему?..
— Нет, матушка, неведомо какой
человек.
Молодой еще из себя, рослый такой.
— Аксинья Захаровна с неделю места пробудет здесь, она бы и отвезла письмо, — продолжала Манефа. — А тебе, коли наспех послан, чего по-пустому здесь проживать? Гостя не гоню, а
молодому человеку старушечий совет даю: коли послан по хозяйскому делу, на пути не засиживайся, бывает, что дело, часом опозданное, годом не наверстаешь… Поезжай-ка с Богом, а Марье Гавриловне я скажу, что протурила тебя.
— Рядом с паломником к пруту прикован, — отвечал Алексей. — Я ведь в лицо-то его не знаю, да мне сказали: «Вот этот высокий, ражий, седой — ихний игумен, отец Михаил»; много их тут было, больше пятидесяти
человек —
молодые и старые. Стуколова сам я признал.
Он пришел на Иргиз, будучи еще
молодым человеком, в восьмидесятых годах прошлого столетия и умер в тридцатых нынешнего.
Какие ноне молодые-то
люди пошли!..
Не доходя конного двора, Дементий остановился. Постоял, постоял и, повернув в сторону, спешными шагами пошел к крайней кельенке сиротского ряда… А жила в той кельенке
молодая бабенка, тетка Семениха… А была та Семениха ни девка, ни вдова, ни мужняя жена — мирской
человек, — солдатка.
— Да что я за баламутница в самом деле? — резко ответила Фленушка. — Что в своей обители иной раз посмеюсь, иной раз песню мирскую спою?.. Так это, матушка, дома делается, при своих, не у чужих
людей на глазах… Вспомнить бы тебе про себя, как в самой-то тебе
молодая кровь еще бродила.
Сжавшись в кучку, матери держались в сторонке. Рассевшись в тени меж деревьев, поминали они преподобного отца Софонтия привезенными из обителей яствами и приглашали знакомых разделить с ними трапезу. Отказов не было, и вскоре больше полутораста
человек, разделясь на отдельные кучки, в строгом молчаньи ели и пили во славу Божию и на помин души отца Софонтия… Деревенские парни и горожане обступили келейниц и, взглядывая на
молодых старочек и на пригоженьких белиц, отпускали им разные шуточки.
С раннего детства наслушался он от отца с матерью и от степенных мужиков своей деревни, что все эти трактиры и харчевни заведены
молодым людям на пагубу, что там с утра до ночи идет безобразное пьянство и буйный разгул, что там всякого, кто ни войдет туда, тотчас обокрадут и обопьют, а иной раз и отколотят ни за́ что ни прó что, а так, здорово живешь.
Тот указал ему на
молодого человека, по-видимому, из татинцовских лоцманóв [Татинец — село на Волге близ устья Керженца.
Хоть велик был
человек Карп Алексеич, хоть вели́ки стали достатки его, но не хватало ему по деревенскому свычаю-обычаю настоящей силы-важности, потому что
человек был
молодой, да к тому ж неженатый. Известно, что семейному всегда ото всех больше почету, особенно если ему над другими начальство дано…
А меж тем старики да
молодые люди женатые, глядя на писаря в беседах девичьих, то и дело над ним издеваются. «Вишь какого, — судят промеж себя, — даровали нам начальника: ему бы возле подола сидеть, а не земски дела вершать. И девки-то плохи у нас, непутные: подпалили бы когда на су́прядках захребетнику бороду, осрамили б его, окаянного… Да и парни-то не лучше девчонок: намяли б ему хорошенько бока-то, как идет темной ночью домой с девичьих су́прядок. Право слово, так».
Успокоив, сколь могла, матушку и укрыв ее на постели одеялом, пошла было гневная Устинья в Парашину светлицу, но, проходя сенями, взглянула в окошко и увидела, что на бревнах в огороде сидит Василий Борисыч… Закипело ретивое… Себя не помня, мигом слетела она с крутой лестницы и, забыв, что скитской девице не след середь бела дня, да еще в мирском доме, видеться один на один с
молодым человеком, стрелой промчалась двором и вихрем налетела на Василья Борисыча.
— Да хоть бы того же Василья Борисыча. Служит он всему нашему обществу со многим усердием; где какое дело случится, все он да он, всегда его да его куда надо посылают. Сама матушка Пульхерия пишет, что нет у них другого
человека ни из старых, ни из
молодых… А ты его сманиваешь… Грех чинить обиду Христовой церкви, Патапушка!.. Знаешь ли, к кому церковный-от насильник причитается?..
Ой, леса, лесочки, хмелевые ночки!.. Видишь ты, синее звездистое небо, как Яр-Хмель-молодец по Матушке-Сырой Земле гуляет, на совет да на любовь
молодых людей сближает?.. Видишь ты, небо, все ты слышишь, все: и страстный шепот, и тайные, млеющие речи… Щедро, ничего не жалея, жизнью и счастьем льешь ты на землю, жизнью-любовью ты льешь… Праведное солнце!.. Ты корень, источник жизни, взойди, взгляни, благослови!..
Если ж она полюбит в ту пору такого
человека, что хоть на два либо на три года
моложе ее, тогда любовь для нее не радость сердечная, вместо любви жгучий пламень по телу разливается…
Не дай ей Бог познать третью любовь. Бывает, что женщина на переходе от зрелого возраста к старости полюбит
молодого. Тогда закипает в ней страсть безумная, нет на свете ничего мучительней, ничего неистовей страсти той… Не сердечная тоска идет с ней об руку, а лютая ненависть, черная злоба ко всему на свете, особливо к красивым и
молодым женщинам… Говорят: первая любовь óт Бога, другая от
людей, а третья от ангела, что с рожками да с хвостиками пишут.
Дня через два после того к дому Сергея Андреича Колышкина подъехала извозчичья коляска, запряженная парой добрых коней. В ней сидел высокий
молодой человек в новеньком с иголочки пальто и в круглой шелковой шляпе. Если б коляска заехала в деревню Поромову да остановилась перед избой Трифона Лохматого, не узнать бы ему родного детища.
А в одной из задних уютных горниц, пропитанной запахом воска, деревянного масла и ладана, с кожаной лестовкой в руке стаивала в это время на молитве
молодая княжка Болховская, тщательно скрывая от
людей свое двуперстие…
— Спаси Христос, матери; спасибо, девицы… Всех на добром слове благодарю покорно, — с малым поклоном ответила Таисея, встала и пошла из келарни. Сойдя с крыльца, увидала она
молодых людей, что кланялись с Манефиными богомольцами…
Строгая шарпанская игуменья по многим опытам знала, что нигде лютый бес так хитро не раскидывает сетей ради греховного
людей уловленья, нигде так сильно не искушает келейных белиц и
молодых иноки́нь, как на великих собраньях.
— Мир во зле лежит, и всяк
человек есть ложь, — она молвила. — Что делать, Дунюшка? Не нами началось, милая, не нами и кончится. Надо терпеть. Такова уж людская судьба! Дело говорил тебе Марко Данилыч, что ты молоденька еще, не уходилась. Молодой-то умок, Дунюшка, что
молодая брага — бродит. Погоди, поживешь на свете, притерпишься.
Солнце с полден своротило, когда запылилась дорожка, ведущая к Свиблову. Тихо в погосте: Сушило после обеда отдыхал, дьячок Игнатий да пономарь Ипатий гоняли голубей; поповы, дьячковы и пономаревы дети по грибы ушли, один Груздок сидел возле мостика, ловя в мутном омуте гольцов на удочку. Заслышав шум подъезжавшей тележки, поднял он голову и, увидев
молодого человека, одетого по-немецкому, диву дался.
— Да парней бы
молодых, что поздоровей да поудáлей,
человек с десяток, — продолжал Петр Степаныч.
— Видишь ли что, Федор Афанасьич, — сказал Самоквасов, —
человек я заезжий, знакомцев у меня здесь нету… Вечор бился, бился, искал, искал квартиры, где бы пожить
молодым. Весь город исходил — собачьей конуры и той не нашел.
— Раскусил-таки! — усмехнулся Колышкин. — Да, молодец!.. Из
молодых, да ранний!.. Я, признать, радехонек, что ты вовремя с ним распутался… Ненадежный парень — рано ли, поздно ли в шапку тебе наклал бы… И спит и видит скору наживу… Ради ее отца с матерью не помилует… Неладный
человек!
— Шенпанского! — сказал Алексей и развалился на диване. — Надо вам, почтеннейший господин Чапурин, проздравить нас,
молодых… Стаканы подай, а Марье Гавриловне махонький бокальчик! — во все горло кричал он вслед уходившему
человеку.
Чин чином благословили новобрачных родители, потом расцеловались с ними. Перецеловались
молодые и с Груней, и с кумом Иваном Григорьичем. Скоро набралось
людей полна горница. Радостно все поздравляли
молодых с законным браком, хозяев поздравляли с зятем любезным.