Неточные совпадения
Правда, Алина отвечала на любовь старого селадона, но ему ли, имевшему столь много успехов у
дам высшего французского общества, можно было жертвовать всем своим положением ради прелестей какой-то искательницы приключений, если б он знал, что она происходит не из московитского рода Владимирских
князей, а из пражского трактира или нюрнбергской булочной?
Князь Лимбург
дал ей письменное на то полномочие.
Бернарди, выслушав
князя Лимбурга,
дал ему слово, при содействии Виельгорского, убедить Огинского к немедленному отъезду в Венецию, куда уже отправился
князь Радзивил со множеством поляков, приверженцев Барской конфедерации.
«Впрочем, я готов допустить, — поспешил оговориться
князь, — что и в низших слоях общества можно встретить людей, заслуживающих уважения, и так как избранный вашим сердцем едва ли имеет доказательства на дворянское происхождение, нужные для пожалования его большим крестом ордена «de J’Ancienne Noblesse», то я намерен
дать ему другой орден, освободив его от платежа установленной пошлины в 300 червонцев.
При следствии, произведенном в Петербурге фельдмаршалом
князем Голицыным, Доманский
дал показание, что самозванка была должна ему значительную сумму, которую отчасти он сам ей
дал из своих денег, отчасти же занял в Рагузе, поручившись за нее.
Из Персии же ехала через татарские места, около Волги; была и в Петербурге, а там, чрез Ригу и Кенигсбург, в Потсдаме была и говорила с королем Прусским, сказавшись о себе, кто она такова; знакома очень между имперскими
князьями, а особливо с Трирским и с
князем Голштейн-Шлезвиг или Люнебургским (sic); была во Франции, говорила с министрами,
дав мало о себе знать; венский двор в подозрении имеет; на шведский и прусский очень надеется: вся конфедерация ей очень известна и все начальники оной; намерена была отсель ехать в Константинополь прямо к султану; и уже один от нее самый верный человек туда послан, прежде нежели она сюда приехала.
В 1768 году Екатерина послала его против турок и писала к графу Салтыкову: «
дай бог ему счастья отцовского», но
князь Александр Михайлович, как видно, не наследовал от родителя ни счастья, ни военных талантов.
Вообще в показаниях обоих поляков, Чарномского и Доманского, заметно старание выгородить не только себя, но и все польское дело,
дать всему такой вид, чтобы не было обнаружено участие конфедератов, особенно же
князя Карла Радзивила и иезуитов в замыслах созданной польскою интригою претендентки на русскую корону.
«Иностранная
дама» (так называет Доманский принцессу), узнав из газет, что
князь Радзивил намеревается отправиться в Константинополь, приехала в Венецию, чтобы под его покровительством отправиться туда же.
Когда собрались в путь и корабль был уже готов к отплытию,
князь Радзивил поручил мне проводить на него «иностранную
даму», сказав, что это русская «великая княжна», рожденная покойною императрицей Елизаветою Петровною от тайного, но законного брака.
Когда мы жили в Рагузе,
князь Радзивил, желая удостовериться в личности «иностранной
дамы», которую называли великою княжной, писал в Мангейм к Бернатовичу, прося его доставить о ней точнейшие сведения.
Я надеялась, что за эту услугу императрица
даст мне фамилию и титул, которые бы сделали меня достойною вступить в брак с владетельным
князем Римской империи.
Может быть, это произошло от того, что сопровождавший меня из владений
князя Лимбурга в Венецианскую республику его гофмаршал барон Кнорр, несмотря на неоднократные мои запрещения, в разговорах со мной
давал мне титул «высочества».
Хотя меня и заточили в крепость, но это еще можно поправить: объявите, что меня ошибкой приняли за другую женщину, и
дайте мне возможность спокойно воротиться в Оберштейн к моему жениху, имперскому
князю Лимбургу».
Это повеление препровождено было фельдмаршалу генерал-прокурором
князем Александром Алексеевичем Вяземским. Императрица писала: «Удостоверьтесь в том, действительно ли арестантка опасно больна. В случае видимой опасности, узнайте, к какому исповеданию она принадлежит, и убедите ее в необходимости причаститься перед смертию. Если она потребует священника, пошлите к ней духовника, которому
дать наказ, чтоб он довел ее увещаниями до раскрытия истины; о последующем же немедленно донести с курьером».
Князь Голицын был сильно тронут словами умиравшей красавицы. Он думал, что пленница и в самом деле раскроет ему наконец все, чего так долго и напрасно добивался он в силу возложенной на него обязанности. Он согласился на два дня отсрочки и приказал
дать больной письменные принадлежности.
Известно, что с самого начала своего царствования Екатерина заботилась о привлечении в Россию поселенцев из Западной Европы, учредила особую «канцелярию опекунства иностранных», председателем которой назначила
князя Григория Орлова, ассигновала большие суммы для переселения немцев на берега Волги,
дала им огромные участки превосходной земли, избавила их от платежа податей и от выполнения рекрутской и других повинностей.
— Мы священника не призывали, — отвечала пленница, — но
князь Лимбургский
дал мне торжественное обещание жениться на мне и в виде залога совершил в мою пользу запись на пожизненное владение принадлежащим ему графством Оберштейн.
Пленница отвечала решительным отказом. Она не хотела видеть Доманского и сказала, что и в таком случае не могла бы выйти за него замуж, если б этот поляк по своему образованию и развитию более подходил к ней, потому что
дала клятву
князю Филиппу Лимбургскому и считает себя уже неразрывно с ним связанною.
Неточные совпадения
С таким убеждением высказал он это, что головотяпы послушались и призвали новото́ра-вора. Долго он торговался с ними, просил за розыск алтын да деньгу, [Алтын да деньга — старинные монеты: алтын в 6 денег, или в 3 копейки (ср. пятиалтынный — 15 коп.), деньга — полкопейки.] головотяпы же
давали грош [Грош — старинная монета в 2 копейки, позднее — полкопейки.] да животы свои в придачу. Наконец, однако, кое-как сладились и пошли искать
князя.
Князь отошел, стараясь не
дать заметить, как ему смешна была вся эта комедия.
— Если прикажете, ваше сиятельство, отдельный кабинет сейчас опростается:
князь Голицын с
дамой. Устрицы свежие получены.
«Всех ненавижу, и вас, и себя», отвечал его взгляд, и он взялся за шляпу. Но ему не судьба была уйти. Только что хотели устроиться около столика, а Левин уйти, как вошел старый
князь и, поздоровавшись с
дамами, обратился к Левину.
— Какой опыт? столы вертеть? Ну, извините меня,
дамы и господа, но, по моему, в колечко веселее играть, — сказал старый
князь, глядя на Вронского и догадываясь, что он затеял это. — В колечке еще есть смысл.