Неточные совпадения
— Как не знать! Первый
вор и мошенник, — слегка усмехнулся Прожженный.
С городской горы порой раздаются редкие, заунывные удары колоколов — то церковные сторожа повещают попа с прихожанами, что не даром с них деньги берут, исправно караулят от
воров церковь Божию.
Вспомнит, как его за
вора сочли, — хохочет, вспоминая, как по глине катился, — хохочет, вспомня, как Меркулова всего выгрязнил, — еще пуще хохочет.
Двор раскрыт без повети стоит; у ворот ни запора, ни подворотни, да и зачем? — голый что святой: ни разбоя, ни
воров не боится.
Народ-от ведь у меня вольный,
вор на
воре, самый анафемский народ; иной, как разочтешь его за какие-нибудь непорядки, со зла-то, чего доброго, и угодником не побрезгует, стянет, собачий сын, из божницы махонькой-то образок да в карман его аль за пазуху.
А доводчикам да недельщикам, что ни ступил, то деньги заплатил:
вора он поймал — плати ему «узловое», в кандалы его заковал — плати «пожелезное», поспоришь с кем да помиришься — и за то доводчику выкладывай денежки, плати «заворотное».
И народ совсем иной у них, чем у Луповицких, — избаловался донельзя,
воров не оберешься, пьяниц не перечтешь, лень, нищета в каждом доме.
Миролюбием и смиренством думал он обезоружить мелких врагов, но —
воры и воришки в глаза насмехались над ним, больше и чаще опустошая его сад.
Все лезут к Софронушке про судьбу спросить, а иным хочется узнать: какой
вор лошадушку свел со двора, кто новину с луга скрал, кто буренушке хвост обрубил, как забралась она в яровое, какой лиходей бабу до того испортил, что собакой она залаяла, а потом и выкликать зачала.
— А я так полагаю, что глупая она бабенка, и больше ничего, — вставил слово свое удельный голова. — Подвернулся вдове казистый молодец, крепкий, здоровенный, а она сдуру-то и растаяла и капитал и все, что было у нее, отдала ему… Сечь бы ее за это — не дури… Вот теперь и казнись — поделом
вору и мука, сама себя раба бьет, коль нечисто жнет.
— Для́ того что набитые дураки все они, — отвечал Патап Максимыч. — Ежели правду сказать, умного меж ними и не бывало. Да к тому — каждый из
вора кроен, из плута шит, мошенником подбит; в руки им не попадайся, оплетут, как пить дадут, обмишулят, ошукают. Теплые ребята, надо правду говорить.
— Не для чего, — ответил Патап Максимыч. — Палатка не клеть, ее не подломаешь, опять же народ близко, а на деревне караулы; оно правда, эти караулы одна только слава, редко когда и до полуночи караульные деревню обходят, а все-таки дубиной постукивают. Какой ни будь храбрый
вор, все-таки поопасится идти на свой промысел.
При таком богатстве у всякого
вора прибудет отваги, и на самое опасное дело пойдет он наудалую: Бог, мол, не выдаст, свинья не съест.
Ночи стояли безлунные, а темная ночка
ворам, что матушка.
А в избе у Асафа не тому радуются. Вьюга все следы заметет, никто не приметит их. Вьюга да непогода
ворам первая подмога.
Тут старый Пантелей, не тревожа народ в деревне, пошел в работные избы людей подымать, чтоб они на
воров осторожней облаву сделали и, окружив их со всех сторон, руками перехватали бы.
Наконец человек до сорока работников, на всякий случай с дубинками и рогатинами, двинулись на
воров.
Сначала они все дальше и дальше отходили в сторону от деревни, потом, вдали друг от друга, пошли к палатке, чтобы густою толпой сразу окружить
воров.
Такими распорядками Никифора да Пантелея
воры со всех сторон были окружены, и некуда было выскочить ни Илье, ни Минею.
Воры, не зная, что на них собралась целая облава, ударили работников, что прежде других прибежали к палатке, но потом, видя, что народа набежало пропасть, перестали защищаться и молча сдались.
— Когда я еще находился в бедности, а в родительском дому отцовские достатки порасстроились от поджога токарни, а потом клеть у нас подломали, а после того поскорости
воры и лошадей свели, я в ту пору слыл первым, самым лучшим токарем в нашей стороне; меня родитель и послал на сторону, чтобы кое-что заработать для поправки семейных наших дел.
Неточные совпадения
«Он, говорит,
вор; хоть он теперь и не украл, да все равно, говорит, он украдет, его и без того на следующий год возьмут в рекруты».
У богатого, // У богатины, // Чуть не подняли // На рогатину. // Весь в гвоздях забор // Ощетинился, // А хозяин-вор, // Оскотинился.
«А статских не желаете?» // — Ну, вот еще со статскими! — // (Однако взяли — дешево! — // Какого-то сановника // За брюхо с бочку винную // И за семнадцать звезд.) // Купец — со всем почтением, // Что любо, тем и потчует // (С Лубянки — первый
вор!) — // Спустил по сотне Блюхера, // Архимандрита Фотия, // Разбойника Сипко, // Сбыл книги: «Шут Балакирев» // И «Английский милорд»…
Г-жа Простакова. Простил! Ах, батюшка!.. Ну! Теперь-то дам я зорю канальям своим людям. Теперь-то я всех переберу поодиночке. Теперь-то допытаюсь, кто из рук ее выпустил. Нет, мошенники! Нет,
воры! Век не прощу, не прощу этой насмешки.
Г-жа Простакова (за кулисами). Плуты!
Воры! Мошенники! Всех прибить велю до смерти!