Неточные совпадения
Сам
Бог на пользу
человекам вырастил лес, значит, руби его, сколько тебе надо».
Много о Дарье Сергевне она тихих слез пролила;
люди тех слез не видали, знали про них только
Бог да муж…
Но от него один свахам ответ бывал: «
Бог вас спасет, что из
людей меня не выкинули, а беспокоились вы, матушки, попусту.
И
Бога не боится, и
людей не стыдится!..
Опосле, как вырастет Дуня да согрешит, будет ему от
Бога грех, а от
людей укор и по́смех.
Называла по именам дома богатых раскольников, где от того либо другого рода воспитания вышли дочери такие, что не приведи Господи: одни
Бога забыли, стали пристрастны к нововводным обычаям, грубы и непочтительны к родителям, покинули стыд и совесть, ударились в такие дела, что нелеть и глаголати… другие, что у мастериц обучались, все, сколько ни знала их Макрина, одна другой глупее вышли, все как есть дуры дурами — ни встать, ни сесть не умеют, а чтоб с хорошими
людьми беседу вести, про то и думать нечего.
— Будет с тебя, милый
человек, ей-Богу, будет, — продолжал Архип, переминаясь и вертя в руках оборванную шляпенку. — Мы бы сейчас же разверстали, по скольку на брата придется, и велели бы Софронке в книге расписаться: получили, мол, в Казани по стольку-то, аль там в Симбирске, что ли, что уж, тебе виднее, как надо писать.
Выйдет
человеком, слава
Богу, свихнется — значит, была на то воля Божия.
— Вот это уж нехорошо, — заметила Татьяна Андревна. — Грех!.. Божьих угодников всуе поминать не следует. И перед
Богом грех, и
люди за то не похвалят… Да… Преподобный Никита Сокровенный великий был угодник. Всю жизнь в пустыне спасался, не видя
людей, раз только один Созонт диакон его видел. Читал ли ты, сударь, житие-то его?
Многого-то она мне не открыла, а сказала, что, по-ихнему,
Бог человека не всего сотворил, от
Бога, слышь, только одна душа, а плоть от дьявола.
И перед
Богом грех, и перед
людьми будет стыдно.
— Вот что я хотел сказать тебе… — снова начал Дмитрий Петрович. — Так как, значит, мы с тобой приятели… Не знаю, как у тебя, а у меня вот перед
Богом, опричь тебя, другого близкого
человека нет в целом свете… И люблю я тебя, Никита, ото всей души.
— Полно дурить-то. Ах ты, Никита, Никита!.. Время нашел! — с досадой сказал Веденеев. — Не шутя говорю тебе: ежели б она согласна была, да если бы ее отдали за меня, кажется, счастливее меня
человека на всем белом свете не было бы… Сделай дружбу, Никита Сокровенный,
Богом прошу тебя… Самому сказать — язык не поворотится… Как бы знал ты, как я тебя дожидался!.. В полной надежде был, что ты устроишь мое счастье.
— И не заводите их, — сказала Марья Ивановна. — Но надо вам сказать, моя дорогая, что дух злобы и неприязни не одними романами прельщает
людей. Много у него разных способов к совращенью и пагубе непорочных… Не одними книгами распаляет он в их сердцах ту страсть, что от
Бога и от святых его ангелов отлучает… Пуще всего берегитесь этой злой, пагубной страсти…
И с того часа он ровно переродился, стало у него на душе легко и радостно. Тут впервые понял он, что значат слова любимого ученика Христова: «
Бог любы есть». «Вот она где истина-то, — подумал Герасим, — вот она где правая-то вера, а в странстве да в отреченье от
людей и от мира навряд ли есть спасенье… Вздор один, ложь. А кто отец лжи?.. Дьявол. Он это все выдумал ради обольщенья
людей… А они сдуру-то верят ему, врагу Божию!..»
Говорили Чубаловы с тем, с другим мужиком порознь, говорили и с двумя, с тремя зарáз, и все соглашались, что хотят из деревни их согнать не по-Божески, что это будет и перед
Богом грех, и перед добрыми
людьми зазорно, но только что мир-народ в кучу сберется, иные речи от тех же самых мужиков зачнутся: «Вон из деревни!
— Мошенник, что ли, я какой? Ты бы еще сказал, что деньги подделываю… Кажись бы, я не заслужил таких попреков. Меня, слава
Богу,
люди знают, и никто ни в каком облыжном деле не примечал… А ты что сказал? А?..
— Жила ты жила, греховодник этакой!.. — вскликнул Марко Данилыч. —
Бога не боишься,
людей не стыдишься… Неправедну-то лихву с чего берешь?.. Подумал ли о том?.. Ведь со святыни!.. С Божьего милосердия!.. Постыдись, братец!..
Когда жившие на Горах
люди еще не знали истинного
Бога, у того родника под высоким кряковистым дубом своим
богам они поклонялись.
Юродивые
Бог знает отколь к ним приходили, нередко из самой Москвы какой-то чудной
человек приезжал — немой ли он был, наложил ли подвиг молчания на себя, только от него никто слова не слыхивал — из чужих с кем ни встретится, только в землю кланяется да мычит себе, а в келейных рядах чтут его за великого
человека…
— Конечно, так, барышня, — отвечал Марко Данилыч. — еще сказано, что «за сирого сам
Бог на страже стоит», да ведь мы
люди земные — помышляем о земном.
Бог дал, а
человек отнять хочет великий дар Божий…
Хан распорядился живо — одного астраханца велел повесить, другому нос и уши окорнать, а меня помиловал, дай
Бог ему здоровья, портить
человека рослого не захотел, а выше меня у него никого не было.
Между
людьми, познавшими «тайну», есть и мужчины и женщины, они водятся духом, они обитаемы
Богом.
Враг в
человеке только телом владеет, оттого что им оно сотворено, а
Богу принадлежит им созданная душа.
— Насчет веры, Марко Данилыч, все насчет веры, — с глубоким вздохом, покачивая головой, отвечала Дарья Сергевна. — Про какие-то сокровенные тайны ей толкует, про каких-то безгрешных
людей… что в них сам
Бог пребывает.
— С первого взгляда похожи они на скачку, на пляску, на языческие хороводы, — ответила Варенька. — И если бы увидал язычник святое «радение»
людей Божьих, непременно назвал бы его неистовым скаканьем, богопротивною пляской. Но это «радение» к
Богу. Сказано: «Вселюся в них и похожду» — и вот когда вселится он в
людей своих, тогда и ходит в них. Божьи
люди в восторге тогда пребывают, все забывают, землю покидают, в небесах пребывают.
— Увидишь
людей Божьих, и мужчин и женщин вместе, в одних белых рубашках, с пальмами в руках — и тоже соблазнишься?.. А между тем тут тайна. Почему святых, праведных зовут «
людьми Божьими»? Потому что запечатлены они печатью
Бога живого.
Бога человекам невозможно видети,
На него ж не смеют чины ангельские взирати.
Люди не познали, что
Бог с ними ходит,
Над ним надругались — вины не сыскали,
Все не знали в злобе, что тебе сказати,
Рученьки пречисты велели связати,
На тебя плевали, венец накладали,
Отвели к Пилату, чтоб велел распяти,
А ты, милосердый, терпеливый, агнец,
Грех со всех снимаешь, к Отцу воздыхаешь:
«Отпусти им, Отче, — творят, что не ведят».
Они живут в
Боге, в них вселена благодать, мирским
людям не доступная.
Сам
Бог сказал: «Не добро быть
человеку единому» — и создал Еву для Адама.
— Не пойдут, — отвечала Варвара Петровна. — Матери у нее нет, только отец. Сама-то я его не знаю, а сестрица Марьюшка довольно знает — прежде он был ихним алымовским крепостным. Старовер. Да это бы ничего — мало ль староверов на праведном пути пребывает, — человек-от не такой, чтобы к Божьим
людям подходил. Ему
Бог — карман, вера в наживе. Стропотен и к тому же и лют. Страхом и бичом подвластными правит. И ни к кому, опричь дочери, любви нет у него.
А что Софронушка угодное духу творит и угодное ему на соборах глаголет, так и об этом сказано: «Ежели кто в собрании верных на странном, непонятном языке говорит, не
людям тот говорит, а
Богу.
Тихоней горожане прозвали Степана Алексеича и открыто говаривали, что украсть у тихони и
Бог не взыщет, и
люди не осудят — тащи со двора, что кому полюбилось да под руку попало.
— Не испытывай, Степанушка, судеб Божиих, — сказал Пахом. — Не искушай Господа праздными и неразумными мыслями и словесами. Он, милостивый, лучше нас с тобой знает, что делает. Звезды небесные, песок морской, пожалуй, сосчитаешь, а дел его во веки веков не постигнешь, мой миленький. Потому и надо предать себя и всех своих святой его воле. К худу свят дух не приведет, все он творит к душевной пользе избрáнных
людей, некупленных первенцев
Богу и агнцу.
— Да. Ты правду сказала. Дела поистине чудные. Устами
людей сам
Бог говорит… При тебе это было. И чем говорил он, превечный, всесовершенный, всевысочайший разум? Телесными устами ничтожного
человека, снедью червей, созданьем врага!.. Поистине чу́дное тут дело его милосердья к душам человеческим.
— Говорила, что в минуты священного восторга сам
Бог вселяется в
людей и входит в них, по Писанию: «Вселюся в них и похожду»! — с жаром продолжала Варенька.
Ехал он с подошвы Арарата, с верховьев Евфрата, из тех мест, где при начале мира был насажден
Богом земной рай и где, по верованьям
людей Божьих, он вновь откроется для блаженного пребывания святых-праведных, для вечного служения их
Богу и агнцу.
— Какие у меня деньги, Марко Данилыч! — смиренно отвечал Белянкин. — Ведь я
человек маленький. Есть, конечно, невелика сумма — кой-чего для дома в ярманке надо искупить… А товар еще
Бог знает когда продам.
— Экой грозный какой! — шутливо усмехаясь, молвил Марко Данилыч. — А ты полно-ка, Махметушка, скрытничать, я ведь, слава
Богу, не вашего закона. По мне, цари вашей веры хоть все до единого передохни либо перетопись в вине аль в ином хмельном пойле. Нам это не обидно. Стало быть, умный ты
человек — со мной можно тебе обо всем калякать по правде и по истине… Понял, Махметка?.. А уж я бы тебя такой вишневкой наградил, что век бы стал хорошим словом меня поминать. Да на-ка вот, попробуй…
—
Бог их знает, что зá
люди.
— Какой он добрый, какой славный
человек! — воскликнула Марфа Михайловна. — Вот и нам сколько добра сделал он, когда Сергей Андреич пустился было в казенные подряды; из беды нас вызволил. Тогда еще внове была я здесь, только что приехала из Сибири, хорошенько и не понимала, какое добро он нам делает… А теперь каждый день
Бога молю за него. Без него идти бы нам с детками по миру. Добрый он
человек.
—
Человек в чем родился, в том и помри, — сказал на то Патап Максимыч. — Веру переменить — не рубаху сменить. А ежели до́
Бога, так я таких мыслей держусь, что, по какой вере ему ни молись, услышит он созданье рук своих. На что жиды — плут на плуте, мошенник на мошеннике, и тех Господь небесной манной кормил. Без конца он милосерд.
Подобно квиетистам, они думают, что таинственный
человек в самом своем существе уничтожается и преобразуется в
Бога.
Рассказал Николай Александрыч, что за Кавказом их единоверцы, тамошние Божьи
люди, признали старца того
богом.
Вот почему не говорили тебе ни про гору Городину, ни про Ивана Тимофеича, ни про других, простыми
людьми святыми и даже
богами почитаемых…
Рассказывают, что на гору Городину сходил
бог Саваоф, под именем «верховного гостя», что долгое время жил он среди
людей Божьих, и недавно еще было новое его сошествие в виде иерусалимского старца.
— Не то тебя смущает, — строго и учительно сказала Марья Ивановна. — Не подозренье в обмане расстроило тебя. Враг
Бога и
людей воздвигает в твоей душе бурю сомнений… Его дело!.. Берегись, чтоб совсем он не опутал тебя… Борись, не покоряйся. Будешь поддаваться сомненьям, сама не заметишь, как навеки погибнешь. Скоро приедет сюда Егор Сергеич. Подробней и прямее, чем братец Николаюшка, станет он говорить о Божьих
людях Араратской горы. Будешь тогда на соборе?
И в старом Писании сказано: «Глаголяй языки не
человекам глаголет, но
Богу: никто же бо слышит, духом же глаголет тайны… глаголяй язы́ки себе зиждет…