Неточные совпадения
Дарью Сергевну главной злодейкой своей она
почитала за то, что перебила у ней прибыльную ученицу,
какой досель не бывало и вперед не будет.
— Что ты, сударыня?.. — с ужасом
почти вскликнула Анисья Терентьевна. —
Как сметь старый завет преставлять!.. Спокон веку водится, что кашу да полтину мастерицам родители посылали… От сторонних книжных дач не положено брать. Опять же надо ведь мальчонке-то по улице кашу в плате нести — все бы видели да знали, что за новую книгу садится. Вот, мать моя, принялась ты за наше мастерство, учишь Дунюшку, а старых-то порядков по ученью и не ведаешь!.. Ладно ли так? А?
— Тебя
как звать-то? —
почти ласково спросил его Марко Данилыч.
—
Как задержат у водяного да по этапу домой погонят, так не по два целковых убытку примете, — шепотом
почти сказал Фадеев.
—
Какое же касательство может быть Китаю до сундучников? — с удивленьем и
почти с недоверьем спросил Зиновий Алексеич. — Пущай бы их там себе воевали на здоровье, нам-то
какое тут дело?
Когда засидевшиеся в трактире рыбники поднялись с мест, чтоб отправляться на спокой, в «дворянской» было
почти уж пусто. Но только что вышли они в соседнюю комнату,
как со всех сторон раздались разноязычные пьяные крики, хохот и визг немецких певуний, а сверху доносились дикие гортанные звуки ярманочной цыганской песни...
Живя на мельнице, мало видели они людей, но и тогда, несмотря на младенческий еще
почти возраст, не были ни дики, ни угрюмы, ни застенчивы перед чужими людьми, а в городе, при большом знакомстве, обходились со всеми приветно и ласково, не жеманились,
как их сверстницы, и с притворными ужимками не опускали,
как те, глаз при разговоре с мужчинами, не стеснялись никем, всегда и везде бывали веселы, держали себя свободно, развязно, но скромно и вполне безупречно.
— А на што вам его? — облокотясь о́ борт руками и свесив голову, спросил долговязый. — Ежели по
какому делу, так нашу
честь прежде спросите. Мы, значит, здесь главным, потому что весь караван на отчете у Василья Фадеича, у нас, это значит.
— Да что это ты, батько, сердитый
какой? — возвысила голос Таифа. — Не к тебе приехали, а к хозяину, тебя
честью просим.
Ежель ему жених по мысли приходился и дочку он за него замуж хотел выдать, ну и венчал бы
как следует,
честью.
—
Честью дочь отдавать да у церковного попа венчать ему нельзя, — внушительно сказала мать Таисея. — По торговым делам остуду мог бы принять. Разориться, пожалуй, мог бы!.. А
как уходом-то свадьба свенчана, так он перед обчеством не в ответе. Понял?
А когда Дмитрий Петрович, перед тем
как ехать на
почту, подошел к ней и взглянул на нее так ясно и радостно, Наташа поняла его, пуще прежнего зарделась она, и лучезарные очи ее ослепили не вспомнившего себя от восторга Веденеева.
— Старуха! — молвил жене Зиновий Алексеич. — Никак я обмолвился?.. Никак проболтался?.. Наш-от гость дорогой, пожалуй, теперь догадался. Не сказать ли уж ему всю правду, всю истинную? Друг ведь он, приятель Никитушке-то. Почитай-ка, что пишет он про него… Все едино, что братья… Ась?..
Как, супруга ты моя благоверная, в таком разе мне присоветуешь?
Походил он, походил взад и вперед, к паровику подошел и долго, пристально глядел,
как ровно, мерно,
почти беззвучно поднимаются и опускаются рычаги машины.
Поужинали и бутылочку с белой головкой роспили да мадеры две бутылки. Разговорился словоохотливый Морковников, хоть Меркулов
почти вовсе не слушал его. Только и было у него на уме: «Не воротился ли Веденеев, да как-то завтра Бог приведет с невестой встретиться, да еще
какие цены на тюленя́ означатся?» То и дело поглядывал он на дверь. «Авось Митенька не подойдет ли», — думал он. Оттого и редко отвечал он на докучные вопросы Морковникова.
— А то
как же! — отозвался Морковников. — Сергей-от лесник, про коего вечор на пароходе у меня с Марьей Ивановной разговор был, — за попа у них, святым его
почитают…
Один громко о
чести кричит, другой ловко молчит про нее, а у всех одно на разуме:
как бы половчей бы тебя за нос провести.
Выдал бы дочку
честью,
как водится, — так нет, на вот поди ты с ним…
—
Как вам угодно, а уж я вас не отпущу, — настаивал Феклист и силком
почти утащил Петра Степаныча в свои покои…
—
Как же это так? — изумилась Авдотья Федоровна. —
Как же вы у своих «моложан» до сей поры не бывали? И за горны́м столом не сидели, и на княжо́м пиру ни пива, ни вина не отведали. Хоть свадьбу-то и уходом сыграли, да ведь Чапурин покончил ее
как надо быть следует — «
честью». Гостей к нему тогда понаехало и не ведомо что, а заправских-то дружек, ни вас, ни Семена Петровича, и не было. Куда же это вы отлучились от ихней радости?
Сели за стол. Никитину строго-настрого приказано было состряпать такой обед,
какой только у исправника в его именины он готовит. И Никитин в грязь лицом себя не ударил. Воздáл Петр Степаныч
честь стряпне его. Куриный взварец, подовые пироги, солонина под хреном и сметаной, печеная репа со сливочным маслом, жареные рябчики и какой-то вкусный сладкий пирог с голодухи очень понравились Самоквасову. И много тем довольны остались Феклист с хозяюшкой и сам Никитин, получивший от гостя рублевку.
Как ни отговаривалась Марья Ивановна, а Марко Данилыч упросил-таки ее воздать
честь его хлебу-соли.
С Вукола,
как телятся жуколы, вплоть до поздней весны стал он разъезжать по ближним и дальним местам и скупал двух — и трехнедельных бычков
почти за бесценок.
Тут были все
почти издания первых пяти патриархов, было немало переводных, были даже такие редкости,
как «Библия» Скорины, веницейские издания Божидаровича, виленские Мамоничей и острожские.
Но главный храм,
как бы в насмешку над русским благочестьем, поставлен
почти рядом с храмом Бога живого, чтоб кликом своим заглушать молитвенные песнопения.
— Это ты хорошо говоришь, то есть
как надо по-Божески, благочестиво, — важно промолвил на то Марко Данилыч. — Только не знаю я, подберешь ли все, что надобится. Не мало ведь требуется, и все,
почитай, одинаких.
Рад был такой
чести Марко Данилыч; не веря глазам, бегом он выбежал из дома встречать знатную, почетную гостью и слов придумать не мог,
как благодарить ее. Только что вошла в комнаты Марья Ивановна, вбежала радостная Дуня и со слезами кинулась в объятия нежданной гостьи.
—
Какая, подумаешь,
честь!..
Люблю Дуню, говорит,
как близкую сродницу!..» Ну-ка, Онисим Савельич, дождись-ка этакой
чести!..
— Живут же, не выходя замуж, — возразила Марья Ивановна. — Возьмите хоть меня, а осталась я после батюшки не на возрасте,
как Дуня теперь, а ребенком
почти несмысленным.
С хорошенькой, но
как смерть бледной племянницей Марьи Ивановны, Варенькой, Дуня Смолокурова сблизилась
почти с первого же дня знакомства.
А теперь,
как гостила у них, каждый
почти день бывала она в восторге, так и трясет ее всю: судороги, истерика, пена у рта.
Как ни досадовали соседушки,
как ни
честили они Луповицких, а ихних обедов не пропускали.
— Здорово, дружище, — протягивая ему руку, молвил Марко Данилыч. — Спасибо за вчерашнее. Ловко сварганил, надо тебе
чести приписать. Заслушался даже я,
как ты пошел валять. Зато и мной вполне останешься доволен. Пойдем в казенку, потолкуем.
Почитай, уж полгода,
как они в соседство к нам поселились, а ни с кем из здешних словом даже не перемолвились.
Давно ли все старообрядство
почитало его за вели́ка человека, давно ли в самых богатых московских домах бывал он дорогим, желанным гостем, давно ль везде, куда ни являлся, не знали,
как ему угодить и
как доставить все нужное в его обиходной жизни, и вдруг — стал посмешищем…
Больше всех хочется Дуне узнать, что такое «духовный супруг». Вот уж год
почти миновал,
как она в первый раз услыхала о нем, но до сих пор никто еще не объяснил ей, что это такое. Доходили до Луповиц неясные слухи, будто «араратский царь Максим», кроме прежней жены, взял себе другую, духовную, а последователям велел брать по две и по три духовные жены. Егор Сергеич все знает об этом, он расскажет, он разъяснит. Николай Александрыч и семейные его мало верили кавказским чудесам.
А сказанья об этих явлениях и составляют
почти всю сущность учения людей простых, людей «малого ведения»,
как называют их образованные хлысты.
Когда собравшиеся в дорогу сидели за прощальной трапезой, привезли
почту. Николай Александрович новое письмо от Денисова получил. Писал тот, что его опять задержали дела и что приедет он в Луповицы не раньше
как через неделю после Успенья, зато прогостит недели три, а может, и месяц. Все были рады, а кормщик обещал, только что приедет он, повестить о том всех Божьих людей. И за то были ему благодарны.
И всегда
почти ушедшие из секты,
как бы в отместку за временное их заблуждение, делались отъявленными врагами прежних братьев и сестер по верованью.
Самую болезнь кликушества хлысты считают не напущенной колдуном порчей,
как думает весь
почти народ наш, а действием духа Божия.
И,
как бывало прежде, сошлись и съехались к назначенному дню
почти все бывшие на великом соборе, кроме полоумной Серафимы Ильинишны с ее неизбежными спутницами.
Примите же совет мой, примите стариковскую просьбу: ежели бы вы находились в ограде истинной церкви, я бы, при ваших достатках, посоветовал вам устроить хоть придел в
честь и славу сохранившего вас от гибели святителя, но
как вы принадлежите к тем, что разнятся с нами в обрядах и своих церквей не имеют, так устройте хоть икону святителя Амвросия и всю жизнь свою утром и вечером молитесь перед нею теплою молитвой благодарения.
— Так уж, пожалуйста. Я вполне надеюсь, — сказал отец Прохор. — А у Сивковых
как будет вам угодно — к батюшке ли напишите, чтобы кто-нибудь приезжал за вами, или одни поезжайте. Сивковы дадут старушку проводить — сродница ихняя живет у них в доме, добрая, угодливая, Акулиной Егоровной зовут. Дорожное дело знакомо ей — всю,
почитай, Россию не раз изъездила из конца в конец по богомольям. У Сивковых и к дороге сготовитесь, надо ведь вам белья, платья купить. Деньги-то у вас есть на покупку и на дорогу?
— Много вам благодарны остаемся, — сказал ей. — Дай вам Господи всякого благополучия и во всем доброго успеха. В чем же вам до меня надобность? С готовностью могу все для вашей
чести. Конечно, люди мы,
как изволите знать, маленькие, подчиненные, много сделать не можем; а о чем спросите, ответ дадим с удовольствием.
— Заволжский друг-приятель твой с места меня согнал, — продолжал Корней. — Рассчитал и меня, и Василья Фадеича
как следует, ни копеечки против расчетных книжек не удержал. В этом ему надо
чести приписать. Да чуешь ли ты, что я говорю тебе?
— И хорошо сделал, что привез, — сказала Дарья Сергевна. — Анисья Терентьевна женщина немолодая, где ей читать все время без роздыха? Мы так уговаривались, что я стану с ней чередоваться. А вот Господь и послал помощника, ночью-то он
почитает, а я по хозяйству займусь — много ведь дела-то, и то не знаю, Герасим Силыч,
как управлюсь.
— Каково
почтешь, — ответила Аграфена Петровна, тоже улыбаясь. — По-моему, кажется бы, к добру, а впрочем,
как рассудишь.
—
Какая же ссора? — молвила Дуня, обращаясь к подруге. — И в прошлом году и до сих пор я Петра Степаныча вовсе
почти и не знала; ни я перед ним, ни он передо мной ни в чем не виноваты. В Комаров-от уехали вы тогда, так мне-то
какое дело было до того? Петр Степаныч вольный казак — куда воля тянет, туда ему и дорога.
— На одну минутку, — не помня себя от восторга, вскликнул Самоквасов и вынул из кармана дорогое кольцо. — Так
как вас, Авдотья Марковна, Аграфена Петровна сейчас назвала моей невестой и
как сам я теперь вас за невесту свою
почитаю, то нижайше прошу принять этот подарочек.