Неточные совпадения
Вопросил своих слуг
белый русский царь: «А зачем мордва кругом стоит и с чем она Богу своему молится?» Ответ держат слуги верные: «Стоят у них в кругу бадьи могучие, в
руках держит мордва ковши заветные, заветные ковши больши-нáбольшие, хлеб да соль на земле лежат, каша, яичница на рычагах висят, вода в чанах кипит, в ней говядину янбед варит».
Белый русский царь землю и песок честно́ принимает, крестится, Бога благословляет: «Слава тебе, Боже царю, что отдáл в мои русские
руки мордовску землю́».
И поплыл тут
белый царь по Волге реке, поплыл государь по Воложке на камешке, в левой
руке держит ведро русской земли, а правой кидает ту землю по берегу…
Долго после того сидел он один. Все на счетах выкладывал, все в бумагах справлялся. Свеча догорала, в ночном небе давно уж
белело, когда, сложив бумаги, с расцветшим от какой-то неведомой радости лицом и весело потирая
руки, прошелся он несколько раз взад и вперед по комнате. Потом тихонько растворил до половины дверь в Дунину комнату, еще раз издали полюбовался на озаренное слабым неровным светом мерцавшей у образов лампадки лицо ее и, взяв в
руку сафьянную лестовку, стал на молитву.
Здравствуй, светик мой Наташа,
Здравствуй, ягодка моя!
Я принес тебе подарок,
Подарочек дорогой.
Подарочек дорогой:
С
руки перстень золотой,
На
белу́ю грудь цепочку,
На шеюшку жемчужок.
Ты гори, гори, цепочка,
Разгорайся, жемчужок!
Ты люби меня, Наташа,
Люби, миленький дружок!
К Наташе подошел. Как стрелой пронзило его сердце, когда прикоснулся он к нежной, стройной
руке ее. Опустила глаза Наташа и замлела вся… Вздохнула Татьяна Андревна, глядя на них… А Наташа?.. Не забыть ей той минуты до
бела савана, не забыть ее до гробовой доски!..
И бросив на стол
белые, исхудалые, по локоть обнаженные
руки, прижала к ним скорбное лицо и горько зарыдала. У Герасима сердце повернулось…
Подходит он к Марфуше, шляпу снимает, низко кланяется, берет за
белые руки красавицу, ведет за собой.
Что у ласточки,
У касаточки,
Сизы крылья — у красны́х
белы руки он потрогивает.
Не до того было Панкратью, чтоб вступиться за брата: двое на него наскочило, один губы разбил — посыпались изо рта
белые зубы, потекла ручьем алая кровь, другой ему в бедро угодил, где лядвея в бедро входит, упал Панкратий на колено, сильно
рукой оземь оперся, закричал громким голосом: «Братцы, не выдайте!» Встать хотелось, но померк свет
белый в ясных очах, темным мороком покрыло их.
Низенький, сгорбленный, венцом седин украшенный старец, в
белом как снег балахончике, в старенькой епитрахили, с коротенькой ветхой манатейкой на плечах, с холщовой лестовкой в
руках, день и ночь допускал он к себе приходящих, каждому давал добрые советы, утешал, исповедовал, приобщал запасными дарами и поил водой из Святого ключа…
— Увидишь людей Божьих, и мужчин и женщин вместе, в одних
белых рубашках, с пальмами в
руках — и тоже соблазнишься?.. А между тем тут тайна. Почему святых, праведных зовут «людьми Божьими»? Потому что запечатлены они печатью Бога живого.
Там сказано: «Вот множество людей ото всех племен стоят пред престолом и пред агнцем в
белых одеждах с пальмовыми ветками в
руках и восклицают громким голосом…».
Потому люди Божьи и «радеют» Господу в
белых одеждах с пальмами в
руках…
По другим местам вместо пальм вербы держат в
руках, либо зеленые ветви от какого-нибудь дерева, не то
белые платки либо жгутики…
После этого разговора Строинский по целым ночам просиживал с унтер-офицером и мало-помалу проникал в «тайну сокровенную». Месяцев через восемь тот же унтер-офицер ввел его в Бендерах в сионскую горницу. Там все были одеты в
белые рубахи, все с зелеными ветвями в
руках; были тут мужчины и женщины. С венком из цветов на голове встретил Строинского при входе пророк. Грозно, даже грубо спросил он...
В правой
руке держал он пальмовую ветвь, в левой
белый платок.
У всех в
руках пальмы, у всех
белые платки, и у каждого через плечо полотенце.
Я принес тебе подарок,
Подарочек дорогой,
С
руки перстень золотой,
На
белую грудь цепочку,
На шею жемчужок.
Ты гори, гори, цепочка,
Разгорайся, жемчужок!..
Полюби меня, Дуняша,
Люби, миленький дружок!..
Тихо, беззвучно растворилась дверь, — в
белой радельной рубахе, с пальмовой веткой в
руке, с пылающим взором вошла Марья Ивановна.
Я принес тебе подарок,
Подарочек дорогой,
С
руки перстень золотой,
На
белую грудь цепочку,
На шеюшку жемчужок,
Ты гори, гори, цепочка,
Разгорайся, жемчужок!
Ты люби меня, Дуняша,
Люби, миленький дружок!
Струится кровь по плечам. Кровенят на себе
белые радельные рубахи. Иные головой о стену колотятся либо о печь, другие горящей лучиной палят себе тело, иные до крови грызут себе
руки и ноги, вырывают бороды и волосы. Умерщвление плоти!..
Ей было лет тридцать. Она была очень бела и полна в лице, так что румянец, кажется, не мог пробиться сквозь щеки. Бровей у нее почти совсем не было, а были на их местах две немного будто припухлые, лоснящиеся полосы, с редкими светлыми волосами. Глаза серовато-простодушные, как и все выражение лица;
руки белые, но жесткие, с выступившими наружу крупными узлами синих жил.
Идет она на высокое крыльцо его палат каменных; набежала к ней прислуга и челядь дворовая, подняли шум и крик; прибежали сестрицы любезные и, увидамши ее, диву дались красоте ее девичьей и ее наряду царскому, королевскому; подхватили ее под
руки белые и повели к батюшке родимому; а батюшка нездоров лежит, нездоров и нерадошен, день и ночь ее вспоминаючи, горючими слезами обливаючись; и не вспомнился он от радости, увидамши свою дочь милую, хорошую, пригожую, меньшую, любимую, и дивился красоте ее девичьей, ее наряду царскому, королевскому.
Неточные совпадения
Его водили под
руки // То господа усатые, // То молодые барыни, — // И так, со всею свитою, // С детьми и приживалками, // С кормилкою и нянькою, // И с
белыми собачками, // Все поле сенокосное // Помещик обошел.
Очи-то ясные, // Щеки-то красные, // Пухлые
руки как сахар
белы, // Да на ногах — кандалы!
Длинный
белый остов спины с огромными, выдающимися лопатками и торчащими ребрами и позвонками был обнажен, и Марья Николаевна с лакеем запутались в рукаве рубашки и не могли направить в него длинную висевшую
руку.
Она вытянула
белые руки пред животом.
Вспомнив об Алексее Александровиче, она тотчас с необыкновенною живостью представила себе его как живого пред собой, с его кроткими, безжизненными, потухшими глазами, синими жилами на
белых руках, интонациями и треском пальцев и, вспомнив то чувство, которое было между ними и которое тоже называлось любовью, вздрогнула от отвращения.