Неточные совпадения
И много такого писал, зная, что знакомый его непременно расскажет о
том Меркулову, и полагая, что в Царицыне нет никакого Веденеева, никто из Питера коммерческих
писем не получает.
— Нового ничего нет, — ответил Доронин. — Что вечор говорил,
то и седни скажу: буду ждать
письма от Меркулова.
Кончились хлопоты, еще ден пяток, и караван двинется с места. Вдруг получает Меркулов
письмо от нареченного тестя. Невеселое
письмо пишет ему Зиновий Алексеич: извещает, что у Макарья на тюленя цен вовсе нет и что придется продать его дешевле рубля двадцати. А ему в
ту цену тюлень самому обошелся, значит, до́ставка с наймом паузков, с платой за простой и с другими расходами вон из кармана. Вот тебе и свадебный подарок молодой жене!
— Этот Корней с
письмом ко мне от Смолокурова приехал, — шепотом продолжал Володеров. — Вот оно, прочитайте, ежели угодно, — прибавил он, кладя
письмо на стол. — У Марка Данилыча где-то там на Низу баржа с тюленем осталась и должна идти к Макарью. А как у Макарья цены стали самые низкие, как есть в убыток, по рублю да по рублю с гривной, так он и просит меня остановить его баржу, ежели пойдет мимо Царицына, а Корнею велел плыть ниже, до самой Бирючьей Косы, остановил бы
ту баржу, где встретится.
— Вот
письмо, извольте прочесть, — сказал Лука Данилыч. Меркулов стал читать. Побледнел, как прочел слова Марка Данилыча: «А так как предвидится на будущей неделе, что цена еще понизится,
то ничего больше делать не остается, как всего тюленя хоть в воду бросать, потому что не будет стоить и хранить его…»
Засветил огня Никита Федорыч, распечатал приготовленное к нареченному тестю
письмо и приписал в нем, чтобы он попытал отыскать на Гребновской пристани Дмитрия Петровича Веденеева и, какую он цену на тюленя́ скажет, по
той бы и продавал… Написал на случай
письмо и к Веденееву, просил его познакомиться с Дорониным и открыть ему настоящие цены.
Распечатавши
письмо, Корней приписал, что с
той же эстафетой идут
письма от Меркулова: одно к Доронину, другое к Веденееву.
Дня через четыре после отправки
тех эстафет, рано поутру, только что успел Марко Данилыч протереть заспанные очи и помолиться по лестовке, крадучись, ровно кошка, робкими стопами вошел к нему Василий Фадеев. Помолясь Богу и отдав низкий поклон хозяину, осторожно развязал он бумажный платок и подал
письмо.
— Доронина какого-то искал почтальон, — сказал он, входя в комнату. — А такого у нас по всей пристани нет. А на
письме означено: «На Гребновскую». Спрашивал почтальон, не знает ли кто, где
тот Доронин живет — не знает никто. Так ни с чем и уехал.
— С
письмом, — ответил Фадеев. — Говорил, что отдаст его в почтовую контору, — что, говорит, там хотят,
то пущай с ним и делают.
— Это тебе за
то, что
письмо поспешил привезти… — промолвил он, когда Фадеев раболепно целовал щедрую руку. — С Богом.
Когда в Царицыне Меркулов писал
письма, он, от бессонной ночи и душевного волненья, написавши адрес Веденеева: «На Гребновскую пристань», бессознательно поставил его и на
письме к Зиновью Алексеичу. Из этого путаница вышла. Хорошо еще, что Веденеев был у Макарья, а
то бы
письмо к Доронину так и завалялось в почтовой конторе.
— То-то и есть, — молвил Дмитрий Петрович. — Намедни на
том же тюлене хотели Марка Данилыча провести… Я его тогда выручил, в нашем Рыбном трактире при всех показал ему
письмо из Петербурга… Оно со мной.
— За
письмом надо будет вам самим съездить в почтову контору, а не
то дайте ваш паспорт, я за вас получу. Без
того не выдадут, — сказал Веденеев.
Повидавшись с матушкой Таисеей, воротился на квартиру, гляжу —
письмо меня ждет, прочитал, вижу,
то дело, по коему у Макарья я проживал, отложено.
Сим самонужнейшим с нарочитою штафетой
письмом спешу почтеннейше вашей милости донести, что в препорученных делах тружусь со всяким моим усердием паче всякие меры, только в деньгах объявляется велика недостача, и о
том я уж два раза отписывал вам, отец наш и великий благодетель, Марко Данилыч.
Больше недели прошло с
той поры, как Марко Данилыч получил
письмо от Корнея. А все не может еще успокоиться, все не может еще забыть ставших ему ненавистными Веденеева с Меркуловым, не может забыть и давнего недруга Орошина. С утра до ночи думает он и раздумывает, как бы избыть беды от зятьев доронинских, как бы утопить Онисима Самойлыча, чтоб о нем и помину не осталось. Только и не серчал, что при Дуне да при Марье Ивановне, на Дарью Сергевну стал и ворчать, и покрикивать.
— Как к нему писать? — молвил в раздумье Николай Александрыч. — Дело неверное. Хорошо, если в добром здоровье найдешь его, а ежели запил? Вот что я сделаю, — вложу в пакет деньги, без
письма. Отдай ты его если не самому игумну, так казначею или кто у них делами теперь заправляет. А не отпустят Софронушки, и пакета не отдавай… А войдя к кому доведется — прежде всего золотой на стол. Вкладу, дескать, извольте принять. Да, опричь
того, кадочку меду поставь. С пуд хоть, что ли, возьми у Прохоровны.
Тот подал ему запечатанный пакет. Вскрыл его игумен —
письма нет, только три синенькие. Нахмурил чело Израиль и, спешно спрятав деньги в псалтырь, лежавшую рядом с ним на диване, сказал вполголоса...
На другой день после «привода» Дуни ей отвели особую от Вареньки комнату. В
то же время привезли к Луповицким почту из города. Между
письмами было и к Дуне от Марка Данилыча. Послано оно из Казани. Было в нем писано...
Равнодушно прочитала отцовское
письмо Дуня.
Тому лишь порадовалась, что можно ей дольше гостить в Луповицах. Что за дело ей до разъездов отца, до Параши, до Аксиньи Захаровны, до всех, даже до Груни. Иные теперь мысли, иные стремленья. Злорадно, однако ж, подумала она о по́стриге Фленушки…
«Ото всяких ересей блюди себя опасно…» — при первом чтении
письма эти слова прошли незамеченными, но потом
то и дело стали звучать в ушах Дуни.
Встретил его Веденеев. Онисим Самойлыч не видел его с
того вечера, как у них в Рыбном трактире вышла маленькая схватка из-за
письма о тюлене.
Когда
тот вышел, Аграфена Петровна передала
письмо мужу, и
тот прочел его вслух.
Вслух прочел
письмо Иван Григорьич. Все молчат, призадумались, нежданное известье озадачило всех. Каждый подумал: «Все под Богом ходим, со всяким
то же может случиться».
Когда собравшиеся в дорогу сидели за прощальной трапезой, привезли почту. Николай Александрович новое
письмо от Денисова получил. Писал
тот, что его опять задержали дела и что приедет он в Луповицы не раньше как через неделю после Успенья, зато прогостит недели три, а может, и месяц. Все были рады, а кормщик обещал, только что приедет он, повестить о
том всех Божьих людей. И за
то были ему благодарны.
Письма дядя ей присылал, чтоб уверилась она в смерти
того купчика.
Поликарп Андреич вдвоем остался с отцом Прохором. Долго рассуждали они, как быть с Дуней. Наконец решили так: только что исправит она свои покупки, отправить ее к отцу с Акулиной Егоровной, а меж
тем послать
письмо к Марку Данилычу и отписать, где теперь она находится и в какой день намерена в дорогу выехать.
Решено было ехать на другой же день, а между
тем и Сивков и Дуня
письма к Марку Данилычу написали, ни одним словом, однако, не поминая о пожаре в Перигорове.
А письмо-то писано было года полтора перед
тем. Дуня называла в нем Аграфену Петровну самым дорогим, самым сердечным другом своим и говорила, что, кроме ее, нет у нее никого близкого.
А
то было и к Марье Ивановне и к тебе батюшка Патап Максимыч
письма с эстафетой послал, прося, чтобы везли тебя скорее, успеть бы тебе увидать родителя в живых и последнее благословение его получить.
Через день после
того, как ты скрылась, была получена эстафета с
письмом ко мне.
На другой день рано поутру Аграфена Петровна послала нарочного с
письмом к Патапу Максимычу. Она просила его как можно скорей приехать в Вихорево. Чапурин не заставил себя долго ждать — в
тот же день поздним вечером сидел он с Груней в ее горнице.
— Какие тут благодарности?.. Что между нами за счеты? — вскликнул Патап Максимыч. — Доброй волей, без твоей просьбы привелось мне взять попеченье о тебе и делах твоих… На
то была воля Божья. Так я рассуждаю. Какие ж тут благодарности? А, кстати, оренбургский татарин
письмо прислал.
Семен Петрович передал
письмо и деньги матери Филагрии.
Та, прочитавши
письмо, молча и низко поклонилась, потом сосчитала деньги и написала расписку.
Напротив
того, безотрадно и отчаянно было
письмо Вареньки.
Неточные совпадения
Те же и почтмейстер, впопыхах, с распечатанным
письмом в руке.
Осип (выходит и говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь
письмо на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин не плотит: прогон, мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а не
то, мол, барин сердится. Стой, еще
письмо не готово.
Городничий. Да я так только заметил вам. Насчет же внутреннего распоряжения и
того, что называет в
письме Андрей Иванович грешками, я ничего не могу сказать. Да и странно говорить: нет человека, который бы за собою не имел каких-нибудь грехов. Это уже так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят.
Как только имел я удовольствие выйти от вас после
того, как вы изволили смутиться полученным
письмом, да-с, — так я тогда же забежал… уж, пожалуйста, не перебивайте, Петр Иванович!
Этак ударит по плечу: «Приходи, братец, обедать!» Я только на две минуты захожу в департамент, с
тем только, чтобы сказать: «Это вот так, это вот так!» А там уж чиновник для
письма, этакая крыса, пером только — тр, тр… пошел писать.