Неточные совпадения
Боровцов. Ты говоришь, что я — хороший человек, обстоятельный, так за что ж меня судья под
закон подведет? Ну и значит, я буду прав. Настоящий-то судья должен знать, кого подвести под
закон, кого нет. Если всех нас под
закон подводить, так никто прав не будет, потому мы на каждом шагу
закон переступаем. И тебя, и меня, и его, надо всех в Сибирь сослать. Выходит, что под закон-то всякого подводить нельзя, а надо знать кого. Так и этот опекун. Как ты его
осудишь? Каким манером? За что?
Переярков.
Осудить не за что; и я бы не
осудил, я только говорю про
закон.
— Я, братец, давно всем простил! Сам Богу грешен и других осуждать не смею! Не я, а
закон осуждает. Ось-то, которую ты срубил, на усадьбу привези, да и рублик штрафу кстати уж захвати; а покуда пускай топорик у меня полежит! Небось, брат, сохранно будет!
Больной дворянин был сражен этой красотой и, по немощи, сразу влюбился. Он только хотел удостовериться, что эта не греза, не сон, что это живая девушка, а что она крестьянка, а он дворянин — это ничего…
законы осуждают, а сердце любит.
— Да, сударь! Я поступил уже против совести и моих правил, спасая от заслуженной казни человека, которого
закон осуждает на смерть как шпиона; но я обязан вам жизнию, и хотя это не слишком завидный подарок, — прибавил полковник с грустной улыбкою, — а все я, не менее того, был вашим должником; теперь мы поквитались, и я, конечно, не допущу вас увезти с собою пленного офицера.
Неточные совпадения
И даже если б и самый
закон поставил тебя его судиею, то сколь лишь возможно будет тебе сотвори и тогда в духе сем, ибо уйдет и
осудит себя сам еще горше суда твоего.
Честной народ, достойна смертной казни // Вина его; но в нашем уложеньи // Кровавых нет
законов, пусть же боги // Казнят его по мере преступленья, // А мы судом народным Мизгиря // На вечное изгнанье
осуждаем.
Он говорил колодникам в пересыльном остроге на Воробьевых горах: «Гражданский
закон вас
осудил и гонит, а церковь гонится за вами, хочет сказать еще слово, еще помолиться об вас и благословить на путь». Потом, утешая их, он прибавлял, что «они, наказанные, покончили с своим прошедшим, что им предстоит новая жизнь, в то время как между другими (вероятно, других, кроме чиновников, не было налицо) есть ещё большие преступники», и он ставил в пример разбойника, распятого вместе с Христом.
Он сам себя
осудит за свое преступление беспощаднее, безжалостнее самого грозного
закона.
Насилие всегда, в лучшем случае, если оно не преследует одних личных целей людей, находящихся во власти, отрицает и
осуждает в одной неподвижной форме
закона то, что большею частью уже гораздо прежде отрицалось и осуждалось общественным мнением, но с тою разницею, что, тогда как общественное мнение отрицает и
осуждает все поступки, противные нравственному
закону, захватывая поэтому в свое осуждение самые разнообразные положения,
закон, поддерживаемый насилием,
осуждает и преследует только известный, очень узкий ряд поступков, этим самым как бы оправдывая все поступки такого же порядка, не вошедшие в его определение.