— Ну, Иларион Ардальонович, — сказал он, входя к Захаревскому, — я сейчас со следствия; во-первых, это — святейшее и величайшее дело. Следователь важнее попа для народа: уполномоченный правом государства, он
входит в дом к человеку, делает у него обыск, требует ответов от его совести, это черт знает что такое!
Неточные совпадения
Когда Вихровы въехали
в Новоселки и
вошли в переднюю
дома, их встретила Анна Гавриловна, ключница Еспера Иваныча, женщина сорока пяти лет, но еще довольно красивая и необыкновенно чистоплотная из себя.
Войдя в переднюю ее
дома, он встретившему его денщику сказал почти повелительно...
И молодые люди пошли.
Войдя на Тверскую, они сейчас повернули
в ворота огромного
дома и стали взбираться по высочайшей и крутейшей лестнице.
— Пойдемте
в дом, — сказал шепотом и задыхающимся от волнения голосом стряпчий Вихрову, и затем они
вошли в совершенно темные сени.
Доктор
вошел первый
в дом Парфена, осмотрел его весь и велел
в нем очистить небольшую светелку, как более светлую комнату.
Вихров, с своей оставшейся странницей и
в сопровождении Мелкова,
вошел в ближайшую избу. Было уже совсем темно. Хозяйка
в этом
доме — и, должно быть, девка, а не баба — засветила огонек. Вихров подметил, что она с приведенной странницей переглянулась, и даже они поклонились друг другу.
Николай Петрович продолжал ходить и не мог решиться
войти в дом, в это мирное и уютное гнездо, которое так приветно глядело на него всеми своими освещенными окнами; он не в силах был расстаться с темнотой, с садом, с ощущением свежего воздуха на лице и с этою грустию, с этою тревогой…
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему всё бы только рыбки! Я не иначе хочу, чтоб наш
дом был первый
в столице и чтоб у меня
в комнате такое было амбре, чтоб нельзя было
войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как хорошо!
Оборванные нищие, // Послышав запах пенного, // И те пришли доказывать, // Как счастливы они: // — Нас у порога лавочник // Встречает подаянием, // А
в дом войдем, так из
дому // Проводят до ворот… // Чуть запоем мы песенку, // Бежит к окну хозяюшка // С краюхою, с ножом, // А мы-то заливаемся: // «Давать давай — весь каравай, // Не мнется и не крошится, // Тебе скорей, а нам спорей…»
Княгиня Бетси, не дождавшись конца последнего акта, уехала из театра. Только что успела она
войти в свою уборную, обсыпать свое длинное бледное лицо пудрой, стереть ее, оправиться и приказать чай
в большой гостиной, как уж одна за другою стали подъезжать кареты к ее огромному
дому на Большой Морской. Гости выходили на широкий подъезд, и тучный швейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною дверью газеты, беззвучно отворял эту огромную дверь, пропуская мимо себя приезжавших.
Неприятно мне
входить в этот
дом.
Туман, застилавший всё
в ее душе, вдруг рассеялся. Вчерашние чувства с новой болью защемили больное сердце. Она не могла понять теперь, как она могла унизиться до того, чтобы пробыть целый день с ним
в его
доме. Она
вошла к нему
в кабинет, чтоб объявить ему свое решение.