В передней, помогая раздеваться свахе, доктор обнял ее и поцеловал в затылок, где золотистыми завитками отделялись короткие прядки волос. Прасковья Ивановна кокетливо ударила его по руке и
убежала в свою комнату с легкостью и грацией расшалившейся девочки.
— Мамаша, мамаша, Егор Егорыч и Сусанна к нам приехали!.. Спасите меня!.. И не показывайте Егору Егорычу!.. Мне стыдно и страшно его видеть!.. — и затем,
убежав в свою комнату, она захлопнула за собою дверь и, по обыкновению, бросилась в постель и уткнула свое личико в подушку.
Фома
убежал в свою комнату, заперся на ключ, кричал, что презирают его, что теперь уж «новые люди» вошли в семейство, и потому он ничто, не более как щепка, которую надо выбросить.
Когда княгине доложили о приезде Анны Юрьевны, она велела принять ее, но сама сейчас же
убежала в свою комнату, чтобы изгладить с лица всякий след слез. Она не хотела еще никому из посторонних показывать своей душевной печали.
Неточные совпадения
Господа присяжные, клянусь вам всем, что есть свято, будь это не отец ему, а посторонний обидчик, он, пробежав по
комнатам и удостоверясь, что этой женщины нет
в этом доме, он
убежал бы стремглав, не сделав сопернику
своему никакого вреда, ударил бы, толкнул его, может быть, но и только, ибо ему было не до того, ему было некогда, ему надо было знать, где она.
Сколько раз наедине,
в своей комнате, отпущенный наконец «с Богом» натешившейся всласть ватагою гостей, клялся он, весь пылая стыдом, с холодными слезами отчаяния на глазах, на другой же день
убежать тайком, попытать
своего счастия
в городе, сыскать себе хоть писарское местечко или уж за один раз умереть с голоду на улице.
Закончилась эта дикая сцена тем, что Галактион избил Харитину, зверски избил, как бьют
своих жен только пьяные мужики, а потом взял и запер
в комнате, точно боялся, что она
убежит и будет жаловаться на него.
Навстречу ей из кабинета показался Петр Елисеич: он шел
в кухню объясниться с солдатом и посмотрел на Нюрочку очень сурово, так что она устыдилась
своего любопытства и
убежала к себе
в комнату.
Вечером ей стало невыносимо скучно
в ожидании завтрашнего дня. Она одиноко сидела
в той самой аллее, где произошло признание, и вдруг ей пришло на мысль пойти к Семигорову. Она дошла до самой его усадьбы, но войти не решилась, а только заглянула
в окно. Он некоторое время ходил
в волнении по
комнате, но потом сел к письменному столу и начал писать. Ей сделалось совестно
своей нескромности, и она
убежала.