Неточные совпадения
Доктор сейчас же поднялся на своей постели. Всякий живописец, всякий скульптор пожелал бы рисовать или лепить его фигуру, какою она явилась
в настоящую минуту: курчавая голова доктора, слегка седоватая, была всклочена до последней степени; рубашка расстегнута; сухие
ноги его живописно спускались с
кровати. Всей этой наружностью своей он более напоминал какого-нибудь художника, чем врача.
Прежняя обыкновенная печь
в спальне заменилась затейливым камином, и
в конце концов брачная
кровать молодых представляла нечто невероятное: она была широчайшая, из цельного красного дерева, и
в обеих спинках ее были вделаны огромные зеркала, так что всякий, ложившийся на эту
кровать, видел себя с головы до
ног.
На висках, на выпуклом лбу Макарова блестел пот, нос заострился, точно у мертвого, он закусил губы и крепко закрыл глаза.
В ногах кровати стояли Феня с медным тазом в руках и Куликова с бинтами, с марлей.
Когда старик поднимает голову — на страницы тетради ложится тёмное, круглое пятно, он гладит его пухлой ладонью отёкшей руки и, прислушиваясь к неровному биению усталого сердца, прищуренными глазами смотрит на белые изразцы печи
в ногах кровати и на большой, во всю стену, шкаф, тесно набитый чёрными книгами.
Через минуту она, совсем раздетая, перешла комнату и, упав в постель, велела унести свечу. Но чуть Ольга вышла, бабушка постучала ей в стену. Ольга возвратилась и стала
в ногах кровати. Княгиня, не оборачиваясь от стены, проговорила:
Неточные совпадения
Петрушка остановился с минуту перед низенькою своею
кроватью, придумывая, как бы лечь приличнее, и лег совершенно поперек, так что
ноги его упирались
в пол.
Ее судороги становились сильнее, голос звучал злей и резче, доктор стоял
в изголовье
кровати, прислонясь к стене, и кусал, жевал свою черную щетинистую бороду. Он был неприлично расстегнут, растрепан, брюки его держались на одной подтяжке, другую он накрутил на кисть левой руки и дергал ее вверх, брюки подпрыгивали,
ноги доктора дрожали, точно у пьяного, а мутные глаза так мигали, что казалось — веки тоже щелкают, как зубы его жены. Он молчал, как будто рот его навсегда зарос бородой.
Снимая пальто, Самгин отметил, что
кровать стоит так же
в углу, у двери, как стояла там, на почтовой станции. Вместо лоскутного одеяла она покрыта клетчатым пледом. За
кроватью,
в ногах ее, карточный стол с кривыми ножками, на нем — лампа, груда книг, а над ним — репродукция с Христа Габриеля Макса.
— Клим! — звала она голосом мужчины. Клим боялся ее; он подходил осторожно и, шаркнув
ногой, склонив голову, останавливался
в двух шагах от
кровати, чтоб темная рука женщины не достала его.
Она тотчас пришла.
В сером платье без талии, очень высокая и тонкая,
в пышной шапке коротко остриженных волос, она была значительно моложе того, как показалась на улице. Но капризное лицо ее все-таки сильно изменилось, на нем застыла какая-то благочестивая мина, и это делало Лидию похожей на английскую гувернантку, девицу, которая уже потеряла надежду выйти замуж. Она села на
кровать в ногах мужа, взяла рецепт из его рук, сказав: