Неточные совпадения
— То-то-с, нынче, кажется, это невозможно, — проговорил губернский предводитель, — я вот даже слышал, что у этого именно хлыста Ермолаева в доме бывали радения, на которые собиралось народу человек по сту; но чтобы происходили там подобные зверства — никто не рассказывает,
хотя, конечно, и то надобно сказать, что ворота и ставни в его большущем доме, когда к нему набирался народ, запирались, и что там творилось, никто из православных не мог
знать.
— Дурно тут поступила не девица, а я!.. — возразил Марфин. — Я должен был
знать, — продолжал он с ударением на каждом слове, — что брак мне не приличествует ни по моим летам, ни по моим склонностям, и в слабое оправдание могу сказать лишь то, что меня не чувственные потребности влекли к браку, а более высшие: я
хотел иметь жену-масонку.
Когда от Рыжовых оба гостя их уехали, Людмила ушла в свою комнату и до самого вечера оттуда не выходила: она сердилась на адмиральшу и даже на Сусанну за то, что они,
зная ее положение,
хотели, чтобы она вышла к Марфину; это казалось ей безжалостным с их стороны, тогда как она для долга и для них всем, кажется, не выключая даже Ченцова, пожертвовала.
— Найдутся, — поверьте, их много, но наше несчастие — их
знать ныне не
хотят! — отвечал, усмехнувшись, Михаил Михайлыч.
— Не то что башмак, я не так выразился, — объяснил доктор. — Я
хотел сказать, что вы могли остаться для нее добрым благотворителем, каким вы и были. Людмилы я совершенно не
знал, но из того, что она не ответила на ваше чувство, я ее невысоко понимаю; Сусанна же ответит вам на толчок ваш в ее сердце, и скажу даже, — я тоже, как и вы, считаю невозможным скрывать перед вами, — скажу, что она пламенно желает быть женой вашей и масонкой, — это мне, не дальше как на днях, сказала gnadige Frau.
— Этого я не
знаю!.. Муж мне ничего не говорил…
Хотите, я спрошу его?
По поводу сих перемен дворовые и крестьяне Екатерины Петровны,
хотя и не были особенно способны соображать разные тонкости, однако инстинктивно поняли, что вот-де прежде у них был барин настоящий, Валерьян Николаич Ченцов, барин души доброй, а теперь, вместо него, полубарин, черт его
знает какой и откедова выходец.
— О, помилуйте, ваше превосходительство!.. — подхватил Тулузов,
хотя и
знал, что Артасьев был только еще статский советник, и потом, вынув из кармана безыменный билет, на котором внушительно красовалась цифра: тридцать тысяч, почтительно подал его Ивану Петровичу.
Вы когда-то говорили мне, что для меня способны пожертвовать многим, — Вы не лгали это, — я верил Вам, и если, не скрою того, не вполне отвечал Вашему чувству, то потому, что мы слишком родственные натуры, слишком похожи один на другого, — нам нечем дополнять друг друга; но теперь все это изменилось; мы, кажется, можем остаться друзьями, и я
хочу подать Вам первый руку: я слышал, что Вы находитесь в близких, сердечных отношениях с Тулузовым; нисколько не укоряю Вас в этом и даже не считаю вправе себя это делать, а только советую Вам опасаться этого господина; я не думаю, чтобы он был искренен с Вами: я сам испытал его дружбу и недружбу и
знаю, что первая гораздо слабее последней.
Об разных укорах и намеках, которые Вы мне пишете, я не
хочу и говорить, потому что все они несправедливы; но что касается до высылки к Вам крестьянки Аксиньи, то я по закону никакого права не имею этого сделать: мы можем наших крестьян отчуждать из своего владения, а нарушать их браки не в нашей власти; муж Аксиньи, который ее привез теперь сюда, очень хорошо это
знает, и мне очень странна показалась Ваша просьба: неужели Вы думали, что я позволю себе высылать Вам ваших любовниц?
— Без сомнения! — согласился Аггей Никитич,
хотя все-таки оставался при убеждении, что Егор Егорыч не должен ничем земным волноваться, а думать только о масонстве, которое он так хорошо
знает.
—
Знаю и понимаю! — воскликнул Егор Егорыч. — И неужели вы думаете, что я вас
захочу подвести под преследование?.. Чтобы отвратить это, я и изобретаю всякого рода таинственность и замаскированность,
хотя скрытность в масонстве мне по моему характеру всегда была противна, но что делать?.. И Христос совершал тайную вечерю!
— Контора у меня здесь маленькая и совершенно безвыгодная, — начал он, — но, считая себя виноватым, что не приехал к вам в губернский город представиться, и как супруга ваша справедливо мне приказывала через почтальона, что она и вы очень обижаетесь, что все мы, почтмейстера, точно будто бы
знать не
хотим своего начальника, но видит создатель, что это я по робости моей сделал и что я готов с полным моим удовольствием исполнить всегда, что следует…
— Будет; все уж, вероятно, готово, — ответила ему gnadige Frau и
хотела было пойти
узнать, накрывают ли ужин, забыв совершенно, что она была в запоне и даже с значком на груди; но Антип Ильич остановил ее...
— Да ты не бог
знает какой большой награды требуешь, и очень натурально, что, как ты говорил, жертвуя деньги,
хочешь хоть немного наблюдать, куда эти деньги будут расходоваться… И что же, дурачок Артасьев этот против твоего избрания?
Хотя все почти присутствующие
знали этот казус, постигший Феодосия Гаврилыча, однако все складом лиц выразили желание еще раз услышать об этом событии, и первый заявил о том юный Углаков, сказав...
— Не знаю-с, — отвечал тот, совершенно не поняв, что
хочет сказать Углаков, и снова продолжал разговор с Лябьевым.
— Я невежда в отношении Гегеля… С Фихте [Фихте Иоганн-Готлиб (1762—1814) — немецкий философ и публицист.] и Шеллингом [Шеллинг Фридрих-Вильгельм (1775—1854) — немецкий философ, оказавший заметное влияние на развитие русской философской мысли, особенно в 20-е годы.] я знаком немного и уважаю их,
хотя я сам весь, по существу моему, мистик; но
знать, говорят, все полезно… Скажите, в чем состоит сущность учения Гегеля: продолжатель ли он своих предшественников или начинатель чего-нибудь нового?..
— Э, зови меня, как
хочешь! Твоя брань ни у кого на вороту не повиснет… Я людей не убивала, в карты и на разные плутни не обыгрывала, а что насчет баломута ты говоришь, так это ты, душенька, не ври, ты его подкладывал Лябьеву: это еще и прежде замечали за тобой. Аркаша, я
знаю, что не делал этого, да ты-то
хотел его руками жар загребать. Разве ты не играл с ним в половине, одно скажи!
— Ну, так вот видите что, — заговорила Сусанна Николаевна со свойственною ей в решительных случаях энергией, — я давно это
знаю и вижу, что вы не друг мне, потому что не счастья мне
хотите, а желаете, напротив, погубить меня!..
— Нет, не
хочу, — отказался Александр Сергеич [Александр Сергеич — Даргомыжский (1813—1869).], — завтра мне черт
знает какая пытка предстоит.
Трудно передать, сколько разнообразных оттенков почувствовалось в этом ответе. Сусанна Николаевна как будто бы
хотела тут, кроме произнесенного ею, сказать: «Ты не скучай обо мне, потому что я не стою того и даже не
знаю, буду ли я сама скучать о тебе!» Все эти оттенки, разумеется, как цвета преломившегося на мгновение луча, пропали и слились потом в одном решении...
— Не
захотела, потому что ей нельзя оставить сестру, которая, как вы
знаете, в страшном горе, — объяснил Егор Егорыч и начал потом подробно расспрашивать m-me Углакову, чем, собственно, был болен ее сын, и когда та сказала, что у него была нервная горячка, Егор Егорыч не поверил тому и подумал по-прежнему, что молодой повеса, вероятно, покутил сильно.
— Ради того, — сказала Екатерина Петровна, — что теперь я уже хорошо
знаю мужчин и шейку свою под их ярмо больше подставлять не
хочу.
— Для Тулузова хуже всего то, что он — я не
знаю, известно ли вам это, — держался на высоте своего странного величия исключительно благосклонностию к нему нашего добрейшего и благороднейшего князя, который, наконец, понял его и, как мне рассказывал управляющий канцелярией, приказал дело господина Тулузова, которое
хотели было выцарапать из ваших мест, не требовать, потому что князю даже от министра по этому делу последовало весьма колкого свойства предложение.
На слова твое великое жалованье она делала заметное ударение и очень хорошо, конечно,
знала, что сам хозяйничать Аггей Никитич не сумеет, да и не
захочет.
Главною мечтою Аггея Никитича, как это
знает читатель, с самых юных лет было стремление стяжать любовь хорошенькой женщины, и даже, если
хотите, любовь незаконную.
— Пан Зверев,
узнайте, пожалуйста, когда начнутся собрания: их затевает здешний откупщик, но муж от меня это таит, а я непременно
хочу бывать на этих собраниях!
Узнаете?
Аггей Никитич заметно был поражен такой новостью,
хотя это нисколько в его мнении не уменьшило прелести аптекарши. Мы по прежним еще данным
знаем, до какой степени Аггей Никитич в этом отношении был свободно-мыслящий человек, тем более, что это обстоятельство ему самому подавало больше надежды достигнуть благосклонности пани Вибель.
— О, вы
знаете, но не
хотите, вижу, сказать мне правду, тогда и я вам во всю жизнь мою не скажу никакой моей тайны!
— Даже не
знаю из какой, и это был, как мне потом рассказывали, какой-то венгерский авантюрист, который,
узнав, что я русский, подошел ко мне и сказал: «Вы дерзко взглянули на даму, с которой я вчера шел, а потому вы…» и,
хотел, конечно, сказать «dummer Junge!», но я не дал ему этого договорить и мгновенно же воскликнул: «Вы dummer Junge, а не я!»
— Я спрашиваю затем, что
хочу узнать степень внимательности и трудолюбия господина Зверева, — возразил ей муж.
Все это дошло, конечно, до Екатерины Петровны, которая,
узнав о болезни Аггея Никитича, встревожилась до такой степени, что, забыв строгость уездных приличий, вдруг приехала навестить его и
хотя не была им принята, но через три дня снова посетила Аггея Никитича, причем горничная Агаша, по приказанию барина, объявила ей, что Аггей Никитич никого из дам не принимает и принимать не будет, каковой ответ крайне обидел и огорчил Екатерину Петровну.
— Но все-таки я не
знаю, велика ли будет сумма, которою вы одолжите меня? —
хотел было добиться от нее камер-юнкер.
— А состояние у него есть или нет? —
захотела узнать затем Миропа Дмитриевна.
— Ну, так что же? Стоит ли и разговаривать об этом черномазом дьяволе? — отозвалась Аграфена Васильевна, но это она говорила не вполне искренно и втайне думала, что черномазый дьявол непременно как-нибудь пролезет к Лябьевым, и под влиянием этого беспокойства дня через два она, снова приехав к ним,
узнала, к великому своему удовольствию, что Янгуржеев не являлся к Лябьевым,
хотя, в сущности, тот являлся, но с ним уже без всякого доклада господам распорядился самолично унтер-офицер.
— Oui, mais je voudrais savoir, ou cela aura lieu? [Да, но я
хотел бы
знать, где это случилось? (франц.).]
Выражение «по правилам аскетов» гомеопат понял, но все-таки не мог уяснить себе, что такое, собственно, русский мартинизм, и
хотел по крайней мере
узнать, что какого бы там союза ни было, но масон ли Егор Егорыч?