Неточные совпадения
—
Ну что это?.. Бедная!.. — произнесла как бы и с чувством сожаления Катрин. — И как вам не грех над
такими вещами смеяться?.. Вы ужасный человек!.. Ужасный!
Остроумно придумывая разные фигуры, он вместе с тем сейчас же принялся зубоскалить над Марфиным и его восторженным обожанием Людмилы, на что она не без досады возражала: «
Ну, да, влюблена, умираю от любви к нему!» — и в то же время взглядывала и на стоявшего у дверей Марфина, который, опершись на косяк, со сложенными, как Наполеон, накрест руками, и подняв, по своей манере, глаза вверх, весь был погружен в какое-то созерцательное состояние; вылетавшие по временам из груди его вздохи говорили, что у него невесело на душе; по-видимому, его более всего возмущал часто раздававшийся громкий смех Ченцова,
так как каждый раз Марфина при этом даже подергивало.
—
Ну, вот где ты!.. — говорила адмиральша, совершенно не понимавшая, почему
так случалось, что Сусанна всегда была вблизи ее. — А Муза где?
—
Ну, полноте на сани сворачивать, — пожалели каурого!.. — подхватил Ченцов. — А это что
такое? — воскликнул он потом, увидав на столе белые перчатки. — Это с дамской ручки?.. Вы, должно быть, даму какую-нибудь с бала увезли!.. Я бы подумал, что Клавскую, да ту сенатор еще раньше вашего похитил.
—
Ну, это, дядя, вы ошибаетесь! — начал тот не
таким уж уверенным тоном. — Золота я и в царстве небесном пожелаю, а то сидеть там все под деревцами и кушать яблочки — скучно!.. Женщины там тоже, должно быть, все из старых монахинь…
Князь вежливо пустил всех гостей своих вперед себя, Крапчик тоже последовал за другими; но заметно был смущен тем, что ни одного слова не в состоянии был приспособить к предыдущему разговору. «
Ну, как, — думал он, — и за столом будут говорить о
таких же все пустяках!» Однако вышло не то: князь, скушав тарелку супу, кроме которой, по болезненному своему состоянию, больше ничего не ел, обратился к Сергею Степанычу, показывая на Петра Григорьича...
— Строгость там очень большая требуется! — заговорил Аггей Никитич. —
Ну, представьте себе кантониста: мальчик лет с пяти вместе с матерью нищенствовал, занимался и воровством, — нужно их, особенно на первых порах, сечь, а я этого не могу, и выходит
так, что или службы не исполняй, — чего я тоже не люблю, — или будь жесток.
—
Ну,
так Никитовской, должно быть, — отозвался Егор Егорыч.
«
Ну, Ченцов еще
так себе!
—
Ну, а я
так нет!.. Я не таков! — возразил, смеясь, Ченцов. — Не знаю, хорошее ли это качество во мне или дурное, но только для меня без препятствий, без борьбы, без некоторых опасностей, короче сказать, без того, чтобы это был запрещенный, а не разрешенный плод, женщины не существует: всякая из них мне покажется тряпкой и травою безвкусной, а с женою, вы понимаете, какие же могут быть препятствия или опасности?!.
— Но все-таки бери с собой кого-нибудь! — не отставала от него Катрин. —
Ну, хоть управляющего, что ли… Он, конечно, знает здешнюю местность лучше, чем ты!
—
Ну,
так выпьемте! — проговорила Катрин и пододвинула бутылку к Тулузову, которую он очень умело взял и, налив из нее целый стакан, выпил его.
—
Ну, полноте, пожалуйста, поверю я вам! — перебила его Катрин. — Бывши
таким молодым человеком, вы будете обходиться без рандеву!
— «
Ну,
так, говорит, нате вот вам!» — и подарила мне отличнейшие три рубахи и тут же приказала, чтобы баню про меня истопили…
«
Ну, у этого прелестного существа, кроме бодрого духа, и ножки крепкие», — подумал он и в этом еще более убедился, когда Сусанна Николаевна на церковном погосте, с его виднеющимися повсюду черными деревянными крестами, посреди коих высились два белые мраморные мавзолея, стоявшие над могилами отца и матери Егора Егорыча, вдруг повернула и прямо по сумету подошла к этим мавзолеям и, перекрестившись, наклонилась перед ними до земли, а потом быстро пошла к церкви,
так что Сверстов едва успел ее опередить, чтобы отпереть церковную дверь, ключ от которой ему еще поутру принес отец Василий.
—
Ну да-с, да! — произнес на это протяжно-укоризненным голосом доктор. — Этого надобно было ожидать, — я вот тогда хотел ехать к Валерьяну Николаичу, а вы, gnadige Frau, не пустили меня;
таким образом малого, который, я убежден, был отличнейший господин, бросили на произвол судьбы.
—
Ну да, ждать, по-твоему! — ответил ей тоже с запальчивостью Сверстов. — Когда человеку, может быть, угрожает антонов огонь, а все-таки жди, подготовляй!.. Как бы мы в операциях ждали,
так, пожалуй бы, ни одна из них и не удалась.
В сущности Сверстов торопился произвести на своим другом нравственную операцию единственно по своей искренней любви к Егору Егорычу и из страха за него. «
Ну, — думал он в своей курчавой голове, — решить вопрос,
так решить сразу, а там и видно будет, что потом следует предпринять».
—
Ну, что
такое это?.. Я не понимаю, — хмельной с хмельным? — продолжал было Иван Петрович, но Егор Егорыч не стал слушать, а, повернувшись назад, подошел к губернскому предводителю.
—
Ну, кому же, я вас спрашиваю, господа, придет в голову, как не дьяволу, придумать
такую штуку? — отнесся опять Феодосий Гаврилыч к прочим своим гостям.
—
Ну,
так знайте же, я люблю, и люблю очень моего старого мужа!
Невдалеке от нее сидела такожде особа женского пола, маленькая, черномазенькая — особа, должно быть, пребеспокойного характера, потому что хоть и держала в своих костлявых руках работу, но беспрестанно повертывалась и прислушивалась к каждому, кто говорил, имея при этом
такое выражение, которым как бы заявляла: «Ну-ко,
ну, говори!..
— Поумней немножко этой музыки, поумней! — произнес самодовольно Феодосий Гаврилыч. —
Ну,
так вот что
такое я именно придумал, — продолжал он, обращаясь к Калмыку. — Случился у меня в имениях следующий казус: на водяной мельнице плотину прорвало, а ветряные не мелют: ветров нет!
—
Ну, я
таких минут счастья не желаю! — отвечала Сусанна Николаевна, хотя в голосе ее и не слышалось полной решимости.
— Ну-с, в
таком случае вы и ваш отец обмануты.
—
Ну,
так вот видите что, — заговорила Сусанна Николаевна со свойственною ей в решительных случаях энергией, — я давно это знаю и вижу, что вы не друг мне, потому что не счастья мне хотите, а желаете, напротив, погубить меня!..
— Ну-с, — полувоскликнул на это уже отец Василий, —
такого освещения, сколько мне известно, не дано было еще никому, и скажу даже более того: по моим горестям и по начинающим меня от лет моих терзать телесным недугам, я ни о чем более как о смерти не размышляю, но все-таки мое воображение ничего не может мне представить определительного, и я успокоиваюсь лишь на том, во что мне предписано верить.
—
Ну,
так и мы, полиция, не можем не слушаться закона! — объяснил ему частный пристав.
—
Ну, уж это не тебе судить! — возразил Максинька и отнесся к гегелианцу. — А какие это у них загадки были?
Такие же, как и у нас: когда загадаешь,
так скверно выходит, а отгадаешь — ничего, хорошо?
—
Ну,
так и черт его дери! — перебил нетерпеливо Марфин. — Я поеду в Петербург и там все разоблачу.
Прямо из трактира он отправился в театр, где, как нарочно, наскочил на Каратыгина [Каратыгин Василий Андреевич (1802—1853) — трагик, актер Александринского театра.] в роли Прокопа Ляпунова [Ляпунов Прокопий Петрович (ум. в 1611 г.) — сподвижник Болотникова в крестьянском восстании начала XVII века, в дальнейшем изменивший ему.], который в продолжение всей пьесы говорил в духе патриотического настроения Сверстова и, между прочим, восклицал стоявшему перед ним кичливо Делагарди: «Да знает ли ваш пресловутый Запад, что если Русь поднимется,
так вам почудится седое море!?»
Ну, попадись в это время доктору его gnadige Frau с своим постоянно антирусским направлением, я не знаю, что бы он сделал, и не ручаюсь даже, чтобы при этом не произошло сцены самого бурного свойства, тем более, что за палкинским обедом Сверстов выпил не три обычные рюмочки, а около десяточка.
—
Ну, походите в тамошний университет на лекции естественных наук и вслушайтесь внимательно, какие гигантские успехи делают науки этого рода!.. А когда ум человека столь занялся предметами мира материального, что стремится даже как бы одухотворить этот мир и в самой материи найти конечную причину,
так тут всем религиям и отвлеченным философиям не поздоровится, по пословице: «Когда Ванька поет,
так уж Машка молчи!»
—
Ну,
так ты и давай из своего кармана. Довольно ты их у меня наворовал.
—
Ну, про почтмейстера никто что-то этого не говаривал; он, одно слово, из кутейников; на деньгу
такой жадный, как я не знаю что: мало, что с крестьян берет за каждое письмо по десяти копеек, но еще принеси ему всякого деревенского добра: и яичек, и маслица, и ягодок! — объяснил ополченец.
—
Ну да, я знаю его! — подхватила Миропа Дмитриевна. — Краснорожий из себя, и от него, говорят, жена убегала… И что ты за почтальон
такой, чтобы передавать письма?
Вообще преподносить подобные вести было страстью этого густобрового масона,
так что он имел даже в обществе название коршуна, и многие знакомые его при встрече с ним без церемонии говорили ему: «
Ну, прокаркайте что-нибудь!» — и почтмейстер почти каждый раз находил что-нибудь прокаркать.
Приходо-расходчик принес жалованье, но — увы! — его не хватило бы на три волана к платью пани Вибель,
так что Аггей Никитич предпринял другое решение: он вознамерился продать свою пару лошадей. Тогда, конечно, ему не на чем будет ездить в уезд для производства дел. «
Ну и черт их дери! — подумал почти с ожесточением Аггей Никитич. — Стану командировать на эти дела заседателя».
—
Ну, это я еще посмотрю, как он спрячется от меня! — проговорил мрачным голосом Аггей Никитич и после того отнесся строго к лакею: — Если ты врешь, что камер-юнкер уехал в Москву,
так это бесполезно: я перешарю всю усадьбу!
—
Ну,
так что же? — приставала к ней откупщица. — Тут, я вам говорю, идут по городу
такие россказни!..
— Ну-с, буду ждать этого блаженного послезавтра! — проговорил камер-юнкер и, поцеловав у Миропы Дмитриевны ручку, отправился с своим другом в кофейную, где в изъявление своей благодарности угостил своего поручителя отличным завтраком, каковой Максинька съел с аппетитом голодного волка. Миропа же Дмитриевна как сказала,
так и сделала: в то же утро она отправилась в место служения камер-юнкера, где ей подтвердили, что он действительно тут служит и что даже представлен в камергеры.
—
Ну,
так что же? Стоит ли и разговаривать об этом черномазом дьяволе? — отозвалась Аграфена Васильевна, но это она говорила не вполне искренно и втайне думала, что черномазый дьявол непременно как-нибудь пролезет к Лябьевым, и под влиянием этого беспокойства дня через два она, снова приехав к ним, узнала, к великому своему удовольствию, что Янгуржеев не являлся к Лябьевым, хотя, в сущности, тот являлся, но с ним уже без всякого доклада господам распорядился самолично унтер-офицер.
—
Ну, а тут вышел
такой случай: после болезни я сделался религиозен, и Егор Егорыч произвел на меня очень сильное впечатление своими наставлениями и своим вероучением.
— Да письмо-то Аркадий увез с собой! — продолжала Муза Николаевна тем же недоумевающим тоном: ее очень удивляло, почему Сусанна не упоминала ей ни о каком русском. «Конечно, весьма возможно, что в
такие минуты она все перезабыла!» — объяснила себе Муза Николаевна. — Ну-с, слушаю дальнейшие ваши похождения! — отнеслась она к Аггею Никитичу.
Иван Дорофеев стал погонять лошадей, приговаривая: «
Ну,
ну,
ну, матушки, выносите с горки на горку, а кучеру на водку!» Спустившееся между тем довольно низко солнце прямо светило моим путникам в глаза,
так что Иван Дорофеев, приложив ко лбу руку наподобие глазного зонтика, несколько минут смотрел вдаль, а потом как бы сам с собою проговорил...
—
Ну, положим,
так; я согласна с тобой, хоть тут слова правды нет; но теперь Егор Егорыч умер, и ты, я думаю, должна исполнять волю его во всех отношениях; а потому я завтра же напишу Терхову, чтобы он приехал.
—
Ну, мы там знаем, что сделать! — заключила Муза Николаевна и на другой день объявила прислуге, что Сусанна Николаевна уезжает с ней надолго в Москву, и потому, чтобы все нужное для этого было приготовлено; сказала она также о том и gnadige Frau, у которой при
таком известии заискрились слезы на глазах.
— Почти четыре комнаты, — говорил он, — зеркала в золотых рамах, мебель обита шелком, перегородка красного дерева, ковер персидский… Ну-с, это окончательно Европа! И
так как я считаю себя все-таки принадлежащим больше к европейцам, чем к москвичам, то позвольте мне этот номер оставить за собою!