Неточные совпадения
— Никакой, ни малейшей! — отвечал Марфин, постукивая своей маленькой ножкой. — Я говорю это утвердительно, потому что
по сему поводу мне переданы были
слова самого государя.
— И Марфин-то ваш хорош, — превредный болтун и взбрех! — отозвался советник на
слова заседателя. —
По милости его, может быть, мы и испиваем теперь наши горькие чаши.
— Вероятно, выше, — отвечал кротко и серьезно Марфин: он с твердостию выдерживал урок смирения, частию чтобы загладить свою вчерашнюю раздражительность, под влиянием которой он был на бале, а частью и вследствие наглядного примера, сейчас только данного ему его старым камердинером; Марфин,
по его
словам, имел привычку часто всматриваться в поступки Антипа Ильича, как в правдивое и непогрешимое нравственное зеркало.
Сверстов, начиная с самой первой школьной скамьи, — бедный русак,
по натуре своей совершенно непрактический, но бойкий на
слова, очень способный к ученью, —
по выходе из медицинской академии, как один из лучших казеннокоштных студентов, был назначен флотским врачом в Ревель, куда приехав, нанял себе маленькую комнату со столом у моложавой вдовы-пасторши Эмилии Клейнберг и предпочел эту квартиру другим с лукавою целью усовершенствоваться при разговорах с хозяйкою в немецком языке, в котором он был отчасти слаб.
— Дурно тут поступила не девица, а я!.. — возразил Марфин. — Я должен был знать, — продолжал он с ударением на каждом
слове, — что брак мне не приличествует ни
по моим летам, ни
по моим склонностям, и в слабое оправдание могу сказать лишь то, что меня не чувственные потребности влекли к браку, а более высшие: я хотел иметь жену-масонку.
Все эти
слова Егора Егорыча Сусанна слушала, трепеща от восторга, но Муза — нет,
по той причине, что,
по отъезде матери и сестры, ей оказалось весьма удобным жить в большом и почти пустынном доме и разыгрывать свои фантазии, тогда как понятно, что в Москве у них будут небольшие комнаты, да, пожалуй, и фортепьяно-то не окажется.
Священник довольно торопливо и переболтавшимся языком читал евангелие и произносил
слова: «откуда мне сие, да приидет мати господа моего ко мне!» Увидав Марфина, он стал читать несколько медленнее, и даже дьячок, раздувавший перед тем с раскрасневшимся лицом кадило, оставил занятие и
по окончании евангелия затянул вместе с священником: «Заступница усердная, мати господа вышняго…» Молебен собственно служили иконе казанской божией матери, считавшейся в роду Рыжовых чудотворною и стоявшей в настоящем случае с почетом в углу залы на столике, покрытом белою скатертью.
Но последнее время записка эта исчезла
по той причине, что вышесказанные три комнаты наняла приехавшая в Москву с дочерью адмиральша, видимо, выбиравшая уединенный переулок для своего местопребывания и желавшая непременно нанять квартиру у одинокой женщины и пожилой, за каковую она и приняла владетельницу дома; но Миропа Дмитриевна Зудченко вовсе не считала себя пожилою дамою и всем своим знакомым доказывала, что у женщины никогда не надобно спрашивать, сколько ей лет, а должно смотреть, какою она кажется на вид; на вид же Миропа Дмитриевна,
по ее мнению, казалась никак не старее тридцати пяти лет, потому что если у нее и появлялись седые волосы, то она немедля их выщипывала; три — четыре выпавшие зуба были заменены вставленными; цвет ее лица постоянно освежался разными притираньями; при этом Миропа Дмитриевна была стройна; глаза имела хоть и небольшие, но черненькие и светящиеся, нос тонкий; рот, правда, довольно широкий, провалистый, но не без приятности;
словом, всей своей физиономией она напоминала несколько мышь, способную всюду пробежать и все вынюхать, что подтверждалось даже прозвищем, которым называли Миропу Дмитриевну соседние лавочники: дама обделистая.
Произошло его отсутствие оттого, что капитан, возбужденный рассказами Миропы Дмитриевны о красоте ее постоялки, дал себе
слово непременно увидать m-lle Рыжову и во что бы то ни стало познакомиться с нею и с матерью ее, ради чего он, подобно Миропе Дмитриевне, стал предпринимать каждодневно экскурсии
по переулку, в котором находился домик Зудченки, не заходя, впрочем, к сей последней, из опасения, что она начнет подтрунивать над его увлечением, и в первое же воскресенье Аггей Никитич, совершенно неожиданно для него, увидал, что со двора Миропы Дмитриевны вышли: пожилая, весьма почтенной наружности, дама и молодая девушка, действительно красоты неописанной.
Капитан передернул немного плечами. Ему несколько странно было слышать, что Миропа Дмитриевна,
по ее
словам, никого молодцеватее какого-то там господина не встречала, тогда как она видала и даже теперь видела перед собою Аггея Никитича.
Нового Палкинского трактира вовсе не существовало, и вообще около Песков и Лиговки был полупустырь; о железноконной дороге и помину не было, да не было еще и омнибусов;
словом, огулом, скопом, демократического передвижения не происходило
по всему Петербургу, а на Невском и тем паче; ехали больше в каретах; вместо пролеток тогда были дрожки, на которые мужчины садились верхом.
Слова швейцара князь вас ждет ободрили Крапчика, и он
по лестнице пошел совершенно смело. Из залы со стенами, сделанными под розовый мрамор, и с лепным потолком Петр Григорьич направо увидал еще большую комнату, вероятно, гостиную, зеленого цвета и со множеством семейных портретов, а налево — комнату серую, на которую стоявший в зале ливрейный лакей в штиблетах и указал Крапчику, проговорив...
Князь вежливо пустил всех гостей своих вперед себя, Крапчик тоже последовал за другими; но заметно был смущен тем, что ни одного
слова не в состоянии был приспособить к предыдущему разговору. «Ну, как, — думал он, — и за столом будут говорить о таких же все пустяках!» Однако вышло не то: князь, скушав тарелку супу, кроме которой,
по болезненному своему состоянию, больше ничего не ел, обратился к Сергею Степанычу, показывая на Петра Григорьича...
Слова эти заметно удивили Сергея Степаныча: граф Эдлерс был товарищ его
по службе, и если считался всеми не за очень серьезного человека, то, во всяком случае, за весьма честного.
«И это, — думал он про себя, — разговаривают сановники, государственные люди, тогда как
по службе его в Гатчинском полку ему были еще памятны вельможи екатерининского и павловского времени: те, бывало, что ни
слово скажут, то во всем виден ум, солидность и твердость характера; а это что такое?..»
Егор Егорыч морщился и вместе с тем догадался, что Петр Григорьич не сам измыслил рассказываемое и даже не с ветру нахватал все это, потому что в
словах его слышалась если не внутренняя, то,
по крайней мере, фактическая правда.
Все хлопоты
по свадьбе в смысле распоряжений пали на gnadige Frau, а в смысле денежных расходов — на Егора Егорыча. Жених, как только дано ему было
слово, объявил, что он Музу Николаевну берет так, как она есть, а потому просит не хлопотать об туалете невесты, который и нельзя сделать хоть сколько-нибудь порядочный в губернском городе, а также не отделять его будущей жене какого-либо состояния, потому что он сам богат. Когда эти
слова его были переданы Сусанной матери, старуха вдруг взбунтовалась.
— Вы, конечно, понимаете, что по-русски оно значит каменщик, и масоны этим именем назвались в воспоминание Соломона [Соломон — царь израильский в 1020-980 годах до нашей эры.], который, как вы тоже, вероятно, учили в священной истории, задумал построить храм иерусалимский; главным строителем и архитектором этого храма он выбрал Адонирама; рабочих для постройки этого храма было собрано полтораста тысяч, которых Адонирам разделил на учеников, товарищей и мастеров, и каждой из этих степеней он дал символическое
слово: ученикам Иоакин, товарищам Вооз, а мастерам Иегова, но так, что мастера знали свое наименование и наименование низших степеней, товарищи свое
слово и
слово учеников, а ученики знали только свое
слово.
Воспользовавшись тем, что
по вечерам Адонирам ходил осматривать в храме работы, первый из них, Мафусаил, остановил его у южных ворот и стал требовать от него, чтобы он открыл ему
слово мастеров; но Адонирам отказал ему в том и получил за то от Мафусаила удар молотком; потом то же повторилось с Адонирамом у северных ворот, где Фанор ударил его киркой.
Соломон очень разгневался
по этому случаю и, выбрав девять старейших мастеров, велел им непременно отыскать труп Адонирама и изменить свое символическое
слово Иегова, ибо,
по своей великой мудрости, Соломон догадался, что ученики убили Адонирама, выпытывая у него
слово мастера.
Избранники сии пошли отыскивать труп и,
по тайному предчувствию, вошли на одну гору, где и хотели отдохнуть, но когда прилегли на землю, то почувствовали, что она была очень рыхла; заподозрив, что это была именно могила Адонирама, они воткнули в это место для памяти ветку акации и возвратились к прочим мастерам, с которыми на общем совещании было положено: заменить
слово Иегова тем
словом, какое кто-либо скажет из них, когда тело Адонирама будет найдено; оно действительно было отыскано там, где предполагалось, и когда один из мастеров взял труп за руку, то мясо сползло с костей, и он в страхе воскликнул: макбенак, что по-еврейски значит: «плоть отделяется от костей».
Знаете, как послушаешь эти
слова, то у кого на душе не совсем чисто и решение его не очень твердо, так мороз пробежит
по коже.
— Теперь, моя прелесть, довольно поздно, — сказала в ответ на это gnadige Frau, — а об этом придется много говорить; кроме того, мне трудно будет объяснить все на
словах; но лучше вот что… завтрашний день вы поутру приходите в мою комнату, и я вам покажу такой ковер, который я собственными руками вышила
по канве.
По случаю
слова изволил Аггей Никитич имел продолжительный спор с Миропой Дмитриевной, находя, что такое выражение слишком лакейское, и по-солдатски просто бы следовало сказать: «его превосходительство приказал».
Словом, мистики признают, что все великие идеи — чудо, озаряющее головы людей,
по преимуществу наклонных к созерцательному мышлению.
— Конечно, через него!.. А то через кого же? — воскликнул Аггей Никитич. — Словом-с, он мой духовный и вещественный благодетель. Я даже не сумею вам передать, что со мной произошло перед знакомством моим с Егором Егорычем… Я еще прежде того имел счастье встретить семейство Сусанны Николаевны, а потом уж увидел у них Егора Егорыча, и мне показалось, что я прежде ходил и влачился
по земле между людьми обыкновенными, но тут вдруг очутился на небе между святыми.
Желая, например, открыть сущность какой-нибудь вещи, он часто спрашивал, как она называется на языке еврейском, как ближайшем к языку натуры, и если сего названия не знали, вопрошал о греческом имени, а если и того не могли ему сказать, то спрашивал уже о латинском
слове, и когда ему нарочно сказывали не настоящее имя вещи, то Бем
по наружным признакам угадывал, что имя этой вещи не таково.
Что произошло при этом с Аггеем Никитичем, описать невозможно, и его главным образом точно кнутом хлестнули
по уху
слова почтмейстера: «супруга ваша приказывала с почтальоном».
— Юнг бесспорно великий поэт, — рассуждал отец Василий, — но он никак не облегчитель и не укротитель печали, а скорее питатель ее. Испытывая многократно мое собственное сердце и зная
по исповеди сердца многих других людей, я наперед уверен, что каждое
слово из прочитанной мною теперь странички вам сладостно!
— В этом
слове за вас вы можете не сомневаться, но вместе с тем я за всех поручиться не могу
по многим причинам: вы человек новый среди дворянства, пришлый, так сказать, — вы государственной службы, если я не ошибаюсь, совсем не несли; потом вы человек молодой, неженатый, значит, не были еще членом нашего общества.
По деревенским обычаям, обоим супругам была отведена общая спальня, в которую войдя после ужина, они хоть и затворились, но комнатная прислуга кузьмищевская, долго еще продолжавшая ходить мимо этой комнаты, очень хорошо слышала, что супруги бранились, или, точнее сказать, Миропа Дмитриевна принялась ругать мужа на все корки и при этом, к удивлению молодых горничных, произнесла такие
слова, что хоть бы в пору и мужику, а Аггей Никитич на ее брань мычал только или произносил глухим голосом...
Князь непременно ожидал, что дворяне предложат ему жалованье тысяч в десять, однако дворяне на это промолчали: в то время не так были тороваты на всякого рода пожертвования, как ныне, и до князя даже долетали фразы вроде такой: «Будь доволен тем, что и отчета с тебя
по постройке дома не взяли!» После этого, разумеется, ему оставалось одно: отказаться вовсе от баллотировки, что он и сделал, а ныне прибыл в Москву для совершения,
по его
словам, каких-то будто бы денежных операций.
Все эти
слова Аграфена Васильевна произнесла с некоторой торжественностью, как будто бы,
по обычаю своих соплеменниц, она что-то такое прорекала обоим гостям своим.
— Мне надобно много кушать…
По вашим
словам, я еще мальчик: значит, расту; а вы уж выросли… Постойте, постойте, однако, се monsieur то же вырос, но ест, как удав, — шептал Углаков, слегка показывая глазами на князя, действительно клавшего себе в рот огромные кусищи.
Общество пожилое между тем сидело в гостиной, и Егор Егорыч заметно тут первоприсутствовал;
по крайней мере, хозяин, старичок очень чистенький и франтоватый, со звездой, выражал большую аттенцию к каждому
слову, которое произносил Марфин.
Но Тулузов, не желавший, по-видимому, тратить с ним больше
слов, повернулся к нему спиной и отнесся к председателю...
— Егор Егорыч,
по его
словам, будет очень рад, если ты все это докажешь!
— Просила, но он мне сказал, что если
по делу окажется, что ты убийца (на последние
слова Екатерина Петровна сделала некоторое ударение), тогда он будет непременно действовать против тебя!
Кажут они нам лесище густейший, — одно
слово, роща целая, хоть на сруб покупай, — и выходит в эту самую рощу принец, печальный-распечальный, как бы
по торговле что случилось али с хозяюшкой поразмолвился…
«
По ночам, говорит, ходит!» — «Не может быть», — говорит принец, и только он это
слово сказал, смотрим, из-за одного пня мужичище высокий лезет!..
— Так,
словом, Лябьев
по фамилии! — отвечал Егор Егорыч.
Доктор, например, имел на себе какую-то матросскую блузу; но и ту бы он,
по его
словам, с великою радостью сбросил с себя, если бы только не было дам...
Обыкновенно хозяева и gnadige Frau все почти время проводили в спальне у Егора Егорыча, и разговор у них, по-видимому, шел довольно оживленный, но в то же время все беседующие чувствовали, что все это были одни только
слова,
слова и
слова, говоримые из приличия и совершенно не выражавшие того, что внутри думалось и чувствовалось.
— Ну, про почтмейстера никто что-то этого не говаривал; он, одно
слово, из кутейников; на деньгу такой жадный, как я не знаю что: мало, что с крестьян берет за каждое письмо
по десяти копеек, но еще принеси ему всякого деревенского добра: и яичек, и маслица, и ягодок! — объяснил ополченец.
— У меня очень плохи глаза, — сказала она, — а ты приищи мне прежде все
слова по-немецки, и завтра мы переведем с тобою вместе.
Слово «терпимость», по-видимому, не ускользнуло от внимания слушателей, так что они даже переглянулись между собой, причем Аггей Никитич как бы спросил своим взглядом: «А что, господин Вибель сам-то терпелив ли и добр?» — «Да, кажется», — ответила ему тоже взором пани.
Тот же самый красивый помощник, на которого пани Вибель пристально глядела, когда он приготовлял для Аггея Никитича папье-фаяр в первое посещение того аптеки, вдруг вздумал каждое послеобеда тоже выходить в сад и собирать с помощью аптекарского ученика разные лекарственные растения, обильно насаженные предусмотрительным Вибелем в своем собственном саду, и, собирая эти растения, помощник
по преимуществу старался быть около беседки, так что моим влюбленным почти
слова откровенного нельзя было произнесть друг с другом.
— Жаловаться вам будет не за что на меня, — сказал он. — Я не на
словах только гуманный масон и
по возможности обеспечу ваше существование, но не хочу лишь оставаться слепцом и глупцом, ничего будто бы не видящим и не понимающим.
— Тут ни единого
слова ученого нет, — продолжал он, как бы желая еще более оскорбить Екатерину Петровну, — кроме того, что,
по закону предрасположения, неродственные натуры расходятся, а родственные сливаются. Так и здесь, — присовокупил камер-юнкер с умышленным цинизмом, — великорослые сольются между собою, а также и малорослые…
К счастию, все эти недоумения Лябьевых разрешила приехавшая к ним Аграфена Васильевна, продолжавшая по-прежнему жить в Москве с ребятишками в своем оригинальном доме (старичище, ее супруг, полгода тому назад помер). Лябьевы с первых же
слов рассказали Аграфене Васильевне о визите и о письме Янгуржеева.