Неточные совпадения
Сусанна
сходила за сестрой, которая пришла, но
с лицом недовольным: Музе досадно было, что ее прервали на лучшем месте творимой ею фантазии.
С тех пор, как мы расстались
с ним, он сильно постарел, оплешивел; по
лицу его
проходило еще большее число борозд, а некоторая одутловатость ясно говорила об его усердном служении Бахусу.
Доктору, кажется, досадно было, что Аггей Никитич не знает этого, и, как бы желая поразобраться
с своими собственными мыслями, он вышел из гостиной в залу, где принялся
ходить взад и вперед, причем
лицо его изображало то какое-то недоумение, то уверенность, и в последнем случае глаза его загорались, и он начинал произносить сам
с собою отрывистые слова. Когда потом gnadige Frau, перестав играть в шахматы
с отцом Василием, вышла проводить того, Сверстов сказал ей...
— Ты ошибаешься! Без поощрений гораздо сильнее влюбляются! — полувоскликнула Муза Николаевна, и так как в это время занавес поднялся, то она снова обратилась на сцену, где в продолжение всего второго акта
ходил и говорил своим трепетным голосом небольшого роста и
с чрезвычайна подвижным
лицом курчавый Жорж де-Жермани, и от впечатления его
с несколько приподнятыми плечами фигуры никто не мог избавиться.
У m-r Пьера вытянулось
лицо, но делать нечего; оставшись в сообществе
с Аграфеной Васильевной, он пошел
с ней неторопливым шагом, так как Аграфена Васильевна по тучности своей не могла быстро
ходить, и когда они вышли из ворот тюрьмы, то карета Сусанны Николаевны виднелась уже далеко.
Лицо Савелия по-прежнему имело зеленовато-желтый цвет, но наряд его был несколько иной: вместо позолоченного перстня, на пальце красовался настоящий золотой и даже
с каким-то розовым камнем; по атласному жилету
проходил бисерный шнурок, и в кармане имелись часы; жидкие волосы на голове были сильно напомажены; брюки уже не спускались в сапоги, а лежали сверху сапог.
— Как это возможно? — произнесла та
с беспокойствам и вошла опять в комнату больной, но Юлия Матвеевна была почти в бессознательном состоянии, и
с ней уже начался предсмертный озноб: зубы ее щелкали, в
лице окончательно подергивало все мускулы, наконец, стал, как говорится, и хоробрец
ходить, а через несколько минут Юлии Матвеевны не стало более в живых.
Посреди такого галденья человек пять или шесть, все уже людей весьма пожилых,
ходили с заметно важными и исполненными таинственности
лицами.
В последние минуты отъезда она, впрочем, постаралась переломить себя и вышла в гостиную, где
лица, долженствовавшие провожать ее, находились в сборе, и из числа их gnadige Frau была
с глазами, опухнувшими от слез; Сверстов все
ходил взад и вперед по комнате и как-то нервно потирал себе руки; на добродушно-глуповатой физиономии Фадеевны было написано удовольствие от мысли, что она вылечила барыню, спрыснув ее водой
с камушка.
Улыбка внезапно
сошла с лица Александры Петровны, лоб нахмурился. Опять быстро, с настойчивым выражением зашевелились губы, и вдруг опять улыбка — шаловливая и насмешливая. Вот покачала головой медленно и отрицательно. «Может быть, это про меня?» — робко подумал Ромашов. Чем-то тихим, чистым, беспечно-спокойным веяло на него от этой молодой женщины, которую он рассматривал теперь, точно нарисованную на какой-то живой, милой, давно знакомой картине. «Шурочка!» — прошептал Ромашов нежно.
Балалайкин был одет щегольски и смотрел почти прилично. Даже Иван Тимофеич его похвалил, сказавши: ну вот, ты теперь себя оправдал! А невеста, прежде чем сесть за обед, повела его в будуар и показала шелковый голубой халат и расшитые золотом торжковские туфли, сказав: это — вам! Понятно, что после этого веселое выражение не
сходило с лица Балалайкина.
Неточные совпадения
Он
прошел вдоль почти занятых уже столов, оглядывая гостей. То там, то сям попадались ему самые разнообразные, и старые и молодые, и едва знакомые и близкие люди. Ни одного не было сердитого и озабоченного
лица. Все, казалось, оставили в швейцарской
с шапками свои тревоги и заботы и собирались неторопливо пользоваться материальными благами жизни. Тут был и Свияжский, и Щербацкий, и Неведовский, и старый князь, и Вронский, и Сергей Иваныч.
Никогда еще не
проходило дня в ссоре. Нынче это было в первый раз. И это была не ссора. Это было очевидное признание в совершенном охлаждении. Разве можно было взглянуть на нее так, как он взглянул, когда входил в комнату за аттестатом? Посмотреть на нее, видеть, что сердце ее разрывается от отчаяния, и
пройти молча
с этим равнодушно-спокойным
лицом? Он не то что охладел к ней, но он ненавидел ее, потому что любил другую женщину, — это было ясно.
Степан Аркадьич
с тем несколько торжественным
лицом,
с которым он садился в председательское кресло в своем присутствии, вошел в кабинет Алексея Александровича. Алексей Александрович, заложив руки за спину,
ходил по комнате и думал о том же, о чем Степан Аркадьич говорил
с его женою.
Раздался звонок,
прошли какие-то молодые мужчины, уродливые, наглые и торопливые и вместе внимательные к тому впечатлению, которое они производили;
прошел и Петр через залу в своей ливрее и штиблетах,
с тупым животным
лицом, и подошел к ней, чтобы проводить ее до вагона.
Проходя через первую гостиную, Левин встретил в дверях графиню Боль,
с озабоченным и строгим
лицом что-то приказывавшую слуге. Увидав Левина, она улыбнулась и попросила его в следующую маленькую гостиную, из которой слышались голоса. В этой гостиной сидели на креслах две дочери графини и знакомый Левину московский полковник. Левин подошел к ним, поздоровался и сел подле дивана, держа шляпу на колене.