Неточные совпадения
До этого появление кометы Галлея было отмечено в 1531 и 1607 гг.] с длинным хвостом; в обществе ходили разные тревожные слухи о
том,
что с Польшей будет снова война,
что появилась повальная болезнь — грипп, от которой много умирало, и
что, наконец, было поймано и посажено в острог несколько пророков, предвещавших скорое преставление света.
И при этом они пожали друг другу руки и не так, как обыкновенно пожимаются руки между мужчинами, а как-то очень уж отделив большой палец от других пальцев, причем хозяин чуть-чуть произнес: «А… Е…», на
что Марфин слегка как бы шикнул: «Ши!». На указательных пальцах у
того и у другого тоже были довольно оригинальные и совершенно одинакие чугунные перстни, на печатках которых была вырезана Адамова голова с лежащими под ней берцовыми костями и надписью наверху: «Sic eris». [«Таким будешь» (лат.).]
— Пожалуйста, пожалуйста! — упрашивал его губернский предводитель. — А
то ведь это, ей-богу, ни на
что не похоже!.. Но сами вы лично знакомы с графом?
Истинный масон, крещен он или нет, всегда духом христианин, потому
что догмы наши в самом чистом виде находятся в евангелии, предполагая,
что оно не истолковывается с вероисповедными особенностями; а
то хороша будет наша всех обретающая и всех призывающая любовь, когда мы только будем брать из католиков, лютеран, православных, а люди других исповеданий — плевать на них, гяуры они, козлища!
— Если так понимать,
то конечно! — произнес уклончиво предводитель и далее как бы затруднялся высказать
то,
что он хотел. — А с вас, скажите, взята подписка о непринадлежности к масонству? — выговорил он, наконец.
— Опять-таки в наших правилах сказано,
что если монаршая воля запретит наши собрания,
то мы должны повиноваться
тому безропотно и без малейшего нарушения.
Зачем все это и для
чего?» — спрашивал он себя, пожимая плечами и тоже выходя чрез коридор и кабинет в залу, где увидал окончательно возмутившую его сцену: хозяин униженно упрашивал графа остаться на бале хоть несколько еще времени, но
тот упорно отказывался и отвечал,
что это невозможно, потому
что у него дела, и рядом же с ним стояла мадам Клавская, тоже, как видно, уезжавшая и объяснявшая свой отъезд
тем,
что она очень устала и
что ей не совсем здоровится.
Дамы тоже были немало поражены: одни пожимали плечами, другие тупились, третьи переглядывались значительными взглядами, хотя в
то же время — нельзя этого утаить — многие из них сделали бы с величайшим удовольствием
то,
что сделала теперь Клавская.
Его лицо имело отчасти насмешливое выражение, а проходившие вместе с
тем по этому лицу глубокие борозды ясно говорили,
что этот господин (ему было никак не больше тридцати пяти лет) достаточно пожил и насладился жизнью.
Марфин, тоже более бормоча,
чем выговаривая свои слова, пригласил старшую дочь адмиральши, Людмилу, на кадриль.
Та, переглянувшись с Валерьяном, дала ему слово.
Второе: женился на чучеле, на уроде, потому только,
что у
той было полторы тысячи душ, и, как рассказывают, когда они еще были молодыми, с этакого вот тоже, положим, балу, он, возвратясь с женой домой, сейчас принялся ее бить.
«Злодей, — спрашивает она, — за
что?..» — «А за
то, говорит,
что я вот теперь тысячу женщин видел, и ты всех их хуже и гаже!» Мила она ему была?
— Наши с ma tante [тетушка (франц.).] дела — как сажа бела! — отвечал, захохотав, Ченцов. — Она вчера ждала,
что управляющий ее прибудет к ней с тремя тысячами денег, а он ей привез только сорок куриц и двадцать поросенков, но и
то больше померших волею божией, а не поваром приколотых.
— Прочтите!.. Это отличнейшая вещь!.. Сюжет ее в
том,
что некто Елецкий любит цыганку Сару… Она живет у него в доме, и вот описывается одно из их утр...
Цель была достигнута: Катрин все это стихотворение от первого до последнего слова приняла на свой счет и даже выражения: «неправедные ночи» и «мучительные сны». Радость ее при этом была так велика,
что она не в состоянии была даже скрыть
того и, обернувшись к Ченцову, проговорила...
— Нет! — успокоил ее Марфин. — И я сказал это к
тому,
что если хоть малейшее зернышко есть чего-нибудь подобного в вашей душе,
то надобно поспешить его выкинуть, а
то оно произрастет и, пожалуй, даст плоды.
Людмила, кажется, и не расслушала Марфина, потому
что в это время как бы с некоторым недоумением глядела на Ченцова и на Катрин, и
чем оживленнее промеж них шла беседа,
тем недоумение это увеличивалось в ней. Марфин, между
тем, будучи весь охвачен и ослеплен сияющей, как всегда ему это казалось, красотой Людмилы, продолжал свое...
То,
что он был хоть и совершенно идеально, но при всем
том почти безумно влюблен в Людмилу, догадывались все, не выключая и старухи-адмиральши. Людмила тоже ведала о страсти к ней Марфина, хотя он никогда ни одним звуком не намекнул ей об этом. Но зато Ченцов по этому поводу беспрестанно подтрунивал над ней и доводил ее иногда чуть не до слез. Видя в настоящую минуту,
что он уж чересчур любезничает с Катрин Крапчик, Людмила, кажется, назло ему, решилась сама быть более обыкновенного любезною с Марфиным.
Остроумно придумывая разные фигуры, он вместе с
тем сейчас же принялся зубоскалить над Марфиным и его восторженным обожанием Людмилы, на
что она не без досады возражала: «Ну, да, влюблена, умираю от любви к нему!» — и в
то же время взглядывала и на стоявшего у дверей Марфина, который, опершись на косяк, со сложенными, как Наполеон, накрест руками, и подняв, по своей манере, глаза вверх, весь был погружен в какое-то созерцательное состояние; вылетавшие по временам из груди его вздохи говорили,
что у него невесело на душе; по-видимому, его более всего возмущал часто раздававшийся громкий смех Ченцова, так как каждый раз Марфина при этом даже подергивало.
— Валерьян Николаич, поедемте со мной, я вас довезу, — сказала она, услыхав,
что дядя отказал ему в
том.
Дама обиделась,
тем более,
что у нее вряд ли не было такого намерения, в котором он ее заподозрил.
В настоящее утро он, несмотря на
то,
что лег очень поздно, поступил точно так же и часов в девять утра сидел совсем одетый у письменного стола своего.
Я Вам говорил,
что всего удобнее человеку делать эти наблюдения в эпоху юности своей; но это не воспрещается и еще паче
того следует делать и в лета позднейшие, ибо о прежних наших действиях мы можем судить правильнее,
чем о настоящих: за сегодняшний поступок наш часто заступается в нас
та страсть, которая заставила нас проступиться, и наш разум, который согласился на
то!..
— Ну, полноте на сани сворачивать, — пожалели каурого!.. — подхватил Ченцов. — А это
что такое? — воскликнул он потом, увидав на столе белые перчатки. — Это с дамской ручки?.. Вы, должно быть, даму какую-нибудь с бала увезли!.. Я бы подумал,
что Клавскую, да
ту сенатор еще раньше вашего похитил.
Про Антипа Ильича все знали,
что аккуратности, кротости и богомолья он был примерного и, состоя тоже вместе с барином в масонстве, носил в оном звание титулярного члена [
То есть члена, который не в состоянии был платить денежных повинностей.
Марфин строго посмотрел на него, но Ченцов сделал вид,
что как будто бы не заметил
того.
Что слова Федора дура относились к Ченцову, он это понял хорошо, но не высказал
того и решился доехать дядю на другом, более еще действительном для
того предмете.
Марфин сначала вспыхнул, а потом сильно нахмурился; Ченцов не ошибся в расчете: Егору Егорычу более всего был тяжел разговор с племянником о масонстве, ибо он в этом отношении считал себя много и много виноватым; в дни своих радужных чаяний и надежд на племянника Егор Егорыч предполагал образовать из него искреннейшего, душевного и глубоко-мысленного масона; но, кроме
того духовного восприемства, думал сделать его наследником и всего своего материального богатства, исходатайствовав вместе с
тем, чтобы к фамилии Ченцов была присоединена фамилия Марфин по
тому поводу,
что Валерьян был у него единственный родственник мужского пола.
Что касается до самого гусара,
то он вряд ли из жажды просвещения, а не из простого любопытства, притворился,
что будто бы с готовностью выслушивает преподаваемые ему наставления, и в конце концов просил дядю поскорее ввести его в ложу.
Валерьян был принят в число братьев, но этим и ограничились все его масонские подвиги: обряд посвящения до
того показался ему глуп и смешон,
что он на другой же день стал рассказывать в разных обществах, как с него снимали не один, а оба сапога, как распарывали брюки, надевали ему на глаза совершенно темные очки, водили его через камни и ямины, пугая,
что это горы и пропасти, приставляли к груди его циркуль и шпагу, как потом ввели в самую ложу, где будто бы ему (тут уж Ченцов начинал от себя прибавлять), для испытания его покорности, посыпали голову пеплом, плевали даже на голову, заставляли его кланяться в ноги великому мастеру, который при этом, в доказательство своего сверхъестественного могущества, глотал зажженную бумагу.
Назначено было экстренное собрание, а там бедного Марфина осыпали целым градом обвинений за
то,
что он был поручителем подобного негодяя.
Егор Егорыч, не меньше своих собратий сознавая свой проступок, до
того вознегодовал на племянника,
что, вычеркнув его собственноручно из списка учеников ложи, лет пять после
того не пускал к себе на глаза; но когда Ченцов увез из монастыря молодую монахиню, на которой он обвенчался было и которая, однако, вскоре его бросила и убежала с другим офицером, вызвал сего последнего на дуэль и, быв за
то исключен из службы, прислал обо всех этих своих несчастиях дяде письмо, полное отчаяния и раскаяния, в котором просил позволения приехать, — Марфин не выдержал характера и разрешил ему это.
— Это несомненно,
что великий маг и волшебник Калиостро масон был, — продолжал между
тем настоящую беседу Ченцов, — нам это сказывал наш полковой командир, бывший прежде тоже ярым масоном; и он говорил,
что Калиостро принадлежал к секте иллюминатов [Иллюминаты — последователи религиозно-мистического учения Адама Вейсгаупта (1748—1830), основавшего тайное общество в 1776 г.]. Есть такая секта?
— Потому
что их учение имело всегда революционное, а не примирительное стремление,
что прямо противоречит духу масонства, — проговорил с
той же неохотой Марфин.
— Вам, дядя, хорошо так рассуждать! У вас нет никаких желаний и денег много, а у меня наоборот!.. Заневолю о
том говоришь,
чем болишь!.. Вчера, черт возьми, без денег, сегодня без денег, завтра тоже, и так бесконечная перспектива idem per idem!.. [одно и
то же!.. (лат.).] — проговорил Ченцов и, вытянувшись во весь свой длинный рост на стуле, склонил голову на грудь. Насмешливое выражение лица его переменилось на какое-то даже страдальческое.
Все эти слова племянника Егор Егорыч выслушал сначала молча: видимо,
что в нем еще боролось чувство досады на
того с чувством сожаления, и последнее, конечно, как всегда это случалось, восторжествовало.
— Разве у тебя нет денег? — спросил он с живостью и заметно довольный
тем,
что победил себя.
— Так ты бы давно это сказал, — забормотал, по обыкновению, Марфин, — с
того бы и начал,
чем городить околесную; на, возьми! — закончил он и, вытащив из бокового кармана своего толстую пачку ассигнаций, швырнул ее Ченцову.
Он хорошо понимал,
что в Ченцове сильно бушевали грубые, плотские страсти, а кроме
того, и разум его был омрачен мелкими житейскими софизмами.
Придумав и отменив множество способов к исцелению во
тьме ходящего родственника, Егор Егорыч пришел наконец к заключению,
что веревки его разума коротки для такого дела, и
что это надобно возложить на бесконечное милосердие провидения, еже вся содевает и еже вся весть.
«До каких высоких градусов достигает во мне самомнение, являет пример сему
то,
что я решаюсь послать к Вам прилагаемые в сем пакете белые женские перчатки.
— Слушаю-с! — отвечал покорно Антип Ильич; но Марфину почуялись в этом ответе какие-то неодобряющие звуки,
тем более,
что старик, произнеся слово: слушаю-с, о чем-то тотчас же вздохнул.
— Отдай и горничной! — разрешил он, махнув мысленно рукой на все,
что из
того бы ни вышло.
— Зачем? И пешком дойду, — возразил было Антип Ильич, зная,
что барин очень скуп на лошадей; но на этот раз вышло не
то.
Тщательно скрывая от дочерей положение несчастной горничной, она спешила ее отправить в деревню, и при этом не только
что не бранила бедняжку, а, напротив, утешала, просила не падать духом и беречь себя и своего будущего ребенка, а сама между
тем приходила в крайнее удивление и восклицала: «Этого я от Аннушки (или Паши какой-нибудь) никак не ожидала, никак!» Вообще Юлия Матвеевна все житейские неприятности — а у нее их было немало — встречала с совершенно искренним недоумением.
В голову даже не приходило!» — повторяла она многократно, словно будто бы была молоденькая смольнянка, только
что впервые открывшая глаза на божий мир и на
то,
что в нем творится.
В
то утро, которое я буду теперь описывать, в хаотическом доме было несколько потише, потому
что старуха, как и заранее предполагала, уехала с двумя младшими дочерьми на панихиду по муже, а Людмила, сказавшись больной, сидела в своей комнате с Ченцовым: он прямо от дяди проехал к Рыжовым. Дверь в комнату была несколько притворена. Но прибыл Антип Ильич и вошел в совершенно пустую переднюю. Он кашлянул раз, два; наконец к нему выглянула одна из горничных.
Здесь нельзя умолчать о
том,
что Юлия Матвеевна хоть и тщательно скрывала это, но Людмилу, как первеницу, любила больше двух младших дочерей своих и для нее обыкновенно тратила последние деньжонки.
Между
тем в Людмиле была страсть к щеголеватости во всем: в туалете, в белье, в убранстве комнаты; тогда как Сусанна почти презирала это, и в ее спальне был только большой образ с лампадкой и довольно жесткий диван, на котором она спала; Муза тоже мало занималась своей комнатой, потому
что никогда почти не оставалась в ней, но, одевшись, сейчас же сходила вниз, к своему фортепьяно.
Сусанна, думая,
что эти галлюцинации предвещали ей скорую смерть, и боясь
тем испугать мать, упорно о
том молчала...