Две старшие дочери, Пашет и Анет, представляли резкое сходство с высоким мужчиной как по высокому росту, так и по клыкообразным зубам, с тою только разницею, что глаза у
Пашет были, как и у маменьки, — сухие и черные; глаза же Анет, серые и навыкате, были самый точный образец глаз папеньки (читатель, вероятно, уж догадался, что высокий господин был супруг Катерины Архиповны); но третья дочь, Машет, была совершенно другой наружности.
Неточные совпадения
В зале, о которой упоминал Хозаров, за большим круглым столом, где помещался самовар с его принадлежностями, сидели Катерина Архиповна и ее семейство, то
есть:
Пашет, Анет и Машет.
Пашет свои глаза не поводила, а держала их постоянно устремленными на маменьку или на лежавший около нее белый хлеб — доподлинно я не знаю; одна только Машет волновалась родительскою размолвкою, или по крайней мере ей
было это скучно.
Две старшие дочери,
Пашет и Анет, очень любили новые платья, молодых мужчин и питали самое страстное желание выйти поскорее замуж; кроме того, они
были очень завистливого характера.
Анет, как и папенька, любила сказать красное словцо,
Пашет же
была очень молчалива и наследовала от папеньки только сильный аппетит.
Посидев немного, Татьяна Ивановна простилась с постояльцем и отправилась к Катерине Архиповне помогать барышням одеваться. Мы оставим моего героя среди его мечтаний и перейдем вместе с почтеннейшею хозяйкою в квартиру Ступицыных, у которых
была тоже страшная суетня. Две старшие,
Пашет и Анет, начали хлопотать еще с самого обеда о своем туалете; они примеривали башмаки, менялись корсетами и почти до ссоры спорили, которой из них надеть на голову виноград с французской зеленью: им обеим его хотелось.
Как это ни
было горько
Пашете и Анете, так как обе они
были приглашены теми же офицерами на мазурку; как, наконец, ни неприятно
было такое распоряжение супруги Антону Федотычу, который присел уже к статскому советнику Желюзову и начал
было ему рассказывать, какие у него в деревне сформированы прекрасные музыканты, однако все они покорились безотменному повелению Катерины Архиповны и отправились домой.
— Что мне делать, как мне
быть? — рассуждал он как бы сам с собою. — К несчастью, они и собой-то хуже той, но ведь я отец: у меня сердце равно лежит ко всем. Вы теперь еще не понимаете, Сергей Петрович, этих чувств, а вот возьмем с примера: пять пальцев на руке; который ни тронь — все больно. Жаль мне
Пашет и Анет, — а они предобрые, да что делать — родная мать! Вы извините меня: может
быть, я вас обеспокоил.
— Перестаньте, пожалуйста, вы с вашими мнениями, — перебила Ступицына, — лучше бы посидели в зале: может
быть, кто-нибудь подъедет, а там никого нет, потому что Ивана я послала за флердоранжем. — Антон Федотыч поднялся со стула. —
Пашет и Анет, подите наверх, в вашу комнату, — продолжала старуха, — и послушайте, покойно ли спит Мари.
В одиннадцать часов все дамы, в ожидании торжественного представления жениха,
были одеты наряднее обыкновенного и сидели по своим обычным местам. Все они, конечно, испытывали весьма различные ощущения. Старуха в своей комнате
была грустна, Мари сидела с нею; она
была весела, но взволнованна; в сердцах
Пашет и Анет, сидевших в зале, бушевали зависть и досада.
Приехав, он
был непомерно мил; зная из прежних разговоров, что Катерина Архиповна очень любит грецкие орехи в сахаре, будущий зять не преминул в кондитерской отобрать для тещи штук тридцать конфет именно этого сорта; невесте
были привезены целые пять фунтов и сверх того в прекрасном картоне; для
Пашет и Анет у Хозарова тоже
были приготовлены конфеты, но он им их не показал, а объявил, что привез им женихов, которых и держит покуда в кармане.
Хозаров долго мучил любопытных двух девиц и, наконец, вынул и представил им женихов. Оказалось, что они
были из красного леденца. Один из них, для
Пашет,
был, кажется, французский кирасир в шишаке и с руками, сложенными на груди крестообразно; для Анет же — в круглой шляпе и державший руки наподобие ферта. Кроме сего, к обоим женихам
было приложено по целому фунту конфет.
— Нет, надо полагать, чтобы не так тяжел
запах был; запаху масляного его супруга, госпожа директорша, очень не любит, — отвечал Николай Силыч и так лукаво подмигнул, что истинный смысл его слов нетрудно было угадать.
Неточные совпадения
Есть против этого средства, если уж это действительно, как он говорит, у него природный
запах: можно ему посоветовать
есть лук, или чеснок, или что-нибудь другое.
— // То добрый
был, сговорчивый, // То злился, привередничал, // Пугал нас: — Не
паши, // Не сей, крестьянин!
Пахом приподнял «счастие» // И, крякнувши порядочно, // Работнику поднес: // «Ну, веско! а не
будет ли // Носиться с этим счастием // Под старость тяжело?..»
В воротах с ними встретился // Лакей, какой-то буркою // Прикрытый: «Вам кого? // Помещик за границею, // А управитель при смерти!..» — // И спину показал. // Крестьяне наши прыснули: // По всей спине дворового //
Был нарисован лев. // «Ну, штука!» Долго спорили, // Что за наряд диковинный, // Пока
Пахом догадливый // Загадки не решил: // «Холуй хитер: стащит ковер, // В ковре дыру проделает, // В дыру просунет голову // Да и гуляет так!..»
Косушки по три
выпили, //
Поели — и заспорили // Опять: кому жить весело, // Вольготно на Руси? // Роман кричит: помещику, // Демьян кричит: чиновнику, // Лука кричит: попу; // Купчине толстопузому, — // Кричат братаны Губины, // Иван и Митродор; //
Пахом кричит: светлейшему // Вельможному боярину, // Министру государеву, // А Пров кричит: царю!