Неточные совпадения
В приказах гражданского ведомства
было,
между прочим, сказано: «Увольняется штатный смотритель эн-ского уездного училища, коллежский асессор Годнев с мундиром и пенсионом, службе присвоенными»; потом далее: «Определяется смотрителем эн-ского училища кандидат Калинович».
Капитан вставал и почтительно ему кланялся. Из одного этого поклона можно
было заключить, какое глубокое уважение питал капитан к брату. За столом, если никого не
было постороннего, говорил один только Петр Михайлыч; Настенька больше молчала и очень мало кушала; капитан совершенно молчал и очень много
ел; Палагея Евграфовна беспрестанно вскакивала. После обеда
между братьями всегда почти происходил следующий разговор...
Кругом всего дома
был сделан из дикого камня тротуар, который в продолжение всей зимы расчищался от снега и засыпался песком в тех видах, что за неимением в городе приличного места для зимних прогулок генеральша с дочерью гуляла на нем
между двумя и четырьмя часами.
В остальную часть визита мать и дочь заговорили
между собой о какой-то кузине, от которой следовало получить письмо, но письма не
было. Калинович никаким образом не мог пристать к этому семейному разговору и уехал.
Разговор
между приятелями
был, как видно, на этот раз задушевный.
— И
между тем, — продолжал Калинович, опять обращаясь более к Настеньке, — я жил посреди роскоши, в товариществе с этими глупыми мальчишками, которых окружала любовь, для удовольствия которых изобретали всевозможные средства… которым на сто рублей в один раз покупали игрушек, и я обязан
был смотреть, как они играют этими игрушками, не смея дотронуться ни до одной из них.
— Не знаю… вряд ли!
Между людьми
есть счастливцы и несчастливцы. Посмотрите вы в жизни: один и глуп, и бездарен, и ленив, а
между тем ему плывет счастье в руки, тогда как другой каждый ничтожный шаг к успеху, каждый кусок хлеба должен завоевывать самым усиленным трудом: и я, кажется, принадлежу к последним. — Сказав это, Калинович взял себя за голову, облокотился на стол и снова задумался.
— Будет-с! — произнес решительно Петр Михайлыч. — Человек этот благорасположен ко мне и пользуется
между литераторами большим авторитетом. Я говорю о Федоре Федорыче, — прибавил он, обращаясь к дочери.
Гнев и ожесточение Флегонта Михайлыча
были совершенно законны: по уездным нравам, вымарать дегтем ворота в доме, где живет молодая женщина или молодая девушка, значит публично ее опозорить, и к этому средству обыкновенно прибегают
между мещанами, а пожалуй, и купечеством оставленные любовники.
Калинович после того отвел обоих стариков к окну и весьма основательно объяснил, что следствием вряд ли они докажут что-нибудь, а
между тем Петру Михайлычу, конечно,
будет неприятно, что имя его самого и, наконец, дочери
будет замешано в следственном деле.
Я его встречал, кроме Петербурга, в Молдавии и в Одессе, наконец, знал эту даму, в которую он
был влюблен, — и это
была прелестнейшая женщина, каких когда-либо создавал божий мир; ну, тогда, может
быть, он желал казаться повесой, как
было это тогда в моде
между всеми нами, молодежью… ну, а потом, когда пошла эта всеобщая слава, наконец, внимание государя императора, звание камер-юнкера — все это заставило его высоко ценить свое дарование.
— Да, я недурно копирую, — отвечал он и снова обратился к Калиновичу: — В заключение всего-с: этот господин влюбляется в очень миленькую даму, жену весьма почтенного человека, которая
была, пожалуй, несколько кокетка, может
быть, несколько и завлекала его, даже не мудрено, что он ей и нравился, потому что действительно
был чрезвычайно красивый мужчина — высокий, статный, с этими густыми черными волосами, с орлиным, римским носом; на щеках, как два розовых листа, врезан румянец; но все-таки
между ним и какой-нибудь госпожою в ранге действительной статской советницы оставался salto mortale…
— Конечно, — подхватил князь и продолжал, — но, как бы то ни
было, он входит к ней в спальню, запирает двери… и какого рода происходила
между ними сцена — неизвестно; только вдруг раздается сначала крик, потом выстрелы. Люди прибегают, выламывают двери и находят два обнявшиеся трупа. У Сольфини в руках по пистолету: один направлен в грудь этой госпожи, а другой он вставил себе в рот и пробил насквозь череп.
Когда все расселись по мягким низеньким креслам, князь опять навел разговор на литературу, в котором,
между прочим, высказал свое удивление, что, бывая в последние годы в Петербурге, он никого не встречал из нынешних лучших литераторов в порядочном обществе; где они живут? С кем знакомы? — бог знает, тогда как это сближение писателей с большим светом, по его мнению,
было бы необходимо.
Калиновича
между тем не
было еще у генеральши, но маленькое общество его слушателей собралось уже в назначенной для чтения гостиной; старуха
была уложена на одном конце дивана, а на другом полулежала княгиня, чувствовавшая от дороги усталость.
Настенька
между тем уставила на него нежный и страстный взор, который в минуту любви мог бы составить блаженство, но в настоящее время совсем уж
был неприличен.
В тот же вечер пришел Калинович. Князь с ним
был очень ласков и,
между прочим разговором, вдруг сказал...
Между тем приехал исправник с семейством. Вынув в лакейской из ушей морской канат и уложив его аккуратно в жилеточный карман, он смиренно входил за своей супругой и дочерью, молодой еще девушкой, только что выпущенной из учебного заведения, но чрезвычайно полной и с такой развитой грудью, что даже трудно вообразить, чтоб у девушки в семнадцать лет могла
быть такая высокая грудь. Ее, разумеется, сейчас познакомили с княжной. Та посадила ее около себя и уставила на нее спокойный и холодный взгляд.
— Я описываю, — начал он, — одно семейство… богатое, которое живет, положим, в Москве и в котором
есть,
между прочим, дочь — девушка умная и, как говорится, с душой, но светская.
И поверьте, брак
есть могила этого рода любви: мужа и жену связывает более прочное чувство — дружба, которая, честью моею заверяю, гораздо скорее может возникнуть
между людьми, женившимися совершенно холодно, чем
между страстными любовниками, потому что они по крайней мере не падают через месяц после свадьбы с неба на землю…
Значит, из всего этого выходит, что в хозяйстве у вас, на первых порах окажется недочет, а семья
между тем, очень вероятно,
будет увеличиваться с каждым годом — и вот вам наперед ваше будущее в Петербурге: вы напишете, может
быть, еще несколько повестей и поймете, наконец, что все писать никаких человеческих сил не хватит, а деньги
между тем все
будут нужней и нужней.
— Да; но тут не то, — перебил князь. — Тут, может
быть, мне придется говорить о некоторых лицах и говорить такие вещи, которые я желал бы, чтоб знали вы да я, и в случае, если мы не сойдемся в наших мнениях, чтоб этот разговор решительно остался
между нами.
«Боже мой! Как эти люди любят меня, и
между тем какой черной неблагодарностью я должен
буду заплатить им!» — мучительно думал он и решительно не имел духа, как прежде предполагал, сказать о своем намерении ехать в Петербург и только, оставшись после обеда вдвоем с Настенькой, обнял ее и долго, долго целовал.
Время
между тем шло: отпуск
был прислан, и скрывать долее не
было уже никакой возможности.
Между тем старикашка-извозчик переменился на маленького мальчишку, которого в темноте совсем уж
было не видать, и только слышалось, что он всю станцию, как птичка, посвистывал.
Между тем начинало становиться темно. «Погибшее, но милое создание!» — думал Калинович, глядя на соседку, и в душу его запало не совсем, конечно, бескорыстное, но все-таки доброе желание: тронуть в ней, может
быть давно уже замолкнувшие, но все еще чуткие струны, которые, он верил, живут в сердце женщины, где бы она ни
была и чем бы ни
была.
Время
между тем подходило к сумеркам, так что когда он подошел к Невскому, то
был уже полнейший мрак: тут и там зажигались фонари, ехали, почти непрестанной вереницей, смутно видневшиеся экипажи, и мелькали перед освещенными окнами магазинов люди, и вдруг посреди всего, бог весть откуда, раздались звуки шарманки. Калинович невольно приостановился, ему показалось, что это плачет и стонет душа человеческая, заключенная среди мрака и снегов этого могильного города.
Зыков горько улыбнулся и покачал головой. Мальчуган
между тем, ухватив ручонками линейку, что
есть силы начал стучать ею по столу.
— Да, — возразил ему Белавин, — но дело в том, что там, как и во всяком старом искусстве,
есть хорошие предания; там даже писатели, зная, например, что такие-то положения
между лицами хорошо разыгрывались, непременно постараются их втиснуть в свои драмы.
Старик ушел. Что-то вроде насмешливой гримасы промелькнуло на лице чиновника в мундире. Директор
между тем вежливо, но серьезно пригласил движением руки даму отойти с ним подальше к окну. Та подошла и начала говорить тихо: видно
было, что слова у ней прерывались в горле и дыхание захватывало: «Mon mari… mes enfants…» [Мой муж… дети… (франц.).] — слышалось Калиновичу. Директор, слушая ее, пожимал только плечами.
— У нас
есть своя правда, своя юридическая совесть, — продолжал директор. —
Между политическими преступниками
есть благороднейшие люди; их участь оплакивают; но все-таки казнят, потому что юридически они виноваты.
В каком-то детском, созерцательном состоянии жил он в божьем мире, а
между тем, что всего более бесило Калиновича,
был счастлив.
Тогда как я еще очень хорошо помню наших дядей и отцов, которые, если б сравнить их с нами, показались бы атлетами,
были и
выпить и покутить не дураки, а
между тем эти люди, потому только, что нюхнули романтизма, умели и не стыдились любить женщин, по десятку лет не видавшись с ними и поддерживая чувство одной только перепиской.
«Господи, думаю, что ж мне делать?» А на сердце
между тем так накипело, что не жить — не
быть, а ехать к тебе.
Вы, юноши и неюноши, ищущие в Петербурге мест, занятий, хлеба, вы поймете положение моего героя, зная, может
быть, по опыту, что значит в этом случае потерять последнюю опору,
между тем как раздражающего свойства мысль не перестает вас преследовать, что вот тут же, в этом Петербурге, сотни деятельностей, тысячи служб с прекрасным жалованьем, с баснословными квартирами, с любовью начальников, могущих для вас сделать вся и все — и только вам ничего не дают и вас никуда не пускают!
— Да, — отвечал тот, не без досады думая, что все это ему очень нравилось, особенно сравнительно с тем мутным супом и засушенной говядиной, которые им готовила трехрублевая кухарка. То же почувствовал он,
выпивая стакан мягкого и душистого рейнвейна, с злобой воображая, что дома, по предписанию врача, для здоровья, ему следовало бы
пить такое именно хорошее вино, а
между тем он должен
был довольствоваться шестигривенной мадерой.
Тогда у Полины
была еще жива мать,
между нами сказать, старуха капризная, скупая: значит, девушке, весьма естественно, хотелось освободиться из-под этой ферулы и вырваться из скучной провинциальной жизни.
— Положим, — начал он, — что я становлюсь очень низко, понимая любовь не по-вашему; на это, впрочем, дают мне некоторое право мои лета; но теперь я просто
буду говорить с вами, как говорят
между собой честные люди.
Нанята
была в аристократической Итальянской квартира с двумя отделениями: одно для князя, другое для жениха, которого он,
между прочим, ссудил маленькой суммой, тысячи в две серебром, и вместе с тем — больше, конечно, для памяти — взял с него вексель в пятьдесят две тысячи.
Больной
между тем, схватив себя за голову, упал в изнеможении на постель. «Боже мой! Боже мой!» — произнес он, и вслед за тем ему сделалось так дурно, что ходивший за ним лакей испугался и послал за Полиной и князем. Те прискакали. Калинович стал настоятельно просить, чтоб завтра же
была свадьба. Он, кажется, боялся за свою решимость. Полина тоже этому обрадовалась, и таким образом в маленькой домовой церкви произошло их венчанье.
— Все это ничего, прекрасно; но все-таки, когда поступите на службу, я
буду просить вас прекратить это. И вообще вам, как чиновнику, как лицу правительственному, прервать по возможности сношения с этими господами, которые вообще,
между нами, на дурном счету.
Между всеми этими лицами нельзя сказать, чтоб беседа
была одушевленная.
Дружественные отношения, начавшие возникать
между начальником губернии и вице-губернатором,
были восхитительны для общества, и вследствие этого приготовлялась великолепнейшая зима.
Дело все заключалось в лесном сплаве: до трех тысяч гусянок всякую весну сплавлялось вниз по реке, и теперь судохозяину дать исправнику, при выправке билета, с каждого судна, какой-нибудь золотой, заведено
было еще исстари, а
между тем в итоге это выходило пятнадцать тысяч серебром.
Но, так как из слов его видно, что у него обобран весь скот и, наконец, в деле
есть просьбы крестьян на стеснительные и разорительные действия наследников, то обстоятельство это подлежит особому исследованию — и виновных подвергнуть строжайшей ответственности, потому что усилие их представить недальнего человека за сумасшедшего, с тем чтоб засадить его в дом умалишенных и самим
между тем расхищать и разорять его достояние, по-моему, поступок, совершенно равносильный воровству, посягательству на жизнь и даже грабежу.
Стулья
между тем так
были поставлены, что вице-губернатор непременно должен
был сесть рядом с губернатором; но он, легонько повернувшись на каблуках, подошел и сел около хозяйки в кресло, которое, собственно, предназначено
было для губернаторши, но которая не успела еще занять его.
От управляющего губернией
был послан
между тем жандарм за начальником арестантской роты, и через какие-нибудь полчаса в приемной зале уж стоял навытяжке и в полной форме дослужившийся из сдаточных капитан Тимков, который, несмотря на то, что владел замечательно твердым характером и столь мало подвижным лицом, что как будто бы оно обтянуто
было лубом, а не кожей человеческой, несмотря на все это, в настоящие минуты, сам еще не зная, зачем его призвали,
был бледен до такой степени, что молодой чиновник, привезенный вице-губернатором из Петербурга и теперь зачисленный в штат губернского правления, подошел к нему и, насмешливо зевая, спросил...
Около средних ворот, с ключами в руках, ходил молодцеватый унтер-офицер Карпенко. Он представлял гораздо более строгого блюстителя порядка, чем его офицер, и нелегко
было никому попасть за его пост, так что даже пробежавшую через платформу собаку он сильно пихнул ногой, проговоря: «Э, черт, бегает тут! Дьявол!» К гауптвахте
между тем подъехала карета с опущенными шторами. Соскочивший с задка ливрейный лакей сбегал сначала к смотрителю, потом подошел
было к унтер-офицеру и проговорил...
— Она может многое сделать… Она
будет говорить, кричать везде, требовать, как о деле вопиющем, а ты
между прочим, так как Петербург не любит ни о чем даром беспокоиться, прибавь в письме, что, считая себя виновною в моем несчастии, готова половиной состояния пожертвовать для моего спасения.
В последний вечер перед сдачей должности своей несчастный смотритель сидел, понурив голову, в сырой и мрачной камере князя. Сальная овечка тускло горела на столе. Невдалеке от нее валялся огрызок огурца на тарелке и стоял штоф водки, собственно для Медиокритского купленный, из которого он рюмочку — другую уже
выпил; князь ходил взад и вперед. Видимо, что
между ними происходил очень серьезный разговор.