Неточные совпадения
— Какие бы они ни были люди, — возразил, в свою
очередь, Петр Михайлыч, — а все-таки ему не следовало поднимать носа. Гордость есть двух родов: одна благородная — это желание быть лучшим, желание совершенствоваться; такая гордость — принадлежность великих людей: она подкрепляет их в трудах,
дает им силу поборать препятствия и достигать своей цели. А эта гордость — поважничать перед маленьким человеком — тьфу! Плевать я на нее хочу; зачем она? Это гордость глупая, смешная.
— А понимать, — возразил, в свою
очередь, Петр Михайлыч, — можно так, что он не приступал ни к чему решительному, потому что у Настеньки мало, а у него и меньше того: ну а теперь, слава богу, кроме платы за сочинения, литераторам и места
дают не по-нашему: может быть, этим смотрителем поддержат года два, да вдруг и хватят в директоры: значит, и будет чем семью кормить.
— Не держите так крепко! — сказал ему князь, видя, что он трусит. Калинович ослабил поводья. Поехали. Ле Гран начал то горячить свою лошадь, то сдерживать ее, доставляя тем большое удовольствие княжне и маленькому князьку, который в свою
очередь дал шпоры своему клеперу и поскакал.
Заметив пристальные взоры на себя своего соседа,
дама в свою
очередь сначала улыбнулась, а потом начала то потуплять глаза, то смотреть в окно.
Он передал это князю, который, в свою
очередь, тоже хорошо понимая настоящую сущность, начал употреблять всевозможные уловки, чтоб задержать Полину у ней на квартире, беспрестанно возил ее по магазинам, и когда она непременно хотела быть у Калиновича, то ни на одну секунду не оставлял ее с ним вдвоем, чтоб не
дать возможности выражаться и развиваться ее нежности.
— Да, вот жена моя, — отвечал Калинович, показывая директору на проходившую с другой
дамой Полину, которая, при всей неправильности стана, сумела поклониться свысока, а директор, в свою
очередь, отдавая поклон, заметно устремил взор на огромные брильянты Полины, чего Калинович при этом знакомстве и желал.
Бельэтаж в свою
очередь блестел
дамами, из которых многие, несмотря на явную опасность простудиться, приехали декольте.
С притворною злобою стал говорить он о ненавистных ему людях с своим лакеем, которого играл задушевнейшим образом Михеич, особенно когда ему надобно было говорить о г-же Миллер; но трагик с мрачным спокойствием выслушивал все рассказы о ее благодеяниях старому нищему, которому, в свою
очередь,
дав тайно денег на выкуп сына, торжественно ушел.
Неточные совпадения
— Позвольте, позвольте, я с вами совершенно согласен, но позвольте и мне разъяснить, — подхватил опять Раскольников, обращаясь не к письмоводителю, а все к Никодиму Фомичу, но стараясь всеми силами обращаться тоже и к Илье Петровичу, хотя тот упорно делал вид, что роется в бумагах и презрительно не обращает на него внимания, — позвольте и мне с своей стороны разъяснить, что я живу у ней уж около трех лет, с самого приезда из провинции и прежде… прежде… впрочем, отчего ж мне и не признаться в свою
очередь, с самого начала я
дал обещание, что женюсь на ее дочери, обещание словесное, совершенно свободное…
— Но позвольте, позвольте же мне, отчасти, все рассказать… как было дело и… в свою
очередь… хотя это и лишнее, согласен с вами, рассказывать, — но год назад эта девица умерла от тифа, я же остался жильцом, как был, и хозяйка, как переехала на теперешнюю квартиру, сказала мне… и сказала дружески… что она совершенно во мне уверена и все… но что не захочу ли я
дать ей это заемное письмо, в сто пятнадцать рублей, всего что она считала за мной долгу.
Позвольте-с: она именно сказала, что, как только я
дам эту бумагу, она опять будет меня кредитовать сколько угодно и что никогда, никогда, в свою
очередь, — это ее собственные слова были, — она не воспользуется этой бумагой, покамест я сам заплачу…
Она заглядывала ему в глаза, но ничего не видела; и когда, в третий раз, они дошли до конца аллеи, она не
дала ему обернуться и, в свою
очередь, вывела его на лунный свет и вопросительно посмотрела ему в глаза.
Козлов, в свою
очередь, отвел Райского в сторону. Долго шептал он ему, прося отыскать жену,
дал письмо к ней и адрес ее, и успокоился, когда Райский тщательно положил письмо в бумажник.